И тут до его сознания дошел странный звук, доносящийся от рифа. Джеф никогда еще такого не слышал и приостановился, пытаясь понять, что это; босые ноги медленно погружались во влажный песок. За несколько шагов от него билась в предсмертных судорогах большая рыбина, но Джеф лишь мельком глянул на нее. Он застыл, настороженно прислушиваясь, а шум, идущий от рифа, все нарастал.

То были странные звуки, и журчащие, и сосущие, словно река устремилась в узкое ущелье. То был гксз ный голос океана, что нехотя отступал, теряя, пупъ ненадолго, пространства, которыми владел по пр^-зу. Сквозь прихотливо изогнутые ветви кораллов, сквозь потаенные подводные пещеры ускользали из лагувы в необъятность Тихого океана миллионы тонн води

Очень скоро и очень быстро они возвратятся.

Несколько часов спустя одна из спасательных партий нашла Джефа на громадной глыбе коралла, заброшенной на высоту двадцати метров над обычным уровнем воды. Казалось, он не так уж испуган, только огорчен тем, что пропал его велосипед. Да еще порядком проголодался, ведь часть дамбы рухнула и он оказался отрезан от дома. Когда его нашли, он уже подумывал добраться до Афин вплавь, и доплыл бы, наверно, без особого труда, разве что обычные течения круто повернули бы прочь от берега.

С первой минуты, когда удар цунами обрушился на остров, и до самого конца все происходило на глазах у Джин и Джорджа. Часть Афин, расположенная невысоко над уровнем моря, сильно пострадала, но никто не погиб. Сейсмографы предупредили об опасности всего за четверть часа до катастрофы, но за эти считанные минуты люди успели уйти на высоту, где волна уже не грозила. Теперь Колония зализывала раны и собирала воедино легенды, которые год от году станут внушать все больший трепет.

Когда спасатели вернули Джефа матери, Джин расплакалась: она успела уверить себя, что его унесло волной. Ведь она сама, застыв от ужаса, видела, как с грохотом надвигалась из дальней дали черная, увенчанная белым гребнем водяная стена и, рухнув, всей брызжущей вспененной громадой придавила подножье Спарты. Невозможно было представить, как успел бы Джеф достигнуть безопасного места.

Не диво, что он не умел толком объяснить, как же это вышло. Когда он поел и улегся в постель, Джин с Джорджем сели подле него.

— Спи, милый, и забудь, что было, — сказала Джин. — Все страшное позади.

— А я не так уж испугался, — запротестовал Джеф. — Было очень занятно.

— Вот и хорошо, — сказал Джордж. — Ты храбрый паренек, и молодец, что сообразил вовремя убежать. Мне уже случалось слышать про цунами. Когда вода отступала, многие шли за ней по открытому дну поглядеть, что такое творится, и их захлестывало.

— Я тоже пошел, — признался Джеф. — Интересно, кто это меня выручил.

— Как выручил? Ты же там был один. Другие ребята ушли в гору.

На лице у Джефа выразилось недоумение.

— Так ведь кто-то мне велел бежать. Джин и Джордж озабоченно переглянулись.

— То есть… тебе что-то послышалось?

— Ах, оставь его сейчас в покое, — с тревогой и, пожалуй, чересчур поспешно перебила Джин.

Но Джордж упорствовал:

— Я хочу разобраться. Объясни по порядку, Джеф, как было дело.

— Ну, я дошел по песку до той разбитой шхуны и вдруг услышал голос.

— Что же он сказал?

— Я не очень помню, что-то вроде: “Джеффри, беги в гору. Здесь оставаться нельзя, ты утонешь”. Но он меня назвал Джеффри, а не Джеф, это точно. Значит, кто-то незнакомый.

— А говорил мужчина? И откуда слышался голос?

— У меня за спиной, совсем близко. И вроде говорил мужчина…

Джеф запнулся, но отец требовал ответа:

— Ну же, продолжай. Представь, что ты опять там, на берегу, и расскажи нам подробно все как было.

— Да вот, какой-то не такой был голос, я раньше такого не слыхал. Наверно, этот человек очень большой.

— А что еще он говорил?

— Ничего… пока я не полез в гору. А тогда опять получилось чудно. Знаешь, там на скале такая тропинка наверх?

— Знаю.

— Я побежал по ней, это самый быстрый путь. Тогда я уже понял, что делается, уже увидал — идет та высокая волна. И она ужасно шумела. И вдруг поперек дороги лежит большущий камень. Раньше его там не было, и смотрю, мне его никак не обойти.

— Наверно, он обрушился при землетрясении, — сказал Джордж.

— Тс-с! Рассказывай дальше, Джеф.

— Я не знал, как быть, и слышу — уже волна близко. И тут голос говорит: “Закрой глаза, Джеффри, и заслони лицо рукой”. Как-то было чудно, но я зажмурился и ладонью закрылся. И вдруг что-то вспыхнуло, чувствую — жарко, открываю глаза — а тот камень пропал.

— Пропал?

— Ну да… просто его уже не было. И я опять побежал, и чуть не сжег себе подошвы: тропинка была ужасно горячая. Вода, когда плеснула на нее, даже зашипела, но меня не достала, я уже высоко поднялся. Вот и все. Потом волны ушли, и я опять спустился. Смотрю: моего велика нету, и дорога домой обвалилась.

— Не огорчайся из-за велосипеда, милый, — Джин благодарно сжала сына в объятиях. — Мы тебе подарим другой. Главное, ты остался цел. Не будем гадать, как да что.

Это, конечно, была неправда: совещание началось, едва родители вышли из детской. Ни до чего они не додумались, однако предприняты были два шага. Назавтра же, ничего не сказав мужу, Джин повела сынишку к детскому психологу. Врач внимательно слушал Джефа, и тот, нимало не смущенный незнакомой обстановкой, снова рассказал о своем приключении. Затем, пока ничего не подозревающий пациент перебирал и отвергал одну за другой игрушки в соседней комнате, врач успокаивал Джин.

— Нет ни малейших признаков психической ненормальности. Однако не забывайте, он испытал жестокую встряску и перенес ее на редкость безболезненно.

У мальчика богатое воображение, и он, конечно, сам верит в то, что рассказал. Примите эту сказку и не волнуйтесь. Ну, а если уж появятся какие-либо новые симптомы, сразу дайте мне знать.

Вечером Джин передала заключение психолога Джорджу. Он что-то не воспрянул духом, как она надеялась, и Джин решила, что он озабочен ущербом, который потерпело сейчас его любимое детище — театр.

Джордж только пробурчал “Вот и хорошо” и углубился в очередной номер журнала “Сцена и студия”. Казалось, он утратил всякий интерес к происшествию с Джефом, и Джин ощутила даже смутную досаду.

Но три недели спустя, едва починили дамбу, Джордж взял велосипед и помчался на Спарту. Берег все еще засыпан был обломками коралла, а в одном месте, похоже, в самом рифе образовалась пробоина. Любопытно, сколько времени понадобится мириадам терпеливых полипов, чтобы заделать щель, подумалось Джорджу.

По склону утеса, обращенному к морю, вела лишь одна тропка; Джордж немного отдышался и начал взбираться по ней. Между камнями застряли высохшие обрывки водорослей, словно отметка уровня, до которого поднималась вода.

Долго стоял Джордж Грегсон на этой пустынной тропе и не сводил глаз с пролысины оплавленного камня под ногами. Попробовал внушить себе, что это случайный каприз давно заглохшего вулкана, — и отказался от жалкой попытки себя обмануть. Мысль метнулась в прошлое, к тому вечеру, много лет назад, когда они с Джин участвовали в дурацком опыте у Руперта Бойса. Никто так и не понял, что же тогда произошло, но Джордж знал: каким-то непостижимым образом эти два странных случая связаны между собой. Сначала Джин, а вот теперь ее сынишка. Джордж не знал, радоваться или бояться, и в глубине души взмолился:

“Спасибо, Кареллен, за то, что твои собратья помогли Джефу. Только хотел бы я знать, почему они ему помогли”.

Он медленно спустился на берег, а большие белые чайки обиженно вились вокруг него, ведь он не принес им никакого лакомства, ни крошки не бросил, пока они кружили над ним.

Хотя подобной просьбы можно было ждать от Кареллена в любую минуту со дня основания Колонии, она произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Совершенно ясно: наступает какой-то поворот в судьбе Афин, но как знать, к добру это или к худу?