Обращаемся ко всем мусульманам на земле.

Мы раскроем вам то, чего ждут все давно, дабы стало уроком оно для того, кто способен уроки извлечь из того, что прошло и что есть.

А подробности дела таковы:

Год назад господин наш султан изволил приказать человека по имени Али бен Аби-ль-Джуд со всех постов снять и главному хранителю мер и весов передать для подробного дознания. Долго испытывал он наше терпение, ибо мы против пыток и их применения. В этом причина прошествия долгого времени между передачей нам Аби-ль-Джуда и раскрытием его преступления.

Найдено у него столько добра, что в это поверить нельзя. Все это добыто кровью мусульман! Ниже следует опись того, что попало в руки к нам:

Его ежедневный доход от владений, земель, поручительств и покровительств составил полную тысячу динаров. После него осталось сто пятьдесят тысяч динаров золотом и один гранат весом в полтора ратля, шесть шкатулок с драгоценностями, среди которых бриллиантов и тигрового глаза — сто штук, золота — один кантар[48]; серебряной утвари — около шести кантаров; сто кафтанов на беличьем меху, четыреста кафтанов без меха, двадцать седел с золотыми украшениями. У него найдено также пятьдесят лошадей, сто мулов и сто верблюдов; множество скота, рабынь и мамлюков. У него в отхожем месте было подобие фонтана. Его вскрыли — и онемели: там груды золота блестели. У него нашли сто тысяч ардеббов[49] пшеницы, бобов, ячменя, а на Ниле у него семьдесят два корабля.

Злодей скрывал свои богатства и всеми силами старался, чтоб никто о них не дознался. Однако упорство и терпение привели нас к месту их хранения. Завтра мулов, груженных добром, мы к султану с утра поведем, чтоб умножить богатство казны, в чем нуждаемся крайне мы из-за действий наших врагов против нас и наших домов.

Кто захочет это увидеть, пусть, ровно в четыре утра на улицу выйдет. Представлен будет и Али бен Аби-ль-Джуд — его не коснулись ни пытка, ни кнут.

Охраняются его тридцать наложниц, сто двадцать рабов и сорок скопцов, которых оскопил он своею рукой.

Мусульмане!

Жители Египта!

Обращаемся к вам и просим: сообщайте о всяком, кто строит свое богатство на крови мусульманской. Мы не хотим, чтоб голодал народ, а благо было у тех, кого наперечет. Сообщайте нам, и, сколько бы золота и серебра, мулов, рабов и рабынь человек ни имел, мы накажем его, чем бы он ни владел.

Во имя аллаха милостивого и милосердного. Да ниспошлет господь нашей стране безопасность и мир!

Факты истязаний Али бен Аби-ль-Джуда, представленные шихабу Закарии бен Рады, главному соглядатаю Египта, начальником соглядатаев Каира

Во исполнение ваших указаний и наставлений несколько самых опытных наших соглядатаев разузнали обстоятельства дела Али бен Аби-ль-Джуда и содеянное с ним. Мы проникли сквозь неприступные стены и великие преграды, дабы выяснить эту тайну. После изрядных трудов мы сумели привлечь на свою сторону одного из работающих на Аз-Зейни. Но не он один был нам опорой в деле, хотя он первый, кто пришел к нам от Аз-Зейни. Мы получили достоверные сведения и из других мест (некоторые из них вы знаете, а другие мы храним в тайне, дабы сообщить о них устно).

Итак…

Установлено, что никакой тюрьмы в доме Аз-Зейни в Баракят ар-Ратле нет, ибо он слишком мал, чтобы иметь помещения для тюрьмы, и крики, доносящиеся из нее, могут быть услышаны тут же. Али был доставлен в укромное жилище недалеко от Хелуана. Это строение окружено густыми зелеными насаждениями. Мы не знаем, когда оно перешло во владения Аз-Зейни и кто его строил. Об этом ведется расследование. Под ним расположена темница, в которой четырнадцать камер. Но это не обычные камеры. Одна из них — продолговатая комната длиной в три шага взрослого мужчины. Высота ее на полтора дюйма больше среднего мужского роста. Ширина ее такова, что человек в ней не может развести руки в разные стороны. В середине потолка — небольшое отверстие, ведущее наружу, сквозь которое видно небо. Но это отверстие не заметно снаружи. Над дверью изнутри — светильник, который устроен так же, как и фонари. Этот светильник светит прямо в лицо, как бы человек ни пытался отвернуться от него, даже если спит прямо под дверью или повернувшись к ней спиной. Светильник горит и днем и ночью с легким шипеньем, которого входящий сразу не замечает. Но через некоторое время оно вызывает у него звон в ушах. К стене приделана короткая деревянная доска — на ней заключенный принимает пищу…

Тюремщик, который следит за заключенными, — молодой человек с приятным лицом, прекрасным сложением и очень вежливым обхождением. Его поведение разительно отличается от того, что было принято прежде.

Он улыбнулся Али и вежливо сказал:

— Если тебе что-нибудь понадобится, стукни кулаком в дверь один раз. Когда я спрошу: «Кто?», не называй своего имени, а скажи: «Имярек». Ты с этого мгновения называешься «имярек».

Все это он говорил, не переставая улыбаться. Внешне это была просьба, а по сути — приказ. Чистота места встревожила Али. Ему стало страшно. Страх вызывала необычность места и его тишина. Дверь, казалось, вот-вот неожиданно распахнется, а стены сомкнутся над ним, улыбка стражника станет иной, когда он принесет еду. Али был чрезвычайно удивлен, когда перед ним поставили рис, приправленный перцем, тарелку мулюхии[50], кусок мяса и апельсин. Однако здесь необходимо сделать разъяснение. Али бен Аби-ль-Джуд и любой другой заключенный, который по воле судьбы оказался в этой тюрьме, никогда не испытывает чувства насыщения. Он живет в состоянии постоянного голода. Еды на первый взгляд более чем достаточно. Она дает впечатление немедленного насыщения, но не уничтожает голода, который гложет человека изнутри.

Али бен Аби-ль-Джуд провел в тюрьме девяносто три дня, в течение которых он видел лишь лицо Османа. Стоило ему стукнуть в дверь, в какое бы время это ни было, как появлялся Осман со своей неизменной улыбкой, словно он никогда не спит и никогда не покидает своего поста, будто он знает, когда именно заключенный стукнет, и ждет. Спустя некоторое время Али бен Аби-ль-Джуд стал так бояться этой улыбки и спокойных глаз, что старался избегать их хозяина. Иногда, испытывая сильное желание помочиться, он уже готов был стукнуть в дверь, но удерживал себя.

Много раз он перебирал в уме события своей жизни. День и ночь перепутались для него. Время потеряло всякую определенность, как обезображенное лицо теряет свои черты.

Али знал, что рядом с ним есть другие люди. Он постоянно слышал, как Осман спрашивает: «Кто?» Потом раздавались шаги, и Осман останавливался около следующей двери. Но услышать голоса других заключенных ему никогда не удавалось. Али было так страшно своих мыслей, что он предпочел, чтобы его сожгли и мир исчез из его сознания, чтобы пламя светильника растерзало его плоть и иссушило кровь в жилах. В тот день, когда он дошел до состояния полной безысходности, к нему вошел Аз-Зейни Баракят собственной персоной.

— Я Аз-Зейни Баракят, — сказал он без малейшей попытки изобразить участие.

Али бен Аби-ль-Джуд внимательно посмотрел на него: прежде ему не доводилось видеть Аз-Зейни. Баракят сказал:

— Как видишь, Али, мы не сделали тебе ничего плохого, не истязали пытками. Мне известно, что ты владеешь огромным богатством и очень хитро прячешь его. Скажи мне, где оно, ведь ты знаешь, что я не положу в свой карман ни одного дирхема — все пойдет в казну султаната. Что же касается твоих жен и детей, то я всем им сохраню жизнь. Где богатства?