Подумал, что хорошо бы там устроить гонки корабликов. Только одному было неинтересно. А если кому скажешь, в ответ сразу: «Ха-ха-ха, моряк – мокрые штаны!..»

– Ну не все же такие тупые… – возразил Бомбовоз. – Андрей, иди к дому, вон твоя мама идет, юбку несет.

– Я хочу с вами…

– Иди-иди. С нами – потом. Сперва надо посмотреть.

Этим он как бы дал понять, что не прочь отправиться с Федорчуком и Удальцовым смотреть неведомую лужу. Может, ему просто нечего было делать, а может, шевельнулось в нем предчувствие приключений.

Чук глянул на Костика:

– Идем?

– Идем, – согласился Костик. – Только давайте лучше завтра. А сегодня мне и без того влетит дома. За то, что пошел в кино без спроса. «Где ты болтался столько времени?!»

Дома было то, чего Костик опасался. Всякие упреки, угрозы и обещания, что все каникулы он просидит дома над задачником по арифметике и «носу не высунет на улицу». А кроме того, «придется прибегнуть к самым решительным способам воспитания, одним из которых будет мокрый тонкий прут». Здесь, как назло, черт принес Таську Зацепину, соседскую девчонку, которая очень нравилась бабушкам, потому что всегда готова была поведать им о похождениях Костика. Сейчас Таська напомнила, что во дворе, за сараем, есть кленовая поросль, в которой нетрудно отыскать именно такие прутья. Она знала, что «кошка скребет на свой хребет» и Костик не простит ей эти советы, но не могла удержаться.

– Спасибо, Тасенька, – покивала Эльза Яковлевна. – Я думаю, что скоро придется так и поступить… А сейчас, Константин, иди умываться и спать. Продолжим разговор завтра.

Назавтра Костик поклялся, что «больше никогда», и был отпущен гулять. «Но имей в виду, что это самый последний раз…»

Встретились у калитки Чука. Из хибары, несмотря на затворенную дверь, слышны были скандальные голоса – женский и мужской.

– Дядька Юра и тетка Анюта выясняют, кто из них самый хороший! – хмыкнул Чук. – Дядюшка раздобыл вчера чекушку и накачался. На радостях. Узнал, что скоро приезжает цирк. Его туда принимают иногда на работу, униформистом. Это те, которые там вроде прислуги, в мундирах… Раньше-то он был жонглером, а потом начал пить, мастерство растерял, но все равно говорит: «Без цирка не могу». Ну вот и берут по старой памяти. Он все-таки кое-что умеет…

Костик подивился, что у Чука такой необычный дядюшка, но главные мысли его были о другом: разлилась ли за старой заводской стеной лужа? А то получится, будто нахвастался зря.

Подошел Бомбовоз. Да не один, а с тощим и будто всегда испуганным Толькой Башмачкиным, по прозвищу Бамбук (ну очень уж тощий!). Попросил:

– Пусть идет с нами. Мы с ним вместе целый год за одной партой. А то он, когда один, все какой-то нерешительный…

Бамбук виновато хлопал пшеничными ресницами.

– Ну, пусть идет, – сказал Чук и посмотрел на Костика.

– Пусть, – согласился Костик. Даже приятно стало, что от его решения что-то зависит.

Они пошли дальше, по улице Герцена, мимо большого деревянного дома, где жил Вадик Саранцев. Дом был частный, принадлежал известному в городе семейству, главным в котором был врач Серафим Евгеньевич Саранцев, отец Вадика.

Вадик на просохшем под мартовским солнцем крыльце возился с велосипедом (хорошо быть сыном знаменитого врача: свой велосипед у человека). Пройти мимо и ничего не сказать было неловко.

Бомбовоз небрежно сказал:

– Здоро́во, Саранча…

Вадик обрадовался, будто ждал этой встречи.

– Физкульт-привет! Помогите натянуть цепь! А то все время соскакивает, проклятая!

Вадику помогли: дело нехитрое. Вадик с удовольствием покрутил колесо и спросил:

– Вы куда топаете?

– Так… по делам, – неосмотрительно проговорил Костик.

– Ой! А можно с вами? А то совершенно нечего делать.

– У тебя же колёса, – возразил Бомбовоз. – Катайся хоть целый день.

– Одному не хочется. И дороги еще грязные… А с вами, значит, нельзя?

Тогда Чук сказал так же, как про Бамбука:

– Пусть идет… – И добавил: – Только больше никого не надо. Зачем нам толпа…

– Правильно. У нас дело тайное… – добавил Костик, потому что сейчас был главным: он один знал дорогу к похожей на морской пролив луже.

– Я сейчас! – обрадовался Вадик. – Только уберу машину…

Он втащил велосипед в сени и тут же снова выскочил на ступени. Следом выглянула круглощекая девица Женя – домработница.

– Вадик, ты куда? Мама велела напомнить, что у тебя занятия музыкой!

– Фиг на маргарине! У меня каникулы, – сообщил воспитанный Вадик. Поправил заграничную кепочку с клапанами на макушке, поддернул застегнутые под коленками бархатные брючки и глянул с ожиданием: – Идем, да?

Они свернули на Первомайскую и зашагали в сторону реки. Было тепло, среди набухших тополиных почек галдели воробьи.

– А почему ваше дело – тайное? – спросил Саранцев у Костика.

Неделю назад они поссорились за школьным сараем при игре в «обстенок» и даже чуть не подрались (и Костик, разумеется, отступил), но сейчас вспоминать про это было не к месту. И Костик снисходительно сказал:

– Оно тайное, потому что секретное. Чтобы не лезли со стороны всякие любопытные.

– И вообще любое дело интереснее, когда в нем таинственность, – разъяснил Чук. – Про это даже книжки есть. Например, «Таинственный остров или «Морская тайна»…

– А еще «Тайна партизанского бора»… – нерешительно вставил Бамбук.

– А еще «Тайна подземного аэродрома», – добавил Бомбовоз. Он соображал чуть медленнее других, но книжки с тайнами любил.

– А еще «Морской охотник», – внес свою лепту Вадик.

– Там нету слова «тайна», – заспорил Бомбовоз.

– Слова нет, а тайна есть, – сказал Вадик. – Про подводную лодку…

Обошли каменную стену винзавода, над которой торчала обшарпанная колокольня без креста. За стеной что-то ухало. «Таинственно».

– Раньше там делали взрывчатую начинку для «катюш», – сообщил Бомбовоз.

– А сейчас делают винную продукцию, – сказал Вадик. – Папа говорит: травят народ…

– Правильно говорит, – буркнул Чук. Наверно, вспомнил дядюшку. – Кось, ну где твой морской залив?

– Сейчас…

Лужа открылась за кустами прошлогоднего репейника (тот был как железные джунгли). Она и правда сверкала морской синевой. Разлилась от заводской стены до длинного пустого дома с обрушенной крышей и выбитыми стеклами.

– Ух ты! – обрадовался Чук. – Настоящий водоем!

Смерили длину водоема. Получилось девяносто шагов. А в ширину было шагов двадцать…

Бомбовоз достал из-за пазухи вчерашний кораблик. Чук и Костик вытащили из карманов куски сосновой коры – припасли заранее.

Ножики нашлись у всех, кроме Бамбука. Но Бомбовоз отдал ему уже готовый кораблик.

Выстроить еще одно суденышко было делом нескольких минут. Кора резалась легко. Мачты смастерили из лучинок – их принес с собой запасливый Бомбовоз. Вставили в корму рули из плоских щепочек. Надели на мачты квадратики из тетрадной бумаги (она тоже нашлась у Бомбовоза).

Во время работы все сосредоточенно молчали, будто и в самом деле заняты были тайным делом.

Наконец эскадра из пяти парусников встала на берегу синей лужи.

– Ну, спускаем? – спросил Костик и слегка заволновался.

– Да, – сказал Чук.

Они разом взяли коричневые кораблики за кончики мачт и поставили на воду. Разжали пальцы.

Мягкий ветерок тянул вдоль лужи. Он легонько надавил на паруса, и кораблики резво побежали по мелкой ряби. Солнце светило из-за высокой стены и рассыпа́ло по воде слепящие зигзаги.

Пятеро капитанов смотрели вслед своим кораблям. От солнечных бликов танцевали в глазах зеленые змейки, и можно было подумать, что это отблески зелени на тропических берегах. Костик, по крайней мере, думал именно так.