Этот восторженный монолог сексуальный проказник Досифей пробует прервать дикими визгами: «Врёшь, анафема! Тьфу на тебя, нехристь! Пустите меня, уйду я!» (Его держит, приобняв, огромный «качок»). «Светка» оскорблён в лучших чувствах, патетически восклицает: «Перекрестись, что я вру!» Поп-расстрига сыплет проклятиями. В общем, забавно, но всё это я видел с разными вариациями раз пять.

Размышляю, чем заняться. Длительное свидание будет только через месяц. Посылка через два дня. Надо поужинать. После захожу к барыге (спекулянту), он же дневальный в нашем отряде. Так-то мне ничего не надо, но от нечего делать интересуюсь товаром. Барыга в знак особою расположения продаёт мне дефицит — шоколадное масло. Обычно нормальных продуктов у него не найдёшь. Просто я иногда отдаю ему журналы, которые присылают из редакции. Он их подгоняет ментам, и те его меньше трясут. Спекулянт ещё раз предлагает всякие шмотки. У меня своих два баула, но скуки ради смотрю «сэконд хэнд». Всё развлечение. Беру шоколадное масло и иду в гости, в соседний отряд. Пьём чай со знакомым, говорим обо всём. Спускаюсь по лестнице, у кладовой три зэка предлагают по знакомству обслужиться вне очереди. В кандейке работает «петух» по кличке «Килька», исполняет минет. Он ещё страшнее «Светки» — лучше волка мороженого иметь. Отшучиваюсь, что я Кильку в голодный год за «КамАЗ» с блинами трахать не буду.

Есть не хочется, но от скуки сам жарю блины. Съел две штуки, остальными угостил знакомых. Мы друг друга часто угощаем.

Собираемся человек десять продвинутых, идём в комнату ПВР (политико-воспитательной работы) смотреть телевизор. Даже если интересных программ нет, при таком коллективе не это главное. Мы живо обсуждаем происходящее на экране, отпускаем идиотские штучки. Кто отдыхал в дружной компании, поймёт. Ну вот хоть фильм «Приключения Буратино». Считаем, сколько там нарушений закона, целый букет: покушение на убийство, разбой, киднэпинг, мошенничество, хулиганство, побег из мест заключения и прочее. Почти весь Уголовный кодекс.

Или идёт мексиканский сериал. У героя крутейшая проблема. Он двадцать лет любит одну бабу, но стесняется ей об этом сказать. И сохраняет ей верность все эти годы, даже наедине с собой. Что, по мнению режиссёра, должно говорить о его положительных качествах (представьте, что думают и говорят зэки). Единственная, с кем он может поделиться наболевшим, его глухая климактеричка-мать с лошадиной рожей. Нас это, конечно, сильно забавляет. Виктор Карена, напомаженный говнюк с замашками истеричного, проткнутого пидора, от неземной любви (о горе!), лишился всего, кроме сна и аппетита. В порыве отчаянья он, желая найти сочувствие у зрителей, восклицает: «Ну почему я такой невезучий?!» «Потому что ты чёрт вонючий!» — орёт наш бандюган, и мы ржём. Плоско? Согласен, но чем бы ни тешиться, лишь бы убить скуку. Потому что иначе она убьёт нас.

Приносят письма. Счастливчики (и я в их числе) жадно глотают новости из дому. Будет чем заняться завтра на час-два — написать обстоятельный ответ.

Восемь часов вечера. Последнее построение. После смотрим нормальный фильм уже в тишине. Зона ещё долго бодрствует. Ложусь спать. Завтра рано тренировка. Чуть изменю её, остальное будет по той же схеме, что и сегодня. И так — каждый день, годами.

На первый взгляд, в описанном нет ничего страшного, но именно систематическое ничегонеделание сводит людей с ума. У меня хоть писанина есть и спорт. Те, кто ест «положняк» (пищу из столовой), еле ноги таскают. Многим даже письма черкнуть некому. От такого однообразия зэки начинают жрать любые таблетки, какие найдут. Лишь бы испытать новые ощущения. В большинстве колоний за ширпотреб, сделанный своими руками, и продукты с передачи можно достать спиртное, наркотики. Деградация неминуема.

В девяностых годах прошлого века милиция немного пришла в себя от лавины криминала, обрушившегося на страну, и стала сажать организованные преступные группировки почти в полном составе. Тогдашние бандиты — бывшие спортсмены: борцы, боксёры. Наглые, без всяких моральных и этических принципов. На воровские понятия, когда братаны вместе, им глубоко плевать. Да и уголовники растерялись от того, что в колонии хлынул такой неудобный контингент.

За решёткой некоторые бандиты договорились с администрацией и поступали на должности завхозов, ночных, дневальных, заведующих банями и столовыми, бригадиров, кладовщиков. Таким давали отдельную комнату, где тусовались они и их дружки, бойцы из группировки. Бандиты прессовали «мужиков», держали их в страхе.

Вновь прибывших обыскивают в бане сотрудники и помещают в карантин. Тут же бандиты начинают отнимать понравившиеся вещи. Недовольных избивают. Бьют за всё. По понятиям в падлу вступать в секции правопорядка, работать на уборке территории. Если же зэк отказывался, его увечили. Впрочем, увечили даже в том случае, если морда не понравилась.

Утром приходил пьяный начальник учреждения, осматривал карантинщиков. Если кто-то рискнул на него смело взглянуть, говорил: «Что-то этому подонку мало дали, добавьте!» И зэка запинывали до полусмерти.

Бывали случаи, когда оперативник вызывал завхозов и ставил в известность, что завтра прибудет большой этап из другой области. «Там у них правят воры. Покажите, какие здесь порядки». Вновь прибывших поголовно пускали под молотки.

Попадая в отряд, осуждённый оставался под властью беспредельщиков. Его могли поднять ночью, ради развлечения побить, забрать передачу. Можно, конечно, не стерпеть такого беспредела и убить бойца. Объясняю, что ожидает зэка в таком случае. Он «завалил» бандита и успел добежать до штаба. Дежурный по колонии поместит его в штрафной изолятор. Ночью прапорщик откроет двери карцера (он сам боится), и туда вломятся несколько дружков убитого. До утра они будут издеваться над «мокрушником», а напоследок изнасилуют. Так что решившийся на отчаянный поступок поедет на другую зону инвалидом, «петухом» и с солидным довеском к сроку.

Администрация всячески заботится о бандитах. Они ходят в отпуск, освобождаются досрочно, их не наказывают за довольно грубые нарушения. Например, избил майора-дежурного по пьянке — дадут трое суток карцера, чтоб проспался.

Чтобы бойцы держали себя в форме и могли заниматься спортом, в столовой им готовят — отдельно от «мужиков» — качественную еду. В отрядах они занимают, потеснив остальных, спальные секции и устраивают в них спортзалы.

Ничего нового здесь нет. Недаром говорят: новое — это хорошо забытое старое. Точно такие же порядки царили в фашистских концентрационных лагерях. Там немцы-уголовники притесняли остальной спецконтингент, получая дополнительное питание и другие поблажки.

Помимо всего прочего, бандиты приносят сотрудникам прибыль. Например, «шнырь» дневального санчасти продаёт сильнодействующие и психотропные препараты. Маленький процент отдаёт бандиту-дневальному, часть денег — главврачу, остальные деньги — оперативникам. Так же продают наркотики в отряде.

Воры пробовали присылать в колонию своих «смотрящих». Их избивали до увечий, а если не успокаивались — «опускали» Когда в зону попадал настоящий авторитет с сильной поддержкой с воли, бандиты опасались его трогать. Но как только он пробовал что-то изменить, по рапорту начальника колонии его быстро переводили куда-нибудь поближе к белым медведям.

Самое смешное: если беспредельщик попадает потом в «правильную» зону, с него очень трудно будет спросить. По понятиям, не пресекший беспредел — сам беспредельщик. Из-за этого зэки молчат. В «чёрных» зонах их не поймут. Там живут спокойно, и каждый наивно думает: «Вот я бы не позволил так над собой издеваться!..» В «махновской» колонии такие «герои» в лучшем случае живут тихо, терпят избиения. Бывает, они убивают, но не бандитов, а себе подобных «чертей», и уезжают досиживать в другое место. Не дай им Бог попасть к беспредельщикам и изменить мнение о себе.

Вообще же заключённые в неволе относятся друг к другу отвратительно. В «махновской» или «красной» зоне просто все проявления враждебности более открыты. В «чёрной» — закамуфлированы понятиями. А всё потому, что народу много, и хорошо жить большинство не может. Вот и притесняют слабых и глупых более сильные и хитрые.