– Дело в том, что у нас нет детей, – пояснил он не очень уверенно, – а Доротея всегда хотела иметь дочь.

Лилиан была тронута этим признанием, но оно ее не убедило. Она не рассматривала их отношения под таким углом зрения. Возможно, ему было легче приписывать их дружбе такие мотивы. Почему бы еще леди Рис могла завязать теплые отношения с этой недостойной особой, с этой вертихвосткой? Если бы не ее уважение к леди Рис, Лилиан попросила бы джентльмена немедленно удалиться.

Она не понимала, чего он хочет от нее. Обещания, что она прервет дружеские отношения с его женой? Но она не собиралась этого делать. Особенно после того, как нынче утром леди Рис столь решительно выразила свое желание поддержать ее.

– Я знал вашу семью, – сказал наконец лорд Рис, прервав затянувшееся молчание. – Это было много лет назад. Потом мы расстались.

– Наверняка из-за Кейна, – ответила Лилиан, скрестив руки на груди.

Он бросил на нее загадочный взгляд.

Лилиан пожала плечами:

– Как бы то ни было, Кейн – нехороший человек.

Лорд Рис похлопывал тростью по ноге.

– Думаю, я позволил себе выместить на вас свое разочарование в нем.

По-видимому, это было нечто вроде извинения. На большее лорд Рис был просто не способен.

Он поднял брови, и Лилиан показалось, что она заметила смешинки в его лазурных глазах.

– Я, кажется, понимаю, почему вы нравитесь Доротее. Лилиан промолчала, но тоже подняла бровь.

После краткой паузы гость кивнул Лилиан:

– Берегите себя, леди Джейнос. Доротея была бы очень огорчена, если бы с вами что-нибудь случилось. – И он вышел из комнаты, помахивая тростью.

Лилиан упала на стул.

– Мне не нравится, когда у меня за завтраком разыгрывается драма, – пробормотала она.

Ник взял свою тарелку с буфета и сел.

– Вы часто встречаете такую враждебность в высшем свете?

– Тем, кто помоложе, нравится мое общество. Они воспринимают меня, как носительницу новых идей. Однако в большинстве домов я не принята, в тех самых, где меня охотно принимали, когда я жила с бабушкой и дедушкой. Матроны из высшего общества просто игнорируют меня. – Она пожала плечами. – Но мне все равно. А Рис всегда был особенно враждебен ко мне. Теперь я понимаю почему. Кейн как зараза. Отравляет все, к чему прикасается.

– Но ведь он не сказал, что повздорил с Ксйном, – возразил Ник, поднося к губам бокал.

– А с кем же еще? Мои бабушка и дедушка были самыми очаровательными людьми на свете. Мать не обидела бы и мухи. – Поигрывая вилкой, Лилиан продолжала: – Робкая, слабовольная, она не нашла в себе сил отказать Кейну. И теперь я оказалась в сложной ситуации.

– Но при других обстоятельствах вы могли оказаться в не менее сложной ситуации.

– Возможно, вы правы. Остаться с ребенком и без мужа – мать этого не вынесла бы.

– У лорда Риса репутация разумного и не слишком вспыльчивого человека. И потому скандал, вероятно, был достаточно серьезным, если он до сих пор о нем помнит.

Ник отправил в рот кусок ветчины.

– Это меня не интересует. У меня и так забот полон рот. Не хочу новых.

Визит леди Рис и ее мужа испортил Лилиан настроение. Но почему? Ведь она была рада поддержке леди Рис, а ее мужа не принимала в расчет.

– Мне не хотелось бы стать причиной раздора между мужем и женой, – сказала Лилиан. – Дружба не стоит того.

– Каждая связь имеет свою цену, разумеется, не в финансовом выражении.

– Даже брак.

– А брак в особенности. Это все равно что слить все в один сосуд и взболтать. Все так и останется в подвешенном состоянии.

– В подвешенном? Почему?

– Потому что этому союзу не будет конца.

– Но ведь не все браки кончаются крахом.

– Разумеется, все. Один из супругов умирает, второй остается в одиночестве. Ведь сказано: пока смерть не разлучит нас.

Лилиан почувствовала боль, рвущую сердце на части. Неудивительно, что он не хочет жениться и иметь детей. Ник не смог бы вынести потери. Он уже в полной мере познал, каково это.

– Фанни говорит, что любовь – это плод на пиру жизни, что это начинка в пудинге.

Он пожал плечами:

– В таком случае я не повеселюсь на этом пиршестве.

– Возможно, это и не самое ужасное отношение к браку, – пробормотала Лилиан, не вполне уверенная в справедливости этой мысли. Если нет любви, то и терять нечего.

Да, бабушка с дедушкой любили ее, лелеяли. Объясняли, что жизнь – это борьба и что в ней бывают и радостные, и горькие минуты. Она знала, что если бы сейчас они могли подать голос, то сказали бы, что любая сердечная боль стоит того, чтобы ее пережить, чтобы испытать радость любви. Но у Лилиан были свои причины не иметь детей, она опасалась, что одной сердечной болью дело не ограничится. Что все может сложиться хуже. Ей очень хотелось иметь ребенка. Но она не собиралась замуж и не могла навязать невинному младенцу жизнь, отягощенную скандальной славой невенчанной и незамужней матери.

Он долго смотрел на нее.

– Похоже, вы загрустили.

– Я просто вспомнила дедушку и бабушку. Они очень хотели, чтобы я вышла замуж. И чтобы моим мужем стал Диллон. – Лилиан попыталась улыбнуться, но улыбка получилась печальной. Лилиан вздохнула: – Ньюгейтская тюрьма стала для меня навязчивой идеей.

– Это напомнило мне кое о чем. Нельзя ли попросить еще такого же коньяка, который я пил недавно? Но разумеется, без всяких добавок.

Она покраснела.

– Мне он понадобится в тюрьме, – пояснил Ник. – Как говорится, не подмажешь, не поедешь.

– Вы хотите сказать, что надо позолотить ручку?

– И это тоже. Ведь Джон Ньюмен может стать важным источником информации, если приступить к раскопкам умело. А раскопки в Ньюгейте означают две вещи – игру или взятку.

– Хотите верьте, хотите нет, но Фанни прислала вам домой несколько бутылок. В качестве извинения за то, что усыпила вас.

– Она раскаивается?

– По правде говоря, она очень довольна собой.

Ник фыркнул, отправил в рот кусочек крутого яйца, вытер салфеткой губы и спросил:

– Итак, чей же это был план – ее или ваш?

– Идея Фанни, мое исполнение. – Лилиан поднялась. – Пойду распоряжусь насчет экипажа.

Она вышла, предоставив ему заканчивать трапезу в одиночестве.

– Вы очень молчаливы, – заметил Ник, когда они покачивались на мягких рессорах, возвращаясь из Ньюгейтской тюрьмы.

– Диллон остался не слишком-то доволен мной, – тихо ответила Лилиан.

Да и кто бы его осудил?

Взгляд Ника потеплел.

– Но он не так уж тяжело воспринял это, когда вы изложили ему свои резоны.

– Благодарю вас за то, что не стали посвящать его в обстоятельства, при которых я сообщила вам все, что его касается.

– Не стоит об этом говорить. – Он махнул рукой. – Он, кажется, понял, что я не использую его откровенность во зло. По-видимому, вы ему очень дороги и он безгранично вам доверяет. Но ведь вас беспокоит не только это?

Лилиан прикусила губу.

– Я просто… ну, я не представляла, что существуют такие места.

– Если есть спрос на услуги такого рода, значит, есть и предложение.

– Я просто не представляла по своей наивности, что бывают такие заведения для мужчин.

Глядя в окно, Лилиан пыталась прогнать тревожные мысли.

– Это ответ на вопрос, почему никто не заявил, что Бомон был там в ночь убийства леди Лэнгем.

– Значит, это ни в коей мере не помогло?

– Боюсь, что нет.

Она вздохнула и принялась оправлять юбку.

– И все же вы должны были попытаться.

– Стойте! – неожиданно донесся снаружи властный окрик. – Стойте именем королевы!

Экипаж остановился, и Ник выглянул из окна.

– Что случилось? – спросила Лилиан, выглядывая из-за его плеча.

Всадник в алой ливрее с золотым кантом на сером боевом коне едва сдерживал его на запруженной народом и экипажами улице.

– Чего хочет от меня этот слуга королевы? – спросила Лилиан.