Все из-за этой чертовой Лэнгфорд, которая всюду сует свой нос, и из-за ее трепетной дочки. Не выношу жеманных и хныкающих девиц! Но дело вот в чем. Шарлотта сказала своей матери, что не может заснуть, не извинившись перед тобой. Она тихонько заглянула к тебе в комнату, чтобы посмотреть, не спишь ли ты, и… Я думаю, ты сама можешь догадаться о том, что было дальше, дорогая.

Со слов сэра Джона Алекса поняла, что миссис Лэнгфорд решила бодрствовать до прихода девушки. Она села в комнате Алексы, чтобы «поймать с поличным дерзкую девчонку, когда та вернется домой». Эти слова миссис Лэнгфорд услышал Велу, который мог дословно повторять целые предложения, даже если не совсем понимал смысл отдельных слов. Именно Велу нашел сэра Джона в саду и рассказал ему обо всем. Сэр Джон велел своему дворецкому, если его будут спрашивать, отвечать, что не может найти своего хозяина, который очень любит продолжительные ночные прогулки. Но миссис Лэнгфорд стала требовать, чтобы Велу нашел сэра Джона немедленно, не желая слышать, что пожилой человек может гулять до двух часов ночи, вместо того чтобы спать в мягкой постели.

— Это все я виновата, — с раскаянием в голосе прошептала Алекса. — Дядя Джон! Мне жаль, что все так получилось, и простите меня, что я доставила вам столько беспокойства.

Сэр Джон, прочистив горло, резко сказал:

— После твоей ссоры с миссис Лэнгфорд меня ничуть не удивило, когда Велу сказал, что ты убежала куда-то. Я не мог винить тебя за то, что ты пошла подышать прохладным, свежим воздухом. Хорошо зная тебя, я мог догадаться, куда ты пойдешь. Я решил, что, возможно, тебе захочется поделиться с кем-то, поговорить. И я решил найти тебя и снять груз с твоей души. По чистой случайности я сначала решил пойти на берег. И… Я не думаю, что имею право вмешиваться. Совать нос в чужие дела…

От неожиданности у Алексы перехватило дыхание, она не могла произнести ни слова, лишь спустя какое-то время она прошептала:

— Вы… тогда вы, значит… вы видели? Все?

— Не то чтобы я наблюдал или подглядывал, дорогая… Я хочу сказать, что был там довольно долго, чтобы убедиться, что ты не… что тебя не насилуют, черт побери!

Алексу бросало то в жар, то в холод. Он все видел! Видел, что она сама хотела этого. Видел, как она лежала на песке с задранными юбками и обнаженной грудью, содрогаясь от бесстыдного экстаза и забыв обо всем на свете, даже о последствиях! Любой, кто проходил случайно мимо, какой-нибудь любопытный рыбак, например, тоже мог видеть это. Поскольку тогда она не принадлежала больше самой себе, это была уже не она, начисто забыв обо всем и потеряв счет времени; она даже не знает, сколько это длилось, несколько секунд или несколько минут, а может, и несколько часов. Он мог делать с ней все, что хотел, он мог даже увезти ее куда угодно, если бы захотел…

«Не думать об этом, все позади. Не надо думать об этом!» — убеждала себя Алекса.

— Я… Как вы должны презирать меня сейчас! Я понимаю, что уже достаточно взрослая и не могу, как ребенок, сказать «я не подумала», мне нет оправдания! Тетя Хэриет была права. Я поступаю слишком опрометчиво… Наверное, мне следует утопиться! Именно это я хотела сказать миссис Лэнгфорд, если она… Я смогу вынести все, только не то, что вы теперь измените свое мнение обо мне, разочаруетесь и будете абсолютно правы.

— Послушай, девочка, достаточно об этом! — Алекса никогда не слышала, чтобы сэр Джон говорил с ней так грубо и резко. Он взял ее за плечи, как будто хотел встряхнуть немного. — Черт побери, я не хочу, чтобы ты хныкала и занималась самобичеванием… И почему ты решила, что, после того как я сам учил тебя думать самостоятельно, я начну презирать тебя за это? А? Или винить тебя за то, что ты молода и опрометчива? Ты воспитана иначе, чем другие, — он кивнул головой в сторону дома, — и слава Богу! Но поскольку у тебя «есть мозги, девочка, тебе следовало бы придумать более удачную историю. Ты же понимаешь, что твой рассказ о попытке утопиться явно не сработает. Никто не поверит, что ты пыталась утопиться в течение трех или четырех часов, даже миссис Лэнгфорд!

— О! Я не подумала об этом. Но… вы же видите, я была в море не потому, что хотела, а… — Алекса была рада, что сэр Джон не мог видеть, как она покраснела. — …а поскольку я насквозь промокла и волосы у меня тоже мокрые… это было единственное объяснение, которое я смогла придумать.

— Гм! — Голос сэра Джона звучал сухо. — Купаться в океане полезно для здоровья, и в таких обстоятельствах было довольно разумно с твоей стороны искупаться. Это была его идея, я думаю?

Как он догадался? И что он имеет в виду, когда… Но сэр Джон воспринял ее изумленное молчание как согласие с ее стороны и удовлетворенно кивнул. Но тут он внезапно стал абсолютно серьезным и, взяв ее за руки, каким-то странным голосом сказал:

— Моя дорогая Алекса! Мы знаем друг друга уже много лет, правда? Первый раз, когда я увидел тебя, тебе было семь лет? Или восемь? В моем возрасте трудно что-нибудь вспомнить точно.

— Мне кажется, что я знала вас всю жизнь! — прошептала Алекса, сжимая его руки. — И вы всегда были моим самым лучшим другом, единственным человеком, с которым я могла говорить обо всем на свете честно и откровенно.

— Ты доверяешь мне Алекса? Полностью?

— Вы же знаете, что да! Я только не понимаю почему…

— Я знаю, что ты не понимаешь, моя дорогая. Во всяком случае, пока. Но я обещаю тебе, что, после того как мы вместе с тобой разберемся с миссис Лэнгфорд, у нас будет возможность поговорить обо всем. Сейчас же я с надеждой прошу тебя безоговорочно довериться мне. У меня было несколько часов, чтобы все обдумать и… Самое важное вот что: даже если сегодняшняя ночь будет иметь какие-нибудь последствия, ты будешь в любом случае защищена. Никаких пятен не останется ни на твоей репутации, ни на репутации твоих родителей. А в случае, если ты не… В общем, ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться! Я в любом случае сделаю тебя своей наследницей. Я хотел тебе сказать об этом перед твоим возвращением домой, но сейчас тоже вполне подходящее время. Ну а теперь нам пора выслушать яростный концерт и постараться с честью выдержать его!

— Но я… Но, дядя Джон, я не совсем еще поняла. Что я должна сказать миссис Лэнгфорд? И что…

— Я не хочу, чтобы ты вообще что-нибудь говорила. Будет достаточно, если ты несколько раз покраснеешь. А если не сможешь этого сделать, тогда скромно опусти глаза и нервно тереби юбки. Я думаю, этот трюк сработает. А говорить уж буду я, только постарайся не показать виду, что ты удивлена или поражена моими словами, что бы я ни говорил миссис Лэнгфорд. Мы положим конец каким бы то ни было слухам. Я обещаю тебе, что даже она не скажет ни одного плохого слова о тебе. Это единственный выход, моя дорогая, пойдем!

Новое черное платье Алексы, сделанное из тафты, подчеркивало ее тонкую, затянутую в корсет талию и колоколом спускалось к полу, поддерживаемое шестью накрахмаленными нижними юбками. При каждом шаге оно шуршало и шелестело. Сейчас, рассматривая свое отражение в зеркале, Алекса подумала, что она видит не себя, а какую-то незнакомку, ничего общего не имеющую с прежней веселой и жизнерадостной Алексой, которая порой могла состроить рожицу или высунуть язык. Эта печальная незнакомка в зеркале явно не была способна ни на такие детские выходки, ни на то, чтобы быть веселой и беззаботной. Из зеркала на нее смотрела мрачно одетая женщина лет тридцати с бледным, напряженным лицом и огромными темными, как будто нарисованными глазами. Бескровные губы были плотно сжаты и, казалось, не умели улыбаться. Только дерзкий размах темных бровей остался от прежней Алексы, которая никогда не делала себе такой строгой прически — все волосы были тщательно зачесаны назад и собраны на затылке в узел.

«Да это же совсем не я», — подумала Алекса, прежде чем смогла отбросить эти коварные мысли. Той Алексы, которая была еще неделю тому назад, больше не существует; циничный незнакомец с дикими глазами за короткое время полностью изменил ее жизнь и явился причиной всего, что случилось потом. Ей нужно научиться контролировать свои мысли и воспоминания.