Его голос поднялся почти до крика. Роган с удивлением смотрел на него.

– А что же это? – поинтересовался он.

– Я люблю ее. Слышите? Люблю с тех пор, когда впервые увидел. Почти десять лет назад. Но тогда был Роберт. А потом.., потом вы!

– Я никогда не был в этом списке, – сказал Роган.

Что же такое творится? – подумал он, потирая переносицу. Весь мир сошел с ума? Только что перед его глазами была собственная бабушка и этот голуэйский дядюшка Мегги, теперь – Джозеф и Патриция… А он сам, будь он неладен, далеко ли ушел от них?

– Когда все это началось, простите? – спросил он.

– За неделю до вашего отъезда в Париж. Джозефу было и приятно, и больно вспоминать сумасшедшие дни и ночи, последовавшие за их объяснением здесь, в галерее, но он не мог не вспомнить их, а потому надолго замолчал, и Роган был вынужден дать знак о своем присутствии.

Он кашлянул и произнес вопросительно:

– Ну и…

– Я ничего не планировал и не форсировал, все произошло спонтанно с обеих сторон, поверьте мне. Но это ничего не меняет. Кроме разве ваших последующих шагов.

– Каких шагов, Джозеф?

– В смысле управления галереей. Я готов…

– При чем здесь?.. – спросил Роган утомленно. У него начала болеть голова от всего этого, и ему больше всего хотелось сейчас очутиться у себя дома, рядом с бутылкой бренди, а может быть, и флаконом аспирина для полного успокоения.

– Я же ваш служащий, как-никак, – Джозеф попытался объяснить свои последние слова. – А семья Коннели ваши друзья.

– Да, вы мой служащий. Да, они старые знакомые. И что из этого? Какое отношение может иметь ваша личная жизнь к вашей работе здесь, если она вас устраивает? – Нет, в самом деле, разболелась голова! – Я что, похож на тупицу, который может уволить человека из-за того, что тот влюбился в кого-то? Я даже не собирался вмешиваться в ваши отношения. Но вы избрали мой кабинет для их выяснения и, когда я вошел, рычали друг на друга, как два фокстерьера. А затем Патриция набросилась на меня и на вас, после чего убежала в слезах. Имел я право, став свидетелем всего этого, робко поинтересоваться, в чем, собственно, дело?

– Вы попали в самую сердцевину смерча, – невесело усмехнулся Джозеф и полез в карман за сигаретами.

– Похоже, что так. И вы вправе на все мои вопросы ответить, что это не моего ума дело. Однако не забывайте, мы знакомы с вами уже десяток лет, а Патрицию я знаю еще дольше. Так из-за чего весь шум?

Джозеф затянулся и выдохнул клуб дыма.

– Она хочет тайно сбежать.

– Сбежать? С кем и куда?

Собеседник взглянул на Рогана, как на безнадежного идиота.

– Со мной, – ответил он. – В Шотландию… Если бы Роган узнал, что Патриция хочет голой станцевать на площади Святого Стефана, он был бы меньше удивлен.

– Патриция? – пробормотал он. – Зачем?

– Она придумала этот безумный план после того, как разругалась с матерью.., из-за меня.

– Никогда не предполагал, что Патриция может так разбушеваться. Что касается ее матери, то не сомневаюсь, она не в восторге от перспективы породниться с вами… Если я начинаю правильно понимать то, что происходит.

– Начинаете. – Слабая улыбка появилась на губах у Джозефа. – Ведь мать все эти годы прочила ей вас.

Сообщение не удивило Рогана. Но теперь он к нему отнесся с полным спокойствием.

– Боюсь, что вынужден буду огорчить уважаемую леди, – Роган потер виски. – У меня совсем другие намерения. О которых я могу незамедлительно поставить ее в известность, если это чему-то поспособствует.

– Во всяком случае, не помешает, – Джозеф присел на край стола Рогана, как обычно любил делать. – Если вас не очень затруднит.

– Глупости! Сделаю незамедлительно. Кроме того, у мисс Коннели всегда под боком ее муж Деннис, который умеет ставить ее на место. Правда, не сразу, а постепенно.

– Патриция тоже говорила об этом, но я не очень верил. Не хочется начинать новую жизнь со скандала, который бы не мог не повлиять на Патрицию в первую очередь. По правде говоря, просто боюсь этого.

– Понимаю вас.

– Патриция считает: если мы уедем в Шотландию и там поженимся, то спустя какое-то время мать придет к мысли о том, что именно она мудро подсказала нам такое решение. Но, повторяю, я боюсь рисковать. Опасаюсь, что Патриция не выдержит всего этого напряжения, и оно отразится на нашем существовании.

– Я вспоминаю, Джозеф, что миссис Коннели в свое время не очень-то жаловала и Роберта.

– В самом деле? – с надеждой спросил Джозеф.

– Да. Не была на все сто процентов уверена, что он подойдет ее дочери. Но вскоре уже души не чаяла в нем. Правда, у Роберта в ухе не было серьги, как у вас.

Джозеф с улыбкой коснулся своего уха.

– А Пэтти нравится.

– Что ж, это говорит лишь о том, что в нашей стране существует плюрализм мнений. – Заметив, что Джозефу пока еще не до шуток, Роган продолжил серьезным тоном:

– В конце концов, что ей нужно, этой миссис Коннели? Чтобы дочь была счастлива. Если она убедится в этом, то сразу успокоится.

– Кто ее знает, Роган. А если нет? Патриция такое домашнее существо. Разрыв с матерью может стать для нее трагедией.

– И все же на вашем месте, Джозеф, я бы послушался Пэтти. Представляете? – Он откинулся в кресле и зажмурился, как бы рисуя себе эти картины. – Вы тайно переправляетесь через границу Шотландии. Потом брачная церемония в какой-нибудь крошечной деревенской часовне. И, наконец, медовый месяц на шотландском нагорье… Какая романтика! Патриция запомнит это на всю жизнь.

– Очень заманчиво, но как бы она не стала жалеть об этом.

– Женщина, которая пулей вылетела отсюда некоторое время назад, была настроена довольно решительно.

– Что ж, посмотрим. – К Джозефу начало возвращаться его обычное легкомыслие. – Но прежде всего я должен разыскать ее. – Он был уже у двери, когда остановился и спросил с усмешкой:

– Вы дадите мне, если понадобится, свободную неделю?

– Две недели, Джозеф. И поцелуйте от моего имени невесту.

Три дня спустя Роган получил телеграмму, в которой говорилось, что мистер и миссис Донахоу находятся в добром здравии и сердечно приветствуют его. Он был рад, что своим случайным вмешательством сумел ускорить решение, принятое влюбленной парой, и похвалил себя за это.

Оставалась еще одна пара, которая внушала ему некоторую тревогу и которой он отнюдь не желал воссоединения. Наоборот, мечтал, чтобы как можно скорее мистер Найл Фини отправился восвояси.

Сначала Роган говорил себе, что все его опасения нелепы и нечего беспокоиться понапрасну. Затем, по прошествии недели, решил, что нужно просто запастись терпением, но когда прошла еще одна неделя, а Найл по-прежнему пребывал в доме миссис Суини, тогда Роган начал волноваться по-настоящему. Как же так, спрашивал он самого себя, как может его бабушка, женщина достаточно образованная, с хорошо развитым вкусом, подпасть под влияние этого малосимпатичного мужлана с Запада?

В начале третьей недели он решил, что пора принимать меры – взывать к разуму, – и отправился в гости к бабушке.

Ожидая ее, он сидел в гостиной – в той самой, не изменившейся за многие годы комнате, обстановка которой, как всегда, свидетельствовала о незаурядном вкусе и пристрастии хозяйки, о достаточно высоком уровне ее достатка и культуры.

– Как мило с твоей стороны, что ты заехал. Миссис Суини бодро вошла в комнату, и, глядя на бабушку, Роган подумал вдруг, что она выглядит, пожалуй, слишком привлекательной для своих лет. Но тут же отогнал эту мысль как недостойную.

– Я снова улетаю в Лимерик, – сказал Роган. – Буквально через несколько часов. – Он встал и поцеловал ее, с тревогой посматривая на дверь. – Ты… ты сейчас одна?

– Да. Найл отправился по каким-то своим делам. Выпьешь чая? Кухарка сделала такие пирожки! Найл совсем очаровал ее, и она балует нас чем-нибудь особенным каждый день.

– Очаровал? – тупо повторил Роган.

– Он много времени проводит на кухне и не устает хвалить ее супы, жаркое и паштеты. Она на него не наглядится.