Через пять минут прибегает мальчишка, приносит солонку набитую перловой крупой. Я опять пытаюсь объяснить, другой парень кивнул и убежал, приносит пакет сахару. Если так дальше пойдет, то мы будем иметь запас провизии на несколько дней.

Соль наконец принесли. С третьей попытки.

Поели каши, последний запас из России, попили чай, кстати, интересно называется — «Сафари», когда покупал в Новороссийске, даже не обратил внимания. Пошёл к Нилу постирать свои брюки и рубашку, выгляжу как последний бомж. Всё из-за ужасной дороги. Пыль.

Но мы знаем, что скоро это кончится, потому что наконец-то преодолели на пароме Нил. Переправились на его левый берег, оставили позади Донголу — этот камень преткновения нашего пути. И после парома дорога хоть немного, но радует, появился грейдер или подобие его, на 3-й передаче иногда ехать можно.

Но что важно — в Донголе мы также не смогли зарегистрироваться: эмиграционный офис закрыт, как впрочем, и все заведения в мусульманских странах — в пятницу тут отдыхают, как у нас, в воскресенье.

Пришлось порассуждать. В Судане, при въезде в страну, всем иностранным гражданам надо зарегистрироваться в течении трёх дней. Мы въехали 1-го апреля, если завтра доедем до Хартума, то опоздаем всего на один день, я думаю, нас за это в тюрьму не посадят, лишь отругают.

Надеемся доехать до столицы за один день, это в лучшем случае, а то скорее — придётся ехать двое суток. До Хартума ещё 570–600 км, пока что мы проехали по территории Судана всего 450 км; очень тяжело дались нам эти километры.

Искупался в Ниле. Вот даже сейчас пишу эти строки, а на берегу образовалась толпа чернокожей ребятни, обступили меня, разглядывают. Если бы не было Нила, Судана тоже не было бы, как и Египта, сплошная пустыня тут — песок и камни. Но зато люди очень приветливые, гостеприимные, я уже об этом писал. Повторюсь ещё и ещё. Правда это, и кто кроме путешественников её подтвердит?! В официальных контактах руководителей стран этого не видно, не заметишь, а тут — как на ладони! Чувства реальные.

Над Нилом марево, знойный воздух вибрирует. Спрашиваю у пацанов — «Крокодилы есть?» — и пытаюсь изобразить, как он кусает за ногу. Кивают головой, значит есть. А Новиков говорит что «нет!», где-то он читал.

Грейдер закончился, как будто его и не было вовсе, и началась настоящая пустыня. Дороги как таковой не стало, следов от машин множество, но все они, опять же, расходятся в разные стороны, что очень интересно для нас и немного тревожно одновременно. Ехать по пустыне — радости мало! Мотоцикл вязнет в песке. Сзади меня сидит Володя, каждую минуту спрыгивает, начинает выталкивать, я включаю вторую передачу и отталкиваюсь ногами. Потихоньку выползаем из песка, разгоняюсь, Володя на ходу запрыгивает сзади. Разгоняемся, если песок более-менее спрессованный, едем, но это не надолго, опять сыпучий пошёл; удерживать руль очень сложно, мотоцикл бросает в разные стороны, двигаюсь зигзагами, порой переднее колесо не может пробить толщу песка и мотоцикл заваливается на бок. Мы в таких случаях вылетаем из седла и падаем рядом, но быстро встаём, поднимаем мотоцикл — а «Урал»-то 270 кг вместе с багажом! — опять выкапываемся, опять едем. И так целыми днями под палящим солнцем.

Через каждые 30 км «охлаждаем» двигатели (если можно это так назвать этот процесс в Сахаре). По GPS определяю местонахождение, но карты в приборе — не точные, «дороги» показаны не все, это наверное потому что они здесь меняются, едут кто куда хочет — пустыня большая!

Здесь, в Судане, кроме джипов — Toyota Land Rover с кузовом, и грузовиков, трёхмостовых, «Мерседесов» — не видно никаких других марок автомобилей, и где наши КАМАЗы-то, ведь они так хорошо себя показывают на гоночных трассах «Париж-Дакар» по Сахаре, а вот тут, в деле — не видно их?! Неужели они дороже «Мерседесов» и «Тойот»? Вряд ли, скорее всего — это конкуренция такая, хоть аппарат и хуже, но задавил экономически, тот же «Мерседес» — вот и покупают его, а КАМАЗ — в стороне пока! Надо пробивать!

Но что у нас ещё хорошо, что река Нил рядом, едем вдоль неё, так, по крайней мере, показывает GPS. Направляемся к городу Даба. Река слева, а справа простирается бесконечная, знойная матёрая Сахара, её другой край заканчивается уже возле Атлантического океана. Какой-то внутренний голос или инстинкт самосохранения подсказывает не отклоняться вправо. Там можно оставить «Уралы» навсегда, да и самому сгинуть. Даже испытываю страх перед этой дышащей жаром бездной. Неужели там где-то, в глубине её, люди живут, сейчас смотрю в качающуюся даль — и не верится в такое чудо! Но ведь есть же там оазисы — и живут! Приспособились.

«Уралы» такие тяжёлые, и конечно, для пустынь не подходят, тут лучше мотоциклы-эндуро, кроссовые, лёгкие, приспособленные специально для бездорожья и песка. Но — мы выбрали своё, и ничего — движемся же, и будем надеяться, что наши «Уралы» выдержат. Мы-то сами уж как-нибудь да выдержим испытания, вот техника бы не подкачала. Железо слабее человека.

Здесь едущие грузовики воют и стонут от больших нагрузок, а каково мотоциклам? Но вот что интересно — у кого бы я ни спросил, из местных жителей, все говорят одно и то же, что «дальше дорога хорошая!» — «гуд роуд». Когда выезжали из Вади-Хальфы, Мухаммед посоветовал ехать по дороге вдоль Нила. И тоже сказал, что эта дорога до Хартума «хорошая», и вторая, тоже «хорошая», правда, не советовал по ней ехать, говорит — «400 км людей нет!» Та, вторая, проложена через пустыню вдоль железной дороги, но единственно, что плохо, иногда её заметает песком! Подумаешь пустяк, только и всего — заметает песком, — а в остальном — хорошая дорога!

Какой разговор не вспомнишь, по всему Судану, во всех беседах — одно и то же. Как-то доехали мы кое-как до посёлка Акаша, там спрашиваю у местных жителей — «как дорога дальше, до Донголы?» Отвечают не моргнув глазом — «хорошая!» Ближе к Донголе, человек продавший нам бензин сказал, что дорога дальше — «Отличная!», я поначалу обрадовался, но дорога лучше, конечно, не стала, также едва-едва едем на второй передаче. Есть такая пословица — «Каждый кулик своё болото хвалит», и тут, среди песков, так же — хвалят.

А когда уже в Донголе у родителей спрашивали, так они в один голос сказали, что теперь уж до самого Хартума — «Прекрасная дорога! Вери гуд роуд! Автобус за 6 часов от Донголы до Хартума доезжает!» Чудеса? А мы уже почти сутки едем, а проехали всего 150 км, я уже их словам и не доверяю.

Заехали в какое-то селение, запастись водой, смотрим, вдалеке, возле одного дома, много женщин в ярких цветных одеждах, а мужчины (как всегда — в белом) все танцуют! Что такое? Подъехали посмотреть, нам обрадовались, пусть и не все, но ничего — смотрим! Оказывается — свадьба, люди, наверное собрались со всей окрестности — человек сто, сто пятьдесят! Стучит барабан, мужчины и детвора прыгают, размахивают палками. Володя сразу пустил в работу камеру и фотоаппарат. Нас окружили, поют, кричат, палками машут, хорошо бить не начали, а то не успели бы и убежать. А вот невесту, оказалось, снимать на камеру запрещено, можно только жениха.

Отъехали мы 7 км от этой деревушки, стемнело. Здесь вообще солнце всходит и заходит быстро, как будто падает. Опять увязли в песке, выкапывались. Чаще всего стараемся не останавливаться пока в движении ещё можно ехать, а только встал, — сразу закопался. Я уже упоминал, мне на одиночном «Урале» приходится несладко: более 40 км/ч разгоняться нельзя, если песок из плотного, вдруг резко становится рыхлым, переднее колесо сразу вязнет, руль в этот момент почти не управляем, кидает в сторону, бывают падения. Привык уже.

Разогнался как-то, внезапно мотоцикл как бросит в сторону, я вылетел, а Ручку газа заклинило, «Урал» при падении поднял столько пыли, и тут ещё, продолжая работать на больших оборотах, выпустил из цилиндров клубы чёрного дыма. Видимость — ноль, дышать невозможно! А ребята ехали сзади втроём метров за 400, и потом рассказывали — они подумали, что мотоцикл загорелся вместе со мной, и только когда ближе подъехали, успокоились.