— Морозит, — сказал он, потер уши, бросил взгляд на Башню и поспешил в вагончик, где Рузаев успокаивал Валеру, взволнованного тем, что его будут показывать в телепередаче.

Наутро приехал Богаев, а вместе с ним и Глазунов, представители Жуковского райкома и исполкома. Ивашура сводил их к Башне, ответил на вопросы, а потом сбежал под предлогом важного эксперимента, оставив новых гостей на попечение директора Центра.

Ивашура и в самом деле решил провести эксперимент, подсказанный академиком Гришиным, тем более что подготовка к эксперименту требовалась минимальная: медицинский контроль, установка биодатчиков на теле, проверка их работы и — вперед, к Башне, гулять по “зоне ужасов”.

Своим заместителем Ивашура ничего сообщать не стал, им было не до того. Богаев возился с районным начальством, а Гришин координировал работу всех исследовательских групп, снабжая их перекрестной информацией и материальными ресурсами. Рузаев тоже предложил свои услуги, но Ивашура рисковать не стал.

— Достаточно с тебя одного исчезновения, — сказал он. — Теперь моя очередь. Будешь меня подстраховывать.

Гаспаряна начальник экспедиции отрядил в подчинение к руководителю группы радиофизиков для обеспечения трехсторонней связи Ивашуры, медиков и физиков. Перед выходом к Башне Ивашура вызвал по рации Меньшова:

— Привет, Виталий. Нового ничего?

— Башня потихоньку начинает раскачиваться для очередной пульсации: усиливается радиосвечение, появляются “призраки”, “глаза” “дожди”. Все, как обычно. Правда…

— Ну-ну, договаривай.

— Наблюдатели засекли новый провал стены. Впечатление такое, будто кусок стены “всасывается” внутрь Башни, причем скачок давления получается такой, что в радиусе километра мелкие камни и щепки тоже всасывает в провал.

— Интересно! Вертолетчики упали имени по этой причине: их чуть не засосало в провал стены. Как вы это объясните?

— Никак. Статистики нет никакой.

Ивашура помолчал.

— Ну, бывай.

— Выходит, гулять у Башни теперь зело опасно, — проговорил бесстрастный Рузаев, щуря глаза на показавшееся солнце. — Кстати, ветер переменился. Вчера он дул от Башни, а теперь дует к ней.

— Не хитри, дипломат, — буркнул Ивашура. — Все равно я пойду один. А в дальнейшем действительно прекратим все походы к Башне перед пульсациями.

Они стояли на вышке, торчавшей над березовой рощицей, которая не сбросила почему-то своего ржавого осеннего наряда. Рядом с вышкой располагались вагончики радиофизиков, а чуть поодаль бригада монтажников устанавливала сложную конструкцию из зеркальных многогранников и ажурных полос.

— Антенна СВЧ, — пояснил руководитель группы радиофизиков, заметив взгляд Ивашуры. — Вчера получили разрешение на монтаж. Когда начнем?

— Через полчаса, — сказал Ивашура. — Сергей Иваныч, как далеко распространяется электромагнитное поле Башни?

— Километров на сто двадцать. Это по данным недельной давности. В последнее время распределением плотности полей занимались студенты-дипломники, составили карты изолиний. Зайдите, поинтересуйтесь в вычислительном.

— Спасибо, зайду. Меня настораживает, что погода начинает портиться в районах, удаленных от Башни именно на сто — сто двадцать километров. Используйте для записи вертолеты авиаконтроля.

К определенной Ивашурой точке выхода к Башне его доставили на вертолете военные летчики. Один из пилотов с уважением посмотрел на Ивашуру, обвешанного металлическими коробками и обкрученного ремнями и спиралями антенн, сказал:

— А правда, что Башня — машина времени?

— Кто вам сказал? — осведомился Ивашура, выпрыгивая из кабины на мерзлую почву.

— Да все говорят.

— Когда говорят все, трудно выделить истину из словесного сора. Вы знаете определение чуда?

Пилот смешался, оглянулся на товарища.

— Чуда?.. Вы знаете, как-то не…

— Так вот, чудо — событие, описанное людьми, услышавшими о нем от тех, кто его не видел6.

— Ага, понял, — кивнул пилот. — Испорченный телеграф?

— Не телеграф, а телефон. Башня может быть связана со временем, но так ли это — неизвестно.

— Ясно. Простите, еще вопрос: говорят, что Башню построили пришельцы…

Ивашура фыркнул. Пилот, молодой парень, покраснел:

— Но так говорят…

— Не верьте, — серьезно сказал Ивашура. — Такие Башни строят только пауки.

Он помахал пилотам рукой и направился к Башне, лавируя между кочками и редкими деревцами.

Идти сначала было легко, но через несколько сот метров пошел бурелом, потом появились трещины, промоины, снег исчез, почва раскисла. Проверив по рации готовность лабораторий к приему информации, Ивашура отдохнул и упрямо полез дальше, через потревоженную недавней пульсацией Башни землю.

“Зона ужасов” дала о себе знать почти у самой стены Башни, примерно в полукилометре.

Сначала появилось ощущение, будто сзади кто-то вылез из-под земли, угрюмый, скользкий и недобрый. Ивашура знал, что кругом никого нет, но тем не менее оглянулся. Ветер дул в спину, к Башне, равномерный и сильный, и это было удивительно, потому что по данным измерений он дул к Башне со всех сторон! Выходило, что Башня засасывает воздух всей поверхностью стены, а иногда захватывает песок и более крупные предметы: камешки, ветки, машины, вертолеты…

Ивашура сказал в микрофон рации, что вышел к “зоне”, и зашагал дальше, постепенно углубляясь в невидимую “зону ужасов” и приближаясь к валу смятой стенами Башни земли.

Здесь, в непосредственной близости от стен, было тепло, верхний торфяной слой болота вздрагивал и пружинил под ногами, сквозь него во многих местах проступила черная, дымящаяся вода, вызывая в памяти жуткие ассоциации бездонной топи.

К. ощущению постороннего взгляда стала примешиваться головная боль, болезненные ощущения в кончиках пальцев, заныли зубы. Ивашуре стало страшно, но страх был не его, не внутренний, а навеянный извне и потому особенно неприятный, не поддающийся воле.

Потом появились “фантомы” — зрительные галлюцинации, избавиться от которых было невозможно, даже закрыв глаза. Вокруг человека поползли извивающиеся тени, некоторые из них напоминали диковинных зверей, другие — странные машины, третьи засветились бледным дрожащим светом, превращаясь в удивительные светильники с абажурами в форме человеческих черепов.

Ивашура выбрался на широкую и твердую металлическую полосу — след “мертвого выброса”. Страх перерос в беспричинный ужас, стали мерещиться прожорливые зубастые пасти акул и неведомых зверей. Башня превратилась в чудовищного чешуйчатого дракона, готового упасть сверху и проглотить человека целиком… Ивашура не выдержал и побежал к “дракону”, стараясь не подвернуть ногу и не упасть.

Металлическая дорожка вывела его к земляной складке, помогла вскарабкаться на крутой горб вспученной земли, и почти сразу же страх исчез, галлюцинации рассеялись, боль в голове притупилась, отступила в глубь головы. Ивашура постоял с минуту на дрожащих ногах, упиваясь блаженным состоянием покоя и уходящего страха, присел на комель сосны, торчавший из земляной массы. Стена Башни излучала ощутимое тепло, пришлось снять шапку и расстегнуть полушубок.

Пискнула рация, вызывал Гришин.

— Игорь Васильевич, не пора ли заканчивать этот рискованный опыт? Не хватало, чтобы руководители экспедиции подавали пример недисциплинированности. Кто вам санкционировал проведение этого опасного для жизни эксперимента?

— Не шуми, Константин Семенович, — примирительно сказал Ивашура. — Приду, тогда и поговорим. Кстати, сам же меня и подбил, вспомни разговор у Меньшова.

— Я себя уже исказнил за тот разговор, старый дурак… Возвращайся, Игорь, христом-богом прошу…

— Все нормально, минут через десять пойду обратно. Жалко, что не взял с собой аппаратуру, сижу у самой стены. Жарко, спасу нет, и воняет, как в кратере вулкана. Знаешь, только тут, у Башни, можно оценить ее грандиозность и величие в полной мере. Не хочешь испытать?