– У меня нет черных.

Он протянул руку и извлек из шкафа новую ко­жаную пару:

– Теперь есть.

Ева сидела в оборудованном для наблюдения автомобиле, стоящем в полуквартале от церкви Спасителя, и спорила с Пибоди.

– Тебе повезло, что ты вообще здесь. Ты в от­пуске, по состоянию здоровья.

– Нет, потому что я не получила официального разрешения.

– Даю тебе официальное разрешение.

– А я от него отказываюсь! – Пибоди выпятила подбородок.

– Хочешь, чтобы я подала на тебя рапорт за на­рушение субординации? – осведомилась Ева.

– Подавайте! – Пибоди скрестила руки на гру­ди. – Я это выдержу. Как и сегодняшнюю опера­цию.

Ева вздохнула.

– Что ж, может быть, ты и права.

Сидящий рядом с ней Фини оторвал взгляд от монитора и удивленно покосился на нее. «Ого-го!» – подумал он.

– Меня подлатали, – продолжала ободренная Пибоди, – и я вполне годна к работе. Тут и гово­рить не о чем.

– Очевидно, я переборщила. Ну-ка, встань. Ты ведь сама должна знать, как себя чувствуешь, верно?

– Разумеется, – кивнула Пибоди.

– Ну, тогда… – Ева вдруг сильно сжала плечо помощницы, хладнокровно наблюдая, как бледнеет ее лицо и губы кривятся от боли. – А как ты чувст­вуешь себя теперь?

– Хорошо, только…

– Значит, подлатали? Годна к работе?

– Я…

– Сядь и заткнись!

– Да, сэр. – Колени Пибоди подогнулись, и она тяжело плюхнулась на сиденье, стараясь отогнать тошноту.

– Ты останешься в наблюдательном автомобиле и будешь помогать Макнабу. Есть возражения, де­тектив? – спросила Ева, повернувшись к Макнабу.

– Нет, сэр. – Он погладил Пибоди по спине. – Ты в порядке, лапочка?

– Никаких лапочек во время операции! Иначе я добьюсь, чтобы одного из вас перевели в Квинс! – Ева подвинулась ближе к Фини: – Какова ситуа­ция?

– Пока все тихо. Пришли несколько ранних пташек. – Он понизил голос: – Ты здорово справи­лась с Пибоди. Она еще не готова к участию в опе­рации. Хотя мужества ей не занимать.

– Будут и другие операции, – отозвалась Ева, глядя на монитор.

Церковь была маленьким неприметным здани­ем, посеревшим от времени, с простым черным крестом. Колокольня отсутствовала, а в передней стене было несколько окон.

Ева знала, как церковь выглядит внутри, – она изучила видеозаписи, сделанные Бэкстером, кото­рый зашел в здание, переодетый бомжем. Хотя ему не удалось добраться до полуподвала, он сделал по­дробную съемку основного этажа и выклянчил пару баксов у дьякона, который в конце концов выпро­водил его на улицу.

В церкви было пятьдесят скамеек – по двадцать пять с каждой стороны. Перед ними находилась ка­федра. По бокам виднелись две двери. Бэкстер успел пролезть в одну из них и снять служебное по­мещение, прежде чем дьякон его выставил. Электронное оборудование там было раз в десять лучше, чем могла позволить себе любая другая маленькая церковь.

Снаружи было три двери – одна парадная, дру­гая с восточной стороны, а третья, сзади, вела в полуподвал. Все двери находились под наблюде­нием.

– Началась болтовня, – сообщил Фини.

Ева надела наушники.

В полуподвале говорили о спорте и об успехах команды «Янки». Женщины обменивались кули­нарными рецептами и обсуждали детей. Кто-то упо­мянул распродажу в «Барнис».

– Господи! – Фини покачал головой. – Прямо как на родительском собрании. Что это за террорис­ты?

– Обычные люди, – сказала Ева. – Это и дела­ет их такими опасными. Большинство из них просто ищет способ очистить улицы – как герои фильмов про Дикий Запад. Плохие парни терроризируют город, а закон не может их остановить, так как им плевать на закон. Тогда жители нанимают шайку ковбоев, чтобы избавиться от плохих парней. Ков­бои выполняют работу, но потом входят во вкус и начинают сами распоряжаться в городе.

– Выходит, жители сменили шило на мыло?

– Да, и к тому же потеряли деньги. В итоге отку­да-то приезжает шериф – которому следовало по­явиться с самого начала – и после множества драк и перестрелок, во время которых люди падают с крыш и попадают под лошадиные копыта, очищает город от скверны.

– Лошадей у нас нет, но мы сегодня вечером тоже очистим этот город.

– Надеюсь.

Они продолжали ждать. Скучные разговоры, длительные паузы, краткие сообщения от других групп, размещенных по периметру… «Обычная по­лицейская работа, – думала Ева, потягивая черный кофе, – состоит из часов ожидания, гор бумаги и прочей тоски. Лишь в редкие моменты решаются вопросы жизни и смерти – как сегодня с Пибоди».

– Они начинают, – предупредил Фини. – Эти ублюдки открывают свое собрание молитвой.

– Что ж, сегодня им есть о чем молить бога. – Ева поднялась. – Начнем и мы.

Она связалась с командирами всех групп, велев им оставаться на местах, после чего вылезла из ма­шины и вместе с Фини присоединилась к Бэкстеру и Трухарту. Ее группа должна была первой атако­вать дверь в полуподвал.

Ева ткнула Бэкстера в грудь, проверяя, есть ли на нем защитный жилет. Он усмехнулся и ткнул ее в ответ.

– Тяжелая хреновина, верно?

– Ужасно неудобная, – согласилась Ева.

– Собрание началось, – послышался в наушни­ках голос Макнаба. – Председательствует судья Линкольн. Они зачитывают протоколы прошлого собрания.

– Дадим им еще пару минут. Нужно записать побольше выступлений. Чем больше у нас будет до­казательств, тем лучше.

– Лейтенант, – прошептал Трухарт, как будто они уже находились в церкви, – я хочу поблагода­рить вас за разрешение участвовать в операции.

– Ты должен ко мне подлизываться, – сказал ему Бэкстер. – А я – к Даллас. Тогда будет соблю­дена субординация.

– Они начали обсуждать устранение Грина, – сообщил Макнаб. – Гибель Уэйд названа «неиз­бежным побочным продуктом системы». Господи! Только один возразил против такого определения!

– Сэр! – послышался голос Пибоди. – Только что сообщили, что Геллер не выжила.

«Уже восемь мертвецов, – подумала Ева. – Но больше их не будет».

– Собрание закончено.

– Все группы, вперед! – скомандовала Ева.

Она первая вошла в дверь и спустилась по ста­рой железной лестнице, представляя себе, как дру­гие подразделения врываются через парадную и бо­ковую двери и занимают основной этаж.

С оружием в руке и поднятым значком Ева шаг­нула в полуподвал.

– Полиция! Никому не двигаться!

Послышались крики. Несколько человек броси­лись к другой двери, но оттуда уже хлынули вспо­могательные группы, словно муравьи на пикник. Муравьи, вооруженные пистолетами и парализаторами.

– Руки вверх! – крикнула Ева. – Иначе пустим в ход оружие! Здание окружено. Выхода для вас нет. Вы арестованы за участие в террористических актах, заговор с целью совершения убийств, за убийство полицейского и по другим обвинениям, которые будут вам предъявлены.

Она двинулась вперед, глядя на лица. Женщины плакали, мужчины застыли как вкапанные. Некото­рые опустились на колени, ломая руки, словно христианские мученики, которых собирались скор­мить львам.

– На пол! – приказала Ева. – Лицом вниз! Руки за голову!

Она резко повернулась, увидев, как рука судьи Линкольна скользнула под пиджак.

– Только дайте мне повод! – предупредила Ева.

Линкольн опустил руку. Ева помнила его суро­вое чеканное лицо в зале суда, где она давала пока­зания, веря, что он служит правосудию.

– Нам хватило смелости действовать, пока дру­гие сидели и ждали, – заявил Линкольн, когда Ева забирала у него оружие.

– Держу пари, Гитлер говорил то же самое. На пол! Лицом вниз, руки за спину!

Ева сама надела на судью наручники.

– Это за Коллин Хэллоуэй, – шепнула она ему на ухо. – У нее мужества куда больше, чем у всех вас, вместе взятых. Бэкстер, зачитайте этой шайке «героев» их права.

Ева вернулась домой в половине третьего ночи. Она испытывала скорее душевную, чем физическую усталость, не чувствуя ни радости победы, ни при­лива энергии от сознания выполненной работы. Когда она закрыла за собой дверь, ей даже не хвати­ло сил огрызнуться на подстерегающего ее Соммерсета.