За сегодняшний день Кэтрин сделала много открытий, и некоторые из них были довольно обескураживающими. Она осознала, что жила в страхе и жаждала отмщения. В сущности, она даже не жила, а выживала: одна трудность, которую надо было преодолеть, сменялась другой. Кэтрин разрешала проблему за проблемой и ни разу не остановилась, чтобы полюбоваться красотой мира.

Джаред был прав: в двадцать два года Кэтрин превратилась в сварливую старую деву.

И только Маркус дал ей почувствовать себя свободной, счастливой и спокойной. Маркус даровал ей радость полета. Впервые за долгие годы она наслаждалась жизнью. Когда Маркус был рядом, солнце светило ярче и мир становился прекрасным. И так было даже до того, как они оказались в одной постели.

Кэтрин не жалела о том, что потеряла невинность. Наоборот. Этим утром в ней окончательно что-то изменилось. Наверное, исчезла скованность. Кэтрин чувствовала себя, словно птица, которую внезапно выпустили из клетки и позволили лететь куда угодно.

И освободил ее отнюдь не опыт, приобретенный в постели. Пробудились самые глубины ее существа, доселе скрытые от всех. Теперь она без остатка принадлежала Маркусу, а он стал ее частью. И вместе они пережили… волшебные мгновения. Кэтрин никогда раньше не испытывала ничего подобного. А Маркус?

– Кэт. – В дверях стоял Маркус, такой неотразимый в своей пурпурно-золотой форме, что у нее перехватило дыхание.

– Маркус, я так рада, что ты вернулся! – Отложив ожерелье, Кэт вскочила с постели и бросилась к молодому человеку. Но, заметив необычное выражение его лица, она замедлила шаги. – Что-нибудь случилось?

Маркус замер в дверях. Потом он медленно снял кивер, и белые перья плюмажа тихонько заколебались под его рукой, напомнив Кэт о другом перышке, которое она оставила под подушкой леди Фредерики. Девушка покачала головой, поражаясь своему безрассудству. Ведь она могла расстаться с жизнью, и тогда Маркус был бы для нее безвозвратно потерян!

С молодым человеком явно происходило что-то странное. Его лицо заливал румянец, а в лазурных глазах мелькало виноватое выражение. Он смотрел на Кэт так пристально, будто увидел ее впервые. Ей даже захотелось сказать: «Это я! Ты что, забыл?» Но она придержала язык и стала ждать, пока Маркус заговорит первым.

Маркус положил кивер на комод и снял перчатки. Затем подошел к Кэт и, взяв за руку, усадил на кровать. Его прикосновения по-прежнему были ласковыми, однако манера держаться изменилась. Красивое лицо стало серьезным, движения – очень медленными. Он притянул Кэт к себе, и матрас скрипнул под их тяжестью.

– Нам нужно поговорить, – мрачно произнес он.

Внутри у Кэтрин все замерло от страха, но она продолжала всматриваться в дорогое лицо, пытаясь понять, что же произошло. Сияющие глаза Маркуса выражали озабоченность, а его чувственные губы были сурово сжаты. Он выглядел таким опечаленным, и виной тому, кажется, была сама Кэтрин. Она догадалась об этом по устремленному на нее взгляду: в нем сквозила боль.

Заметив на покрывале ожерелье, Маркус растерянно спросил:

– Что это?

– Жемчуга моей матери.

Лицо Маркуса исказилось от страдания, и он покачал головой:

– Я был слеп и ничего не понимал. Я мальчишка, Кэт, самовлюбленный негодяй. Я никогда…

– Перестань поносить человека, которого я люблю! – перебила Кэтрин, сжав его руку.

– Мне ни разу даже в голову не пришло поинтересоваться, откуда ты… – он поперхнулся и широко раскрыл глаза. На его лице была изображена такая растерянность, что Кэт едва не заплакала. – Что ты сказала?

– Никто не смеет бранить человека, которого я люблю. Даже ты.

– Ты меня любишь? – Маркус замялся. – Это правда?

– Да, люблю. Ты – мой ветер.

Губы Маркуса дрогнули:

– Твой ветер?

– Ну да. С тобой я становлюсь свободной и могу летать.

Брови Маркуса сошлись на переносице. Это была совсем не та реакция, которую она ожидала! И хотя для такого многоопытного человека ее признание, наверное, слишком сентиментально, но оно вырвалось из самого сердца.

– Любовь для меня – больше чем страсть, Кэт, – ласково проговорил он. – Любовь… это намного серьезней. Это верность… Взаимопонимание… Доверие… То, чего не хватает в наших с тобой отношениях.

Кэтрин вздрогнула, ее парализовал внезапный страх. Маркус решил с ней расстаться. Он не хочет причинять ей боль своими словами, но намекает, что пора проститься. Ее сердце разрывалось. Конечно, зачем Маркусу оставаться в Лондоне, раз его миссия окончена?

Она вспомнила, как долго он сдерживал себя, боясь лишить ее невинности и оставить беременной. Он однозначно дал понять, что не желает себя связывать. Было бы глупо ожидать большего. Ведь она так восхищалась его свободолюбием. Разве она могла лишить его этой свободы?

И все-таки ей хотелось именно этого. Остаться с ним, чтобы ее жизнь никогда больше не была такой бесцветной. Может быть, она уедет вместе с Маркусом? Ведь он, кажется, увлечен ею. И хотя сердце подсказывает ей, что она любит его сильнее, чем он ее, однако Маркус так ей дорог, что, может быть, ее любви хватит на них двоих?

Но тогда ей придется оставить Андерсен-холл… Впрочем, это избавило бы ее от угрозы преследования со стороны властей. Они бы до нее не добрались. А Джаред… Джаред пока побудет с миссис Нейгел. Совсем недолго… Или они могут взять его с собой…

– Я могла бы поехать с тобой, – пробормотала Кэт, избегая взгляда Маркуса.

– На войну? – изумленно переспросил Маркус. – Ты решилась бы на такое?

Заглянув в его блестящие голубые глаза, она попыталась объяснить:

– Я устала жить, как испуганная мышка, Маркус…

Он сжал ее руку.

– Милая…

– Нет, дай мне договорить.

Маркус закусил губу и кивнул.

– Тебе необходимо кое-что узнать. Я совершила ужасный поступок.

– Я знаю.

– Ты знаешь? – еле слышно повторила Кэтрин.

Он кивнул:

– Я был сегодня в доме Каддихорнов.

Сердце в ее груди подпрыгнуло.

– Я знаю, что ты сделала и почему, и не могу тебя осуждать за это. – Он покачал головой. – Я поражен, но я не вправе судить тебя.

Куда девались ее энергия и самоуверенность?

Кэт стыдливо прикусила губу.

– И ты на меня не сердишься?

– Нет. – Маркус поежился. – Я зол, но не на тебя, – его голос стал жестким, на щеках заходили желваки, а в глазах загорелась ярость. – Я довершу начатое тобой дело и отомщу всем Каддихорнам, всем до единого.

Его свирепый вид сейчас мог бы напугать кого угодно.

– Более того, – добавил Маркус, – я уже сделал так, чтобы сэр Джон Уинстон и его сын больше никогда не побеспокоили вас с Джаредом.

Кэтрин прикрыла рот ладошкой, а потом спросила:

– Как тебе это удалось?

– Дело в том, что Томас Уинстон страдает болезненной забывчивостью, а я просто немного освежил его память. После чего он внезапно вспомнил, что часы сэра Джона Уинстона на самом деле находятся у его камердинера, и пообещал аннулировать долг Джареда.

– Боже, какой ты замечательный, – выдохнула она. После возвращения Кэтрин прошло всего несколько часов, а Маркус уже знает все ее тайны. И главное, он ими абсолютно не шокирован.

Маркус улыбнулся в ответ.

– Ты тоже замечательная, моя очаровательная взломщица. Власти и понятия не имеют, кто совершил кражу, и я постараюсь устроить так, чтобы они этого никогда не узнали. – Он поцеловал Кэт в макушку, и девушку захлестнула волна горячей нежности к нему, такому дорогому, единственному.

Каждой частичкой своего существа Кэт ощущала, что Маркус всегда будет оберегать и защищать ее.

– Мне тоже нужно сообщить тебе нечто важное, – он ласково погладил ее по руке. – Я никогда и никому об этом не рассказывал, но мне бы не хотелось, чтобы у нас остались хоть какие-то секреты друг от друга.

Кэт смотрела на него, затаив дыхание.

– Вор с площади Робинсон – это я. Ну или, по крайней мере, я – первый человек, назвавшийся этим именем.

Рот Кэтрин непроизвольно открылся.