— Благодарю. — Гришин помолчал, видимо, искал достойный ответ. — Выбирайся быстрей. Может, послать за тобой вертолет?

— Э-э, нет, рисковать все же надо умеючи, вертолетчики подождут меня на прежнем месте. Кстати, непонятно, почему нет ветра. Внизу он был, а на валу нет. Прекратился или просто дует по касательной, а я в застойной зоне?

Гришин не ответил.

Ивашура переключил диапазон.

— Сурен?

— Слушаю, — отозвался Гаспарян.

— Что физики?

— Ругаются, но не по-русски, ничего понять нельзя, кроме слова “биополе”.

Ивашура невольно засмеялся:

— Пусть ругаются, значит, что-то записали, не зря я тут бегаю по буеракам. Ничего не надо включать-переключать в моем снаряжении? Спроси-ка у старшего…

Молчание, через минуту:

— Все в порядке, твое снаряжение работает нормально.

— Чувствую себя, как конь в упряжке, если не хуже: все тело чешется. Ладно, ждите.

Щелчок смены канала.

— Михаил, как вы там?

— Нормально, — отозвался Рузаев. — Я тут заснял на пленку, как ты бежал — зигзагами, словно под обстрелом. Впечатляющие кадры!

— Точно зигзагами? — удивился Ивашура. — А мне казалось, что бегу прямо.

— Абсолютно. Я видел, как бегает верблюд по пустыне — очень похоже.

— На тебя бы навесить двадцать килограммов железа, посмотрел бы я, как… Ну, хорошо, продолжай съемку, иду обратно.

Он встал, отломал металлическую веточку металлической сосны, сунул в карман. К стене Башни приблизиться вплотную было почти невозможно из-за плотного потока теплового излучения, но Ивашура все же сумел подобраться, завязав лицо шарфом по самые глаза и надвинув шапку. Материал стены был крупнозернистым, очень твердым и отливал перламутром, взять пробу даже с помощью пробоотборника не удалось. Отверстие, извергнувшее недавно удивительную субстанцию “мертвого выброса”, было затянуто синеватой пленкой и располагалось на высоте трех метров. Чувствуя, как жар проникает под одежду, обливаясь потом, Ивашура подпрыгнул и ткнул щупом в синее пятно. И не успел опуститься, как совсем близко, неожиданно, жутко, тоскливо закричал паук.

Ивашура оступился, больно ударился коленом о металлический выступ, с трудом поднялся и бросился, не оглядываясь, по крутому спуску вниз. Лишь бы не “глаз дьявола”! — взмолился он на ходу. И не “мертвый выброс”! Впрочем, выбросы не повторяются в одном и том же месте… Что же это? О чем предупредил паук?

Ивашура упал, оглянулся назад. Участок стены длиной около сотни метров накалился до золотистого свечения, волны этого свечения отделились от стены и медленно поплыли к земле, шипя и потрескивая, вспыхивая искрами.

Заговорила рация, сквозь хрипы и шум едва можно было расслышать голос Гришина:

— Игорь, я дал тревогу, в твоем районе начался электрический “дождь”. Слышишь меня, Игорь?

— Слышу, — повысил голос Ивашура. — Не паникуйте, если связь прекратится, — сильные помехи. “Дождь” наблюдаю, нахожусь в безопасности.

В безопасности он не находился, но не хотел волновать заместителя и радистов штаба.

Электрический “дождь” продолжался. Со стены срывались целые полотнища электрического сияния, плыли наискосок к земле и распадались на десятки ручьев холодного бело-голубого пламени. Сильно запахло озоном, над камнями, ветками кустарника, кочками, изломами пластов торфа и земли засияли светлые ореолы. Мех на воротнике полушубка встал дыбом. Отовсюду доносилось ядовитое шипение и треск, мышцы рук и ног стали непроизвольно подергиваться, по нервам прошла волна странного щекочущего покалывания.

Ивашура снова полез вниз, оскальзываясь на глыбах глины, падая, проезжая на животе или на спине сразу десятки метров. А уже у подножия вала его настиг один из “тихих” электрических разрядов: удар, всплеск боли в голове, цветное пятно в глазах, сменившееся серой мутью…

Очнулся он от холода. Вокруг было темно, лишь кое-где в этой темноте вспыхивали ненадолго зеленые и желтые звездочки, гасли и тут же появлялись в другом месте. Ивашура вслепую пошарил руками вокруг себя, привстал. Он лежал на чем-то очень холодном и упругом, ассоциирующемся с телом мертвого кита. “Звезды” продолжали вспыхивать и гаснуть, но понять — далеко они или близко, было невозможно…

Ивашура сел на своем упругом ложе, чувствуя легкое головокружение. В затылке застряла тонкая заноза пульсирующей боли, тело плохо слушалось, хотелось снова лечь и поспать.

— Подвал, что ли, — вслух сказал он, пытаясь взбодриться с помощью аутотренинга. Стиснул зубы, встал, огляделся. Куда идти? Везде темно, как в пещере. Куда он попал? Может, провалился в трещину? Не похоже…

Ивашура вытянул руки вперед и стал продвигаться на ощупь, чтобы не встретиться ненароком с каким-нибудь препятствием. Темнота, тишина, бесшумные звезды в бесконечной дали, а может, перед глазами — не разберешь; странные запахи, оставляющие горьковатый привкус во рту, пружинящее под ногами невидимое покрытие, холод…

Где-то близко, а может быть, далеко, раздалось вдруг отчетливое хрипловатое рычание.

Ивашура остановился, прислушиваясь, нашарил на поясе нож. Что-то мешало ему, стесняло движения… Ну, конечно, датчики, упряжь антенн, фиксаторы, ремни и прочие побрякушки. К черту!

Стараясь не шуметь, он содрал с себя электронную технику радиофизиков и медиков, с удовольствием расчесал места установок датчиков и плотнее запахнул полушубок. Интересно, кто рычал? Похоже на льва, но откуда львы в брянском лесу?

Ивашура снова двинулся в темноту, вслушиваясь в шорохи, забыв об ушибах и ссадинах, готовый к борьбе с любой опасностью. Прошла минута, десять, полчаса — все та же упругая плоскость пола, мрак и звезды. Что за чертовщина?! Куда он попал?! Нет таких подземелий — со звездами и ровным полом, не существует! Неужели — “область Рузаева”? Но Михаил ходил по светящемуся туману, а тут темь, хоть глаза выколи!..

Он клацнул тумблером рации, вызвал Гришина, в ответ — слабое шуршание фона. На других диапазонах то же самое: радиоволны “застревали” во мраке, ни его не слышали, ни он никого не слышал. Хотя вполне могло быть, что его слышали, а он нет, проверить обратное Игорь не мог.

Сколько он так шел — не прикидывал, но шел долго. Потом почувствовал — словно продавил телом какую-то прозрачную и упругую пленку, и вокруг все внезапно изменилось. Из тьмы проступили окружающие его предметы: редкие кусты ольхи, кочки, пласты перепаханной почвы, зубчатый профиль леса в сотне метров, стена Башни в противоположной стороне, перекрывшая половину видимого мира, но все это — интенсивного фиолетового цвета, окруженное удивительным алым ореолом. В сером небе плавало странное тусклое багровое солнце.

Ивашура висел в полуметре над землей, ни на что видимое не опираясь, и в то же время чувствовал под ногами все то же упругое нечто, по которому отшагал не один километр. Осмотревшись, он решил продолжить путь к лесу. Попробовал снова связаться со штабом, но рация лишь глухо шипела и потрескивала. Отмерив несколько десятков шагов, Ивашура вдруг заметил, что на самом деле продвинулся всего метра на полтора — по отношению к поверхности земли. Остановился, снова пошел, потом побежал. Впечатление было такое, будто невидимая дорожка под ногами бежала навстречу с тем большей скоростью, чем быстрее двигался он сам. Пробежав метров сто — по внутреннему счету шагов, он измерил на глаз расстояние, на которое переместился на самом деле, — метров пять — шесть! Заколдованное место! Эдак и до леса не доберешься.

Ивашура упрямо продолжал путь, но продвигался к лесу все медленней и медленней, пока и вовсе перестал приближаться, и это несмотря на то, что он шел с прежней скоростью, каждым шагом отмеряя почти метр! Через полчаса он сдался, вытер вспотевший лоб и сел на упругий слой отдохнуть. Его не хотели выпускать из странного пространственного мешка с удивительными свойствами. Что ж, отдохнем и попробуем двинуться в обратном направлении. Чем еще нас удивят хозяева Башни? Кстати, кто они? Неужели пауки? Как говорил Валера: “Башня — мост между Землей нашего времени и Землей, где время течет “под углом”, а пауки — строители этого моста”. Все же мыслит Валера оригинально, этого у него не отнять, как и его рассеянности. Интересно, квантуется ли “угол времени”? Должен квантоваться, иначе получится дурная бесконечность Земель и цивилизаций на ней. Но чему равен этот “квант угла поворота”? Градусу? Половине градуса? Минуте? Часу? Надо привлечь математиков, пусть попробуют построить непротиворечивую модель…