А мама воспитанием Костика не занималась. Она то и дело ездила с труппой Областной филармонии по ближним городам и селам, выступала с чтением стихов и рассказов. Ездил вместе с мамой и ее «очень добрый знакомый», по имени Эдуард Евгеньевич, «мастер эстрадных жанров». Ну что тут поделаешь? Отец погиб в сорок третьем, при наступлении на Киев, а маме, еще нестарой и симпатичной, хотелось мужского внимания. Костик был не младенец, понимал это. И баба Люда, ее мама, понимала: «Что же ей одинокой кукушкой век вековать…» Тетя Эля поджимала губы, но не спорила.

И Костик привык жить при «дваждыбабушкином режиме». Не всегда это было легко, но… приспосабливался.

А в нынешние дни баба Люда уехала к своей знакомой в Падерино, и Эльза Яковлевна удвоила бдительность.

– Да, ты вопиющий оборванец! Дыра на дыре…

– Я заретуширую ногу в дырке коричневым карандашом…

– Ох, если бы кто-то заретушировал все дыры в моей несчастной жизни!.. Ты пообедал? Я оставляла тебе жареную картошку…

– Конечно, пообедал! – Костик поспешно натянул куцый ватничек и солдатскую шапку с завязанными на затылке ушами.

– А уроки сделал?

– Тетя Эля, ну какие уроки! Завтра уже каникулы!.. Ох, карандаша нет! В школе у кого-нибудь попрошу. Я пошел!

День в конце марта был удивительно теплым. У заборов лезли наружу травинки. Пролетела коричневая бабочка. «Зачем я надел шапку, надо было пилотку». Костик сдернул ушанку, замахал ею, ухватив за тесемки. Замаршировал веселее. Доски тротуара запружинили под сапогами, хлопнули по воде, потому что тротуар пересекал синюю лужу, в которую превратился вчерашний снег. От воды взлетел влажный воздух, цапнул прохладными пальцами за полоски голой кожи над чулками, обмахнул лицо. По луже разбежались солнечные зигзаги.

«Корабельное время, – подумал Костик Удальцов. – Пора…»

Отдельные кораблики любителей-флотоводцев уже и раньше появлялись на лужах, среди ноздреватого снега, но сейчас было ясно, что пришла настоящая парусная пора. Обширные разливы заполняли деревянные улицы от края до края. Понятно, что завтра, в первый день весенних каникул, на воду выйдут целые эскадры. Костик с удовольствием вспомнил кусок сосновой коры, припрятанный под крыльцом еще в февральские дни. Из него получится крепкий корабельный корпус.

До начала второй смены оставалось полчаса. На школьном дворе, между поленницей и длинным сараем, собрался десяток ребят из разных классов – четвертого, пятого, шестого. Развлекались жосками. Лохматые «медузы» разного цвета взлетали и падали, словно старались покрасоваться друг перед дружкой. Но это была лишь разминка. А через минуту шестиклассник Витька Дутов (Дутик), самый главный здесь человек, небрежно сказал:

– Ну чо, ребя, в «чемпионку»?

«Чемпионкой» называлась игра, когда один бьет по жоске, а остальные стоят кружком и считают: сколько раз игроку удастся поддать ее в воздух. Когда роняет, наступает время другого. Для игры выстраиваются в очередь. Впереди оказывается, как правило, Дутик, потому что постоянный чемпион и авторитет. За ним – те, кто решительней и нахальнее. Впрочем, не все занимали очередь. Те, у кого не было надежды на успех, стояли в сторонке или скромно поигрывали сами с собой, без претензий на чемпионское звание.

Костик, однако, сейчас занял очередь. Правда, оказался в конце: его отодвинул плечом решительный Витька Клонов из пятого «Б». Ну и ладно! Ожидающих оказалось всего-то пять человек.

Играть полагалось одной жоской, чтобы условия были равные. Поскольку начал игру Дутик, то и жоска оказалась его. Сумрачный, стриженный под машинку Дутик был большой и пухлый, на первый взгляд неуклюжий. Но с жоской управлялся, как артист. Мог ее подбросить ногой высоко-высоко, поймать на ботинок, лихо крутнувшись вокруг себя, ударить не только «щекой» ступни, но и пяткой, и носком… Жоска слушалась его, как намагниченная. Казалось, что Дутик не уронит ее никогда – будет посапывать и бить, бить, бить… Аж надоедало смотреть. Но сегодня Дутик проявил великодушие. После трехсотого удара он поймал жоску в воздухе.

– Устал… «„Кто следующий?“ – кричит заведующий».

Следующим был Борька Мокрушенко из Костикова класса. Тоже ничего игрок, но сейчас ему не повезло. Он ударил всего шестнадцать раз, и жоска по косой траектории улетела к поленнице. Там ее ухватил проворный шестиклассник Толька Ипатов, по прозвищу Штопор. Однако и у того игра не пошла, как ни вертелся. «Не с той ноги встал», – объяснил он. Другие, видать, тоже встали «не с той». Короче говоря, скоро подошла очередь Костика. Жоску снисходительно кинули ему, хотя понимали, что здесь глядеть будет не на что, – на то он и Удалец (прозвище не лихое, а с подначкой). Стукнет пару раз – и в сторону. Лучше бы уж не лез, «тихая рыбка»…

Костик сразу почувствовал общий настрой. Но гораздо сильнее почуял другое: он совершает измену. Да! Ведь в голенище лежала его собственная жоска – та, которую он смастерил недавно с такой любовью! А теперь он прячет ее от остальных, чтобы пустили в общую игру. В этом было что-то бессовестное. Малодушное. И скверная примета. Чего доброго, его жоска не захочет теперь иметь с ним дела, не станет слушаться, как при первом испытании на кухне.

Костик скривил губы.

– Не буду. Чего-то ногу вдруг свело…

– Забздел Удалец! – хихикнул кто-то из ехидных зрителей.

– Сам ты… – буркнул Костик и с легкой хромотой шагнул в сторону. А жоску Дутика бросил хозяину. И в этот момент услышал:

– А можно тогда мне?…

Голос был несмелый. Не голос, а голосок.

Лишь сейчас Костик увидел среди окружавших незнакомого мальчишку. И даже заморгал: тот был словно его, Костика, отражение. С той же постоянной робостью на остром лице, с короткой растрепанной челкой, почти в такой же одёжке. Даже заплатка на ватнике похожая. Только вместо сапожек были на незнакомце разношенные брезентовые ботинки, а военные пуговицы – не со звездами, а с якорями (это вызвало у Костика дополнительную симпатию).

– А можно мне? – повторил мальчик. Он смотрел нерешительно, однако без боязни.

Все пару секунд молчали.

– Уй ты, какой смелый шкет! – удивился Дутик слегка приблатненным тоном. – Откедова такой? Раньше не встречали…

– Я недавно приехал… – разъяснил новичок прежним голоском.

Кто-то глупо захихикал.

«Дураки!» – подумал Костик. Он ненавидел такое вот идиотское хихиканье над незнакомыми пацанами. Человеку и так неловко, а тут еще эта ржачка…

– Издалека ли? – хмыкнул Штопор.

– Издалека, – сказал «шкет». Без колючести, но и без старания понравиться.

Это нежелание вдаваться в подробности раздосадовало Дутика.

– В этом вашем «издалека» играть-то умеют? – скривился он.

Мальчик сказал уже смелее:

– Ну, дай попробовать. Поглядим…

– Пробуют знаешь где… – ухмыльнулся Дутик. – Здесь игра, а для пробы своя жоска должна быть. Чужую трепать – жирно будет. Нету своей-то?

Мальчик пожал плечами. Ему полагалось бы сказать: «Под подушкой оставил» или «Завтра на грядке вырастет», но он поддернул на брезентовом ремне такую же, как у Костика, сумку, хлопнул по коленкам снятой ушанкой. Отошел подальше, прислонился спиной к торцам высокой поленницы. Стал смотреть поверх голов и смотрел так с полминуты. Потом глянул издалека на ребят и встретился глазами с Костиком.

Бывают случаи, когда все решается в одну секунду. Не опуская взгляда, Костик нагнулся, выхватил из голенища жоску и по высокой дуге пустил ее к новичку. И она полетела плавно и послушно. Мальчик уронил ушанку, вскинул руки и поймал жоску в ладони, как ручную птаху.

Он погладил ее, дунул на летучие пряди, с веселым пониманием глянул на Костика. Подбросил жоску и ударил по ней брезентовым башмаком.

«Раз… Два… Пять…» – заработал в Костике внутренний отсчет.

«Двенадцать… Двадцать два… Тридцать три»…