– Ты не должна этого делать! – прокричал Джаред. – Это нечестно! – Роль помощника учителя латыни не вполне его удовлетворяла, но он знал, как много значат для его друзей их занятия.

Кэтрин покачала головой:

– Вам хорошо известно: мистер Данн категорически запретил пить любое спиртное. И он будет чрезвычайно огорчен, если узнает…

Мальчики обменялись взглядами. Они преклонялись перед Данном, словно молодые волки перед вожаком стаи.

– Это мистер Грейвз, – пробормотал Джек.

Кэтрин свела брови. По всей видимости, садовник, мистер Грейвз, нарушает принятые в Андерсен-холле правила. Если происшедшее дойдет до мистера Данна, то Грейвз, несомненно, потеряет свою должность. А это ведь такой позор после стольких лет работы. Неужели мистер Грейвз будет так рисковать? Впрочем, она не должна заниматься решением подобных вопросов. Ее задача – оберегать детей и поддерживать в приюте порядок.

– И вы все готовы подтвердить, что мистер Грейвз дал вам… кувшин с этим содержимым? – спросила она.

– Он его нам не давал, – Керби пнул комок грязи. – Он его нам, черт побери, продал.

Все еще не веря в услышанное, Кэтрин решила уточнить:

– И почем?

– Два шиллинга. – Джек поднял голову, и в его глазах блеснула заинтересованность. – Он сказал, что это обычная цена.

– Вас надули, – сказала она резко. – И вместо удовольствия вам достанется только наказание и пустые карманы.

– Обманщик! – закричал Керби. – Я потратил на эту дрянь все до последнего пенса!

Увидев, как огорчила мальчиков мысль о предательстве, Кэтрин вздохнула. Да, ребята совершили скверный поступок, но разве они за него уже не поплатились своими потерянными сбережениями? Правда, усвоен ли урок?

Джек нахлобучил на голову шапку и умоляюще произнес:

– Так вы не расскажете директору?

– Я обязана известить его о нарушениях, допущенных мистером Грейвзом. Но это не значит, что я назову еще какие-то имена.

Ребята вздохнули с явным облегчением.

– А как вы нас накажете? – спросил Керби, почесываясь. Проигнорировав его вопрос, Кэтрин быстро обдумала ситуацию. Ей следовало сохранять твердость.

– Я дам вам знать, когда придумаю что-нибудь подходящее.

Керби застонал.

Джек пробормотал нечто нечленораздельное.

– Возвращайтесь в столовую, – велела Кэтрин. – Думаю, миссис Бартон будет довольна, если ей помогут вычистить котлы.

Надувшись, парни медленно зашаркали в дом.

Кэтрин бросила взгляд на брата:

– Джаред, останься.

Джаред остановился и стал ждать, наблюдая за уходящими друзьями. По одному только выражению его лица было понятно, что он готов на любые жертвы, лишь бы только остаться в их компании.

– Что с тобой происходит, Джаред? – строго спросила у младшего брата Кэтрин, когда другие ребята отошли. – Ты по-прежнему пренебрегаешь моими наставлениями в отношении этой компании. Эти парни постоянно впутывают тебя в неприятные истории.

– Но они – мои друзья, – выдавил он.

– Они – не твоего круга, и ты знаешь об этом.

– Не будь таким снобом.

Кэтрин была настолько раздражена, что ей хотелось вцепиться в золотисто-каштановые волосы брата и кричать в его ухо до тех пор, пока он не поймет ее. Она сжала зубы.

– Я не имею в виду социальное положение. Я говорю о воспитании и о будущем…

– Их нелюбовь к книгам и музыке вовсе не умаляет их достоинств.

– Все гораздо серьезней, и тебе известно об этом. Ты можешь жить среди прочих воспитанников, но ты обязан вести себя в соответствии со своим положением.

Он скрестил руки и ехидно поинтересовался:

– И какое же это положение, Кэтрин?

– Не паясничай! – Кэтрин понизила голос. – Ты барон Коулридж и должен вести себя соответственно своему титулу. Каким образом ты предполагаешь войти в высшее общество, когда у тебя манеры уличного хулигана?

– Ты, кажется, сказала, что я должен соответствовать положению.

– Не выворачивай мои слова наизнанку, – Кэтрин сердито нахмурилась. – Пусть мир и не знает, кто ты есть на самом деле, однако это не означает того, что ты можешь вести себя по-хулигански. Это недостойно тебя. Впрочем, как недостойно и всех здешних мальчиков, правда, они этого не сознают. Но ты-то понимаешь…

Кэтрин замолчала, ожидая ответа, который мог бы объяснить поступки брата, и между ними повисла напряженная тишина. Ее нарушал лишь шелест кустарника под сильным ветром.

Джаред сложил руки и надулся, словно ему было всего три года.

– Я могу идти?

У Кэтрин свело руку: все это время она держала ручку кувшина мертвой хваткой. Девушка поставила кувшин на траву, расслабилась и попыталась воззвать к здравому смыслу единственного кровного родственника, который у нее имелся:

– Я не знаю, как с тобой поступить, Джаред. Я сделала все возможное, чтобы из тебя вырос достойный человек, чтобы ты был готов к следующему шагу в своей жизни. Мы тратим столько денег на одежду, книги, учителя…

– А если я не нуждаюсь в этом?

– В чем ты не нуждаешься? – раздраженно спросила она. – В домашнем учителе?

– Ни в чем.

– Так что же тогда тебе нужно?

Он сжал кулаки:

– Чтобы ты от меня отстала.

– Отстала? – голос Кэтрин задрожал от негодования. – Ради бога, о чем ты говоришь?

– Забудь об этом, – пробормотал брат, словно речь шла о каком-то пустяке.

Кэтрин осмотрелась по сторонам и, схватив брата за руку, через боковую дверь потянула его в часовню. Сейчас в ней не должно было быть молящихся.

– Я пытаюсь дать тебе то образование, которое хотели бы дать папа с мамой. И которое ты бы получил, если бы не эти проклятые Каддихорны. – Кэтрин говорила шепотом, хотя на самом деле сейчас ей хотелось кричать от досады. – Ты должен понимать, что когда-нибудь тебе все равно придется занять в обществе причитающееся тебе по праву место. И я хочу, чтобы ты с достоинством носил имя барона Коулриджа.

– Зачем, Кэтрин?

Ошеломленная тупостью брата, Кэтрин на мгновение смутилась.

– Но ведь это… твоя обязанность.

– И как же, черт побери, ты собираешься вернуть нам титул? – голос Джареда был полон презрения. – Мы сироты, Кэтрин. У нас нет возможности противостоять нашим врагам или вернуть родительские деньги. Что же до самого титула, то от него осталось одно лишь название. Хотя, правда, на него претендуют Каддихорны, и, скорее всего, они его получат, поскольку все убеждены, что наследный барон Коулридж мертв.

– Они могут быть убеждены в чем угодно, но пока ты жив, титул они не получат…

Джаред метнул на сестру сердитый взгляд, даже не потрудившись указать ей на явные противоречия в ее рассуждениях. Они с сестрой не должны допустить, чтобы дядя Дики и тетя Фредерика Каддихорны, их официальные опекуны, узнали о том, что с ними все в порядке. В противном случае заботливые родственники упрячут Джареда в психиатрическую клинику или просто убьют его, и Кэтрин ничем не сможет им помешать. Однако если и он, и Кэтрин промолчат, титул, объявленный вакантным, будет для них потерян навсегда.

Джаред пожал плечами:

– Я не вижу смысла в том, чтобы биться головой об стену, пытаясь осуществить невозможное. Все кануло в прошлое, все-все. Деньги, титул, благородная жизнь. Нам остается лишь смириться со своим жребием и научиться жить соответственно.

Пессимизм брата поразил Кэтрин. Джаред и раньше протестовал, но как-то вяло, а сейчас он казался таким уверенным в… поражении. Он разбил ей сердце.

– Мама и папа никогда бы не сдались, – осторожно заметила она. – И они хотели бы, чтобы мы тоже не сдавались.

– Мамы и папы больше нет. И вообще, жизнь никогда не заставляла их есть с выщербленных тарелок. Они всегда жили в довольстве.

– Ты говоришь так, будто это преступление.

– Я знаю лишь одно – им никогда не приходилось иметь дело с тем, с чем сталкиваемся мы. Не притворяйся, что ты не думаешь о Каддихорнах каждый день, Кэтрин. Я вспоминаю о них всякий раз, когда замечаю, что ты начинаешь хромать.