– Это никому не должно было причинить вреда!

– Ты его и не причинил, – отмахнулся Люциус. – Какое нам дело до остальных? Это наша игра.

– Да. – Несокрушимая логика друга заставила Ке­вина успокоиться. – Ты прав.

– А теперь подумай вот о чем. – Люциус поднялся, вытянул руки и повернулся вокруг своей оси. – Все это – один волшебный круг. От рождения до смерти. Разве ты не видишь красоты и иронии этой мысли? Те самые лекарства, которые должны были помочь нам за­ново родиться на свет, ты использовал, чтобы убить ко­го-то другого.

– Да… – Кевина бросило в дрожь. – Да, но…

– Ставки возрастают, а с ними и интерес! – Люциус пожал руку друга, словно поздравляя его. – Кевин, ты – убийца.

Кевин побледнел, но уважение, читавшееся во взгляде Люциуса, заставило его приосаниться.

– Это был несчастный случай.

– Как бы то ни было, ты стал убийцей. Разве я могу тебе уступить?

– Ты хочешь… – У Кевина похолодело в животе. – Нарочно?

– Посмотри мне в глаза и скажи начистоту, разве ее смерть от твоей руки не возбудила тебя? Разве это не са­мая важная часть игры?

– Я… – Кевин схватил стакан и залпом выпил вис­ки. – Да. О боже, да!

– Тогда почему ты мешаешь мне испытать то же са­мое? – Люциус обнял Кевина за плечи и повел к лиф­ту. – Кев, в конце концов, они всего лишь женщины.

Ее звали Грейс. Такое милое, старомодное имя. Она работала помощником библиотекаря в нью-йоркской публичной библиотеке и доставляла диски и редкие книги читателям, которые сидели в залах, что-то штудируя, конспектируя или просто проводя время с книгой в руках.

Этой хорошенькой, изящной, чуть стеснительной блондинке с щедрой душой было двадцать три года. Она обожала поэзию и просто не могла не влюбиться в человека, который называл себя Дорианом. Он ухаживал за ней в безопасном кибернетическом мире.

Грейс никому не рассказывала о нем – тайна делала его еще более романтичным. Для их первого свидания она купила новое платье с длинной разноцветной про­сторной юбкой пастельных тонов, которые напоминали радугу.

Выходя из своей маленькой квартиры и торопясь на станцию метро, она чувствовала себя очень дерзкой и смелой. Представляла себе, как будет пить коктейли в «Звездной гостиной» с человеком, за которого потом не­пременно выйдет замуж.

Грейс была убеждена, что он красив. Иначе просто быть не могло. Она знала, что он богат, хорошо образо­ван, много путешествует, а главное – так же, как и она сама, любит поэзию.

Они были родственными душами.

Грейс была слишком счастлива, чтобы тревожиться, и не сомневалась, что вечер закончится благополучно.

Ей предстояло умереть еще до полуночи.

Ее звали Грейс, и она была у него первой. Не первой убитой, а первой женщиной. Даже Кевин не знал, что он никогда не мог закончить сексуальный акт. Вплоть до сегодняшнего дня.

Зато сегодня он был богом в узкой кровати, стояв­шей в трогательной маленькой квартире. Богом, кото­рый заставлял лежавшую под ним женщину плакать, стонать и умолять: «Еще! Еще!» Она бормотала слова любви, была согласна на все. И не сводила с него стек­лянных, одурманенных глаз.

Она была девственницей, и он так удивился этому, что кончил слишком быстро. Но Грейс сказала, что это было чудесно и что она ждала этого всю свою жизнь. Хранила себя для него. Вонзаясь в тело юной женщи­ны, он ощущал, что ее сердце скачет галопом и вот-вот взорвется. И знал, что Кевин был прав. Это действитель­но напоминало второе рождение.

Когда все было кончено, и Грейс остывала на сбитых простынях и лепестках роз, он пристально осмотрел труп. И понял еще кое-что. Он имел на это право! В ней во­плотились все девушки, которые с презрением отворачивались, когда он не мог завершить начатое. Все де­вушки, которые смотрели на него сверху вниз и смея­лись.

В сущности, она была никем.

Люциус оделся, отряхнул рукава пиджака и вытянул манжеты. А потом ушел, оставив свечи зажженными. Ему не терпелось вернуться домой и все рассказать Кевину.

Ева была полна сил. «Прекрасный секс и здоровый сон – что может быть лучше такого сочетания? – поду­мала она. – Если ты начинаешь утро с короткого заплыва и огромной чашки крепчайшего кофе, то способ­на на многое».

Судя по ее самочувствию, сегодня преступникам всех мастей следовало взять выходной.

– Лейтенант, вы выглядите отдохнувшей, – заме­тил Рорк, опершись о косяк двери, соединявшей их ка­бинеты.

– Я действительно готова горы свернуть, – сказала Ева, глядя на него поверх чашки. – Кажется, ты тоже готов на подвиги.

– Я взял хороший старт.

Она фыркнула.

– Да, неплохой. Но я имела в виду работу.

– А я – кое-что другое.

Рорк подошел и прижал Еву спиной к столу.

– Как, опять?! Мне нужно работать.

– За пять минут ничего с твоей работой не сдела­ется.

Ева наклонила голову и посмотрела на наручные часы.

– Ты прав. Осталось пять минут. – Она обвила ру­ками его талию. – Мы должны успеть…

Едва она захватила зубами нижнюю губу Рорка, как в коридоре послышался безошибочно узнаваемый топот полицейских ботинок – Пибоди пришла раньше обещанного.

– Давай притворимся, что мы ее не слышим. – Рорк прильнул к ее рту. – И не видим. – Он провел языком по ее губам. – И даже не знаем, как ее зовут.

– План отличный, но…

Рорк вложил в поцелуй весь свой пыл, и у Евы едва не растаяло сердце.

– Старый развратник! – пробормотала она, и тут Пибоди вошла в комнату.

– Ох… Гм-м… гм-м…

Рорк спокойно обернулся, взял Галахада на руки и почесал его за ухом.

– Привет, Пибоди.

– Привет. С возвращением. Пойду-ка я на кухню, выпью кофе… и что-нибудь съем.

Но не успела она сделать шаг, как Рорк взял ее за плечи и повернул к себе лицом. Оно было бледным, мрачные глаза обвели темные круги.

– У тебя усталый вид.

– Плохо спала. Мне нужен кофе, – пробормотала Пибоди и быстро вышла.

– Ева…

– Не надо. – Она прижала палец ко рту мужа. – Я не хочу об этом говорить. Не хочу говорить вообще, а сейчас в особенности. Если бы кто-нибудь послушал меня еще тогда, когда она начала путаться с Макнабом, нам и не пришлось бы об этом говорить!

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, именно это ты и делаешь.

– Ох, помолчи. Мне нужно только одно: чтобы она наконец успокоилась и начала делать свое дело. И он тоже. – Ева злобно пнула ножку ни в чем не повинного письменного стола и села в кресло. – А теперь уходи.

– Ушам своим не верю! Ты переживаешь за нее?

– Черт побери, разве я не вижу, что ей плохо? По-твоему, мне должно быть все равно?

– Видишь. И не должно.

Она хотела что-то сказать, но тут в коридоре послы­шались новые шаги.

– Все, кончили. Пибоди! – крикнула Ева. – Фини пришел! Свари кофе побольше!

– Как ты узнала, что это я? – спросил вошедший Фини.

– Ты шаркаешь.

– Черта с два!

– Еще как. Ты шаркаешь, Пибоди топает, а Макнаб ходит вприпрыжку.

– В его обуви я бы тоже ходил вприпрыжку. При­вет, Рорк. Не знал, что вы вернулись. Рад вас видеть.

– Взаимно… Я еще часок поработаю дома, – сказал Рорк Еве. – Потом уеду в офис. Книга здесь, – добавил он. – Если понадобится, можешь взять диск.

– Какая книга? – спросил Фини.

Ева пожала плечами.

– Поэзия. Похоже, один малый взял псевдоним из поэмы, которую написал лет двести назад другой малый по фамилии Китс.

– Двести лет назад?! Значит, это даже не песня… Признаться, я не заглядывал в глубь времен дальше Спрингстина, Маккартни и Леннона. Вот эти ребята знали, как нужно писать песни.

– Увы, это не песня, а нечто странное, мрачное и глупое. Поверьте мнению знатока… Ну, не буду мешать вам работать. – Рорк взял на руки Галахада и пошел в свой кабинет. – Кажется, я слышу шаги Макнаба.

Хотя дутые ботинки Йена были красными, как яб­локи, сам он выглядел не веселее Пибоди. Сделав вид, что она не обращает на это внимания, Ева села на край стола и сообщила собравшимся последние новости.