– Машину уже починили. Мы можем ехать.

– Ах, вот как! Ты первым делом не нашёл меня, не спросил, как я вообще провела ночь, первым делом ты нашёл машину и не появился здесь, пока её не починили?! Как это похоже на тебя!

– Мне довольно легко было выяснить, где ты провела ночь. Элла, если бы ты повнимательнее слушала то, что я о себе рассказал, ты бы не забыла, что это – моя родная деревня. Я здесь вырос. И Маруська мне очень быстро все рассказала. Это к вопросу: где. А вот как ты провела ночь, кто мне расскажет?

Я налила в стакан молока.

– Серёга, наверное, я должен тебе все объяснить, – произнёс Федор.

– Не надо! – воскликнула я. – Мы ему ничего не должны!

– Мы? – переспросил Серёжа – Так это уже «мы»? – Он схватил меня за руку.

– Вы давно знакомы? Ты сюда заезжаешь?

– Не трогай Эллу, пожалуйста!

– Отпусти меня! Мы познакомились только вчера! Но это не твоё дело!

– Не моё дело? Девка, в которую я вложил денег больше, чем в свой автопарк, заявляет мне, что это не моё дело?!

– Девка?! – Я размахнулась и дала ему пощёчину.

Наверное, он хотел ударить меня в ответ. Поэтому Федор оттолкнул его и вывернул его правую руку за спину.

– Успокойся, – сказал Федор.

Серёжа ударил его.

Я закричала.

– Перестаньте! Перестаньте драться! Я сейчас вообще уйду!

Они смотрели друг на друга из разных углов комнаты, тяжело дыша и сжимая кулаки.

Рубашка на Серёже порвалась, пуговицы валялись на полу.

– Значит, ты вот с этим?!. Ты с ним спала? А? Отвечай. Он тебя трахнул?!

– Уезжай, Серёжа. Пожалуйста, уезжай.

– А ты что, останешься здесь?

Я молчала.

– Что ты будешь делать? – Серёжа кричал, и его лицо было красным от злости.

– Останусь, – произнесла я еле слышно и посмотрела на Федора. Он улыбнулся мне.

– Ладно, – сказал Серёжа и сел за стол. Доел яичницу с моей тарелки. – Виски у тебя нет? – спросил он Федора.

– Нет, – ответил Федор. – Может быть, осталось шампанское.

– Неси.

Федор принёс вчерашнюю бутылку. Серёжа расхохотался.

– Вот это шампанское?! Эллочка, вот этим шампанским тебя угощал твой кавалер?

Я отвернулась.

Серёжа понюхал бутылку.

– А ты знаешь, Эллочка, что даже это, так сказать, шампанское, тебе будут покупать только на праздники?

– Перестань, Серёжа!

– Да, действительно. Ты всегда хотела бросить пить.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежал Владимир.

– Серёга! Неужели?! Мне Маруська сказала!

Владимир быстро поцеловал мне руку и обнял Серёжу.

– Я не могу поверить! Какими судьбами!?

– Так получилось… – ухмыльнулся Сергей.

– Сколько лет мы не виделись? Семь? Десять? – не успокаивался Владимир.

– Да ладно, десять! Меньше. – Серёжа достал сигареты. Закурил.

– Неужели вы все знакомы? – спросила я.

– Знакомы?! – воскликнул Владимир. – Да мы лучшие друзья! С детства! Мы с первого класса вместе!

– Ничего себе. – Я смотрела на Серёжу и его одноклассников. Какие они разные.

– Серёга, можно, я спою тебе свою новую песню? – спросил Владимир.

– Давай, только не сейчас, – ответил Серёжа.

– Владимир, – сказала я, – лучше попросите Серёжу, чтобы он позвонил какому-нибудь самому лучшему продюсеру и чтобы тот вас прослушал.

– Ему это не надо, Элла, – сказал Серёжа.

– Продюсеру? – переспросил Владимир, и его глаза загорелись.

– Ребят, вы можете нас оставить на пять минут? – спросил Серёжа.

Федор посмотрел на меня. Я улыбнулась.

– Ладно, – сказал Федор.

– А что здесь у вас происходит? – Владимир словно в первый раз увидел и меня, и Сергея.

Они вышли.

– Ты понимаешь, Элла, почему им не надо, чтобы я звонил продюсеру? Потому что тогда надо работать! Концерты, записи! Работа до седьмого пота! А они работать не привыкли! Не привыкли и не хотят! Они будут сидеть здесь, любоваться картиночками и писать песенки. Понимаешь?

– Чушь! – Я даже не знаю, почему я повторила слово Федора. – Просто им никто не дал такой возможности – работать.

– А мне? – Серёжа ещё раз понюхал шампанское. Сделал глоток прямо из бутылки. – А мне кто дал? Когда пятнадцать лет назад я уезжал отсюда? Один! С десятью рублями! И огромным желанием добиться чего-нибудь! Почему они не поехали со мной, а? Почему остались в этой дыре?

– Все люди разные.

– Да, но ты не такая, как они! Ты не будешь пить эту гадость!

– Я буду пить молоко. Из кувшина. И буду счастлива.

– Почему ты думаешь, что здесь можно быть счастливой, Элла?

– Может быть, дело не в том, где, а в том, с кем? – спросила я очень тихо.

– С ним?! – закричал Серёжа. – Элла, открой глаза! Что ты будешь с ним делать? Пить молоко? Элла, тебе надоест это молоко! А когда надоест, будет поздно. Потому что ты растолстеешь и разбабеешь, как Маруська! И тебе уже тоже ничего больше не захочется! А ты знаешь, что Маруська была эта чёртова «Мисс Подмосковье»? Она была первой красавицей! А сейчас? Ты её видела?

– Но, может быть, она счастлива?

– Счастлива?! Когда? Когда бегает сюда, чтобы своего ненаглядного Федора творогом накормить или когда вечером муж половником бьёт? А? Тебе бы какое из этих двух счастьев хотелось?

Захотелось плакать.

– Кстати, я не уверен, что она будет продолжать ему стирать, когда ты здесь поселишься. Стирать ему будешь ты. И себе, Элла. Ты когда-нибудь пробовала стирать?

– Боже, Серёжа…

– Элла, стирать – это ещё хуже, чем игристое вино.

– Ты хочешь, чтобы я уехала с тобой? – Как получилось, что по моему лицу текут слёзы?

– Я хочу, чтобы ты уехала отсюда. А там разберёмся.

Я смотрела на девушку с кувшином и не могла оторвать глаз. Как я её понимала, как она мне нравилась! И как жаль, что я не такая.

– Счастье – это не всегда то, что удобно, – сказала я.

– Но проводить жизнь комфортно, ожидая этого счастья, гораздо приятнее, согласись.

– У тебя есть деньги? – спросила я.

– А что? Ты уже и здесь понаделала долгов?

– Эта картина. Её нужно купить. Чтобы она осталась в музее.

– Это Филонов? – Серёжа поднял холст на стул.

– Ты разбираешься в живописи?

– А ты думала, чтобы разбираться в живописи, нужно обязательно торчать в этой глуши?

Серёжа долго рассматривал подпись, поворачивая холст к окну.

– Дай за неё денег, – попросила я. – Сестре художника нужно делать операцию. А картина станет украшением музея.

– Не вопрос. Только я предпочту хранить её не здесь, а в собственной спальне.

– Мне нужно переодеться.

– Не обязательно. Выкинешь эту пижаму в Москве.

Мы вышли на улицу. Рядом с «Феррари» стоял Серёжин джип. Охранник поздоровался со мной.

– Подожди, – сказала я и подошла к Федору.

– Я уезжаю.

– Я знаю.

– Откуда?

– Чудес не бывает.

– Бывают. Раз была эта ночь.

– Значит, будут и другие?

– Нет.

– Я буду ждать.

– Нет.

– Прощай.

– Прощай. И знаешь что?

– Что?

– Женись.

– Жениться?

– Да. И заведи детей. И свою собственную корову.

– Вот это точно нет.

– Насчёт коровы?

– Насчёт жены.

– Я пошла.

Он пожал мне руку. Я села в машину.

У меня было такое чувство, словно я что-то уронила. И не поднимаю.

Я не плакала.

Серёжа и Федор стояли друг против друга.

– Зачем ты её увозишь? Она же не нужна тебе, – спросил Федор. Очень тихо.

– А тебе она зачем? Молоко носить?

– Мстишь за Марусю? Не можешь забыть, что она тебя бросила?

– Давай! Счастливо оставаться.

Я пересела на водительское кресло.

– Элла, за рулём поеду я, – сказал Сергей.

– Нет, я, – сказала я очень твёрдо.

– Я же сказал, что я! – заорал Сергей. Я включила передачу.

– Стой! – закричал Сергей и быстро сел рядом. Я нажала на газ.

«Феррари» ловко запрыгал по ухабистой дороге.

Я тысячу раз начинала свою жизнь заново. Каждый Новый год я даю себе обещание стать другой – лучше, добрее и умнее. Я честно анализирую свои ошибки и принимаю волевые решения никогда не повторять их впредь. И в этот момент искренне считаю, что действительно начну новую жизнь, что не буду больше ходить по кругу и верить в разные чудеса. Вот, например, месяц назад я дала себе слово больше не рассматривать свои едва намечающиеся морщины в увеличительном зеркале. Потому что пристальное рассматривание морщин не приводит к их уничтожению. Как и всё остальное, впрочем.