Беседа идет неторопливо — сначала расспросы о здоровье, о дороге. Оба гостя сосредоточенны: видно, что горды тем, что выполняют ответственную миссию. Как будто спокойны, ничего не опасаются.

Наконец пора перейти к делу.

— Азиз-сердар, наш уважаемый старший брат и предводитель, — приосанившись, начал Аллаяр, костлявый, со шрамом от сабельного удара на лице, — прислал нас для встречи с начальником по имени Валадимир-ага. Мы уполномочены сообщить красному начальнику, что готовы, со всеми людьми, выйти из песков и поселиться там, где укажет власть, Азиз-Махсум с джигитами намерен прибыть в Керки пять дней спустя. Тебя, почтенный Довлетгельды, мы просим поскорее устроить нам встречу с начальником. После этого я останусь в Керки — так решил Азиз-сердар, наш брат, а он, — Аллаяр указал на своего спутника, — отправится на Джейрели. Мы слушаем тебя, Довлетгельды.

— Я рад, уважаемые, что отважный Азиз-сердар решил стать другом народной власти, — заговорил Нобат. — С начальником Ефимовым вы встретитесь сегодня же вечером. У меня есть вопросы к вам. Скажите, все люди на колодцах Джейрели согласились с сердаром и решили пойти на примирение с властью?

— Не все, — сразу ответил Аллаяр. — Когда сердар собрал джигитов и сообщил о своем решении, была свалка, перестрелка. Десяток людей — из тех, у кого семьи в песках, еще бывшие эмирские сарбазы — кинулись бежать, один пытался застрелить сердара, его зарубили на месте. Бежало шестеро… Ну, а те, кто остался, пойдут за сердаром, он каждого по отдельности спросил, велел поклясться именем пророка.

— Сердар приказал всем без исключения сниматься из Джейрели?

— Да. Семьи со скотом и имуществом мы оставим на границе песков. Джигиты на конях и при оружии, во главе с сердаром, прибудут в Керки.

— Хорошо. До вечера останьтесь тут, у Латифа-ага. Я сейчас извещу начальника и, когда стемнеет, снова приду сюда.

Проводив обоих посланцев по темным улицам уснувшего города до чайханы, Нобат, все в том же обличье торговца, вернулся в кабинет Ефимова.

— Ну, Нобат Гельдыевич, кажется, уже можно вас поздравить. У меня впечатление: дело почти сделано.

— Погодите, Владимир Александрович, — Нобат устало улыбнулся, сбросил смушковую шапку, опустился на стул. Было уже далеко за полночь. — Еще возможны неожиданности. Ведь бежало шестеро… Хорошо, если эти беглецы просто шкуру свою спасают. А могут и навести других атаманов, которые с нами решили враждовать до конца.

— Да, вы правы, пожалуй, — Ефимов затянулся папиросой. — А эти двое — молодцы… От таких, если заполучить на службу в ряды народной милиции, польза будет несомненной. Боевой народ, отважный, по осанке видать! Значит, вы говорите, еще возможны осложнения? Если так, какие меры примем?

— Я считаю, нам нужно поскорее выдвинуть отряд на границу песков. Для почетной встречи Азиза с людьми, ну и… безопасности ради. Вы разрешите мне возглавить отряд?

— Выходит, инкогнито свое раскроете еще до прибытия Азиза в город?

— Так будет вернее. Пусть он видит: мы ему не отрезаем путей к отступлению, верим в его твердое решение, раскрываем все карты еще до того, как он окажется полностью у нас в руках.

— Дорогой Гельдыев, вы подлинный дипломат большевистской школы! Хорошо, с утра готовьте отряд. Только все же давайте командование поручим товарищу Розы Аннаеву. Чтобы его представить как начальника милиции округа. А вы поедете моим уполномоченным.

— Понятно. До моего выезда мне нужно и здесь подготовить встречу. Митинг, я думаю, следует устроить, Владимир Александрович? Потом угощение, нечто вроде обычного тоя, когда дорогих гостей принимают… И чтобы делегаты приехали, хотя бы из близлежащих аулов.

— Хорошо, все принимаю, дорогой! Продумайте в общих чертах. И завтра в полдень ко мне… Сам я с утра на телеграф. Нужно надеяться: из центра получим разрешение принять гостей с почетом и определить их судьбу с пользой для нашего дела. А сейчас — спать, спать!

Наутро Нобата разбудил посыльный из чека, с известием: приехал Сапар. Снова облачившись «торговцем», Нобат поспешил в чайхану Латифа. Сапар уже сидел за завтраком с обоими посланцами Азиза. Встретились тепло, радостно. Сапар был горд своим участием в столь важном мероприятии. Нобат, наблюдая за ним, уже не впервые думал: этого человека следует привлечь в ряды активистов, он еще много хорошего сумеет сделать на общественном поприще.

После встречи в чайхане Нобат забежал к дежурному чека, из проходной позвонил Ефимову. Тот обрадовал: из Бухары телеграфом получено разрешение — во всем, что касается Азиз-Махсума и его людей, поступать сообразно обстоятельствам на месте. Окрисполком уже обсуждает детали встречи азизовцев в Керки, а также тех предложений, какие будут ему сделаны по части расселения и обеспечения его людей, возвращающихся к мирной жизни.

До полудня Нобат вдвоем с Розы-Анна собирали отряд: полсотни всадников из окружного дивизиона народной милиции — так стали официально именовать самооборону, с двумя пулеметами во вьюках, небольшой караван верблюдов с продовольствием и боеприпасами. Вместе с отрядом должны были отправиться Сапар и Мурадкурбан. Брат Азиза Аллаяр оставался в Керки — в знак полного доверия к власти. Он должен был жить в одной из комнат дома Латифа, и, по возможности, реже показываться на людях.

И вот — в путь. Конные джигиты народной милиции, уже в военной форме, хотя и не на всех однотипной — у кого буденовка на голове, у кого папаха, кто в гимнастерке, кто в кителе, колонной по двое шагом тронулись по мостовой в сторону восточной окраины города. Нобат, Сапар и Мурадкурбан, одетые как дайхане, ехали позади, с караваном. А в голове отряда — Розы-Анна, с ним рядом боец, у которого в руке была пика с алым флажком. Горожане глядели вслед конникам не без тревоги. Должно быть, снова калтаманы объявились вблизи города… Никто не догадывался, что несколько дней спустя по этой же булыжной мостовой зацокают копыта коней калтаманов, прибывших с повинной головою.

Стоянку устроили на полдороге до Джейрели, у заброшенных колодцев, где чабаны лишь изредка разбивали свой кош, поили скотину. Отсюда к Азиз-Махсуму отправились Сапар и Мурадкурбан. Нобат решил: лучше, если Азиз раньше узнает, что поблизости находится отряд, готовый поддержать его в случае необходимости.

Два дня отряд не двигался с места. Ждали, выдвинув дозоры далеко в сторону песков.

Около полудня третьих суток — солнце жарило уже совсем по-летнему — от одного из дозоров примчался боец:

— Едут!

Тотчас команда начальника Розы-Анна подняла всех на стане. Живо снарядились, оседлали коней. Построились в две шеренги, фронтом к востоку — оттуда ждать гостей. Разговоров почти не слыхать, каждый понимает: сейчас решающие минуты. Калтаманов, по сведениям, сотни три: пулеметов, правда, у них нет… Но подвоха ждать, судя по всему, и не приходится.

На правом фланге строя кавалеристов — Розыкул Аннаев. Нобат, одетый в военное, с ними боец с флажком на пике.

Над горизонтом, в безветренном воздухе — туча песчаной пыли. Приближается большая группа конных. Вот они уже видны — растянулись широкой пестрой лентой, то взберутся на бархан, то скроются в низине.

Обгоняя их, скачут бойцы дозора. Старший задержал разгоряченного, в хлопьях пены, коня перед Розыкулом, ладонь вскинул к буденовке:

— Подходят, товарищ командир. На глаз определяю — три сотни всадников, следом большой караван… Возглавляет предводитель Азиз-сердар, с ним наш посланец.

— Полуэскадрон-он… смир-р-р-но-о! Равнение… на середину!

Совсем близко видна лавина конников, одетых кто во что, на разномастных лошадях, чуть в стороне, выдвигаясь вперед, — четверо. Острые глаза Нобата различают высокую фигуру Азиз-Махсума, рядом Сапар. Вот атаман оборачивается, что-то кричит своим. Лавина замедляет ход, задние теснят передних, слышен сдержанный гомон многих голосов, звон уздечек, оружия и храп коней. Наконец шум умолкает. Вся масса остановилась в сотне шагов от строя бойцов с красным флажком.