– Ну? – повторила я. – Ты чем сейчас занимаешься?

– Выбираю для тебя вино.

– Это твое основное занятие?

– Пока да.

– Что ж, надо стараться делать так, чтобы тебе твое занятие не надоело.

– Есть над чем поработать. Мы в Нахабино едем? Наконец-то?

– Когда?

– Завтра.

– Ну… Okay. Едем.

Мясо было с кровью. Как он любит.

– А ты не хочешь заняться каким-нибудь бизнесом? – спрашиваю я.

– Бизнесом? Нет.

– Почему?

– Мне не интересно.

– А что интересно?

– Смотреть на тебя – интересно.

– Да? – Я кокетливо улыбаюсь. – А еще что?

Он перегибается через стол ко мне.

– А еще: целоваться с тобой.

– Да, я заметила, целоваться ты любишь… Ты, кстати, только целоваться любишь? – хохочу я.

– Завтра я тебе покажу, что я люблю.

– Ох, как интригующе!..

Он извинился и сказал, что должен на минутку подойти к соседнему столу. Там ему навстречу встал грузный мужчина в клетчатой жилетке и с заячьей губой.

Я смотрела на его телефон рядом с моей тарелкой.

Он смотрел на меня. Кивал клетчатому.

Я как-то очень медленно протянула руку к его телефону.

Взяла его.

Он что-то говорил своему знакомому.

Я нажала на кнопку SMS.

У него их много. Исходящих.

Все – по одному и тому же номеру.

Он смотрит на меня.

У меня дрожат руки.

«Зая, я опять приду поздно. Ложись спать. Люблю».

«Люблю».

«Люблю».

«Еду домой очень голодный. Но ты, наверное, не накормишь меня».

«Спасибо за ужин. Было вкусно. Правда, котлеты холодные. Но я заслужил. Люблю».

Я знаю, как люди тонут. Им не хватает воздуха, и они задыхаются. Они даже не очень понимают, что тонут. Они просто хотят дышать – и не могут.

Он смотрит на меня. Испуганно. Берет своего собеседника за локоть, словно хочет перебить его.

Я вскакиваю.

Телефон падает с колен на пол.

Я, наверное, бегу, но не замечаю этого. Я ничего не вижу, потому что глаза – как ванны, из которых вода льется через край.

– Мусик! – Пронзительный голос бывшей подруги. – Ты не поцелуешь меня?

Подбегаю к машине. Я оставила ключи на столе.

Желтое такси только что отъехало.

Я рыдаю в голос. Машу таксисту руками, дергаю дверцу. Оказываюсь на заднем сиденье.

Охранники прыгают в машину сопровождения, со свистом газуют.

Он выбежал из ресторана.

Я сижу сзади и плачу.

Он вернулся в ресторан? Оборачиваюсь назад.

Рядом с моим окном оказывается моя машина. Он – за рулем.

Показывает мне руками – остановиться.

Я что-то кричу ему в закрытое окно.

Он подносит руку к уху, он не слышит.

Я кричу еще яростнее.

Он смеется.

Я вижу эту картину со стороны.

Гонка. Он меня преследует. Я, рыдающая, выкрикиваю оскорбления, которых он не может слышать.

Он хохочет. Старательно.

Показывает: открой окно.

Водитель спрашивает, что ему делать.

– Не останавливайтесь! – кричу я и снова в закрытое окно: – Гад! Какой же ты гад! Ты меня обманывал!

У меня разрывается телефон. Я не отвечаю. Открываю наконец-то окно.

– Ты обманул меня! – кричу я в истерике.– Ты врал мне все время!

– Нет! – он качает головой. Мы едем на приличной скорости, ему надо еще смотреть вперед.

– Ты говорил, что давно не признавался в любви! А у тебя есть другая! Ненавижу тебя!

Моя машина сопровождения начинает отжимать его от такси.

– Ты неудачник! – ору я, и мои слова смешиваются со снежинками, которые сразу тают.– Ты только и способен на то, чтобы девицам головы морочить!

Моя охрана неожиданно жестко вклинивается между нами, его машина делает крен на обочину, я наконец-то беру телефон.

– Все нормально, – говорю я охране совершенно спокойно. Водитель разглядывает меня в зеркало. – Заберите у него мою машину. Я еду домой.

Как в кино.

Запись с голосом маньяка скачивается на компьютер. Вытягиваются все звуки, которые могли быть в то время, когда он надиктовал сообщение.

Сначала смутно, а потом уже четко я узнаю среди прочих шумов свой голос.

– Как телевизор, – говорит Сан Саныч.

– Это моя передача «Что хуже?», – объясняю я.

– А! Так у него, видишь, обострение, когда он тебя видит.

Он, конечно, не просил у меня автограф. Он мерзко шипел что-то про то, что я – овощ. А он – Садовник. Больной дебил.

– Выключи автоответчик. И не бери трубку. Мы должны вынудить его искать какие-то другие формы общения.

– Какие?

– У тебя не намечается какого-нибудь мероприятия? Распиаренного? Чтобы он знал, что ты там точно будешь?

– Не знаю… У меня в понедельник online-конференция с «Комсомольской правдой». Весь Интернет в анонсах. И на моем сайте, наверное, информация имеется.

– Да? Отлично. Я с тобой поеду. Диктуй адрес.

– Я не знаю адреса. Он у Регины.

– А Регина прямо все про тебя знает?

– Все. Она же мой директор.

Сан Саныч наконец-то выключил компьютер с шипящим голосом.

– Надо будет подумать об этом…

– Что именно?

– Да не бойся. Ладно, до понедельника.

Приезжаю на телевидение. Гримерка.

– Молодой человек! Я же вам сказала – мне нужен темный тон! Как загар!

Передача о гламурной жизни.

– Я взял тон цвета вашей кожи. – Гримеру лет двадцать. Он похож на девочку.

– А мне не надо цвета моей кожи! Мне надо – загар!

– Ну, ладно, что вы волнуетесь?

– Это я еще не волнуюсь!.. – угрожающе предупреждаю я.

Звоню Регине.

– Ты почему Наташу не вызвала?

– Забыла. Извини, тут столько народу звонит…

– А теперь из меня тут делают венецианскую маску!

Гример фыркнул, как котик, понюхавший валерьянки.

– Извини. У меня тут у самой…– вздохнула Регина.

– А что у тебя?.. – И гримеру: – Покажите мне сначала эти тени!

Юноша положил передо мной коробочку и вышел.

– Да мой чего-то… Наорал на меня, сказал, везде бардак, куда ни глянь – журналы с твоими портретами, ему, видишь ли, сесть негде. Довел меня до слез.

– Слушай, а можно мне уйти? – Я вижу в зеркало, гример шепчет что-то на ухо девушке в черном парикмахерском фартуке.

– Да ты что? У них же эфир через полчаса, они же никого не найдут в замену!

– А если у меня голова разболелась?

– Ну, выпей таблетку…

– Я не хочу таблетку.

Подошел гример.

– Вы знаете, не надо меня докрашивать, у меня голова разболелась, я поеду…

Я встала.

– Как? – Он даже обиженного из себя строить перестал. – Подождите, я редактора позову.

Редактор поймала меня в дверях.

– Извините, – сказала я, не останавливаясь, – я, наверное, вас подвожу, но… извините…

– Не дай вам бог, чтобы вас кто-то так подводил, – проговорила редактор мне вслед. И тихонько добавила: – Стерва.

Еще одно интервью на «Веранде». И – домой.

Сначала я увидела его машину. Она остановилась как раз у того окна, возле которого я сидела.

Потом вошел он.

Я отвернулась.

– Если вы не возражаете, мы устроим такой блиц-опрос? – говорит журналист.

– Не возражаю, – говорю я очень вежливо и красиво улыбаюсь.

Он подходит к нашему столу.

– Привет! – говорит он. – Я не помешал?

– Вы можете начинать. – Я по-прежнему улыбаюсь, как мумия из Антошкиной книжки про Карлсона.

Не обращаю на него никакого внимания.

– Да-да! – Журналист щелкает кнопкой диктофона, переводит взгляд с меня на Александра. Восторженно улыбается. – Вы меня не помните? – спрашивает его журналист. – Мы с вами вместе на одной передаче работали.

Я с улыбкой, которую пришили к лицу, не поворачиваю голову. Смотрю только на журналиста.

– Да, помню, вы теперь что, в газете? – слышу его голос. И проваливаюсь в него, как в пропасть.