– Ты у меня лишишься значка, сучка! – взвизгнул Дебласс.

Лицо его побагровело, воздух со свистом вырывался из легких.

– Будем считать брань утвердительным ответом. Спокойнее, сенатор, зачем вам сердечный приступ? А моего значка тебе не видать, как свободы, скотина! – сказала она ему в самое ухо. – Ты будешь у меня извиваться, как черт на сковородке!

В это время подошли федеральные агенты, и Ева передала им Дебласса.

– Его ждут не дождутся в Нью-Йорке.

Сенат потонул в возгласах, превратился в месиво из тел. Ева высмотрела в людской каше Рокмена. Тот приближался к ней, кипя от ярости.

– Вы совершаете большую ошибку, лейтенант.

– Нет. А вот вы уже однажды дали ложные показания. Это превращает вас в соучастника преступления. Мы еще к этому вернемся.

– Сенатор Дебласс – великий человек, а вы – всего лишь пешка в руках либералов, стремящихся его уничтожить!

– Сенатор Дебласс – кровосмеситель, растлитель малолетних, насильник и убийца. А я – всего лишь полицейский, схвативший его за руку.

Если не хотите пойти на дно вместе с ним, наймите адвоката.

Рорк был вынужден прибегнуть к силе, чтобы расчистить Еве дорогу. Ей пытались преградить путь журналисты, но она миновала их, не моргнув глазом.

– Мне нравится ваш стиль, лейтенант Даллас, – заявил он, протолкавшись с ней к машине. – Очень нравится! Между прочим, мне больше не кажется, что я в тебя влюблен. Отныне я в этом уверен.

Как ни приятно было выслушать признание в любви, Ева с трудом боролась с тошнотой.

– Уедем отсюда! Быстрее!

В машине она еще как-то справлялась с собой, но стоило им подняться на борт самолета, ей стало совсем плохо. Четко и бесстрастно доложив о произведенном аресте начальнику, Ева вырвалась из рук Рорка и кинулась в туалет.

Рорк остался за дверью. Он был бессилен ей помочь, понимая, что от утешений Еве станет только хуже. Шепотом проинструктировав стюардессу, он сел в кресло и стал смотреть на взлетную полосу.

Когда дверь туалета открылась, Рорк поднял глаза. Ева была бледной, как мертвец, глаза расширились и потемнели. Походка, обычно такая твердая, стала шаткой.

– Прости меня за слабость…

Усадив ее, он подал ей чашку.

– Выпей. Тебе полегчает.

– Что это?

– Чай с виски.

– Я при исполнении… – начала было она, и Рорк не выдержал:

– Пей, черт возьми, не то я волью это в тебя насильно!

Убеждая себя, что подчиниться проще, чем спорить, Ева взяла чашку. Сделав всего один глоток и разлив чай, она поставила чашку на стол.

Рорк сам пристегнул ее ремнем, щелкнул кнопкой и приказал пилоту взлетать.

Сколько Ева ни старалась, справиться с дрожью не удавалось. Когда Рорк попытался ее обнять, она отпрянула. Тошнота еще не прошла, в голове гудело.

– Меня тоже насиловал родной отец, – внезапно услышала она собственный голос. – Много раз. Насиловал и бил. Сопротивлялась я или нет – неважно: он все равно меня насиловал и избивал! Я ничего не могла поделать. Человек бессилен, когда те, кому положено о нем заботиться, вместо этого измываются над ним…

– Ева! – Рорк схватил ее за руку и не дал вырваться. – Поверь, я страдаю вместе с тобой!

– Из всего раннего детства я помню только это. Потом мне было сказано, что в возрасте восьми лет меня нашли в какой-то далласской подворотне – всю в крови, со сломанной рукой. То ли это он меня туда швырнул, то ли я сама убежала.

Не знаю, не помню… Он больше не появлялся. Ко мне никто не приходил.

– А мать?

– Не знаю. Я ее не помню. Может, она умерла? А может, делала вид, что ничего не происходит – как мать Кэтрин… Я даже не знаю своего имени! Меня так и не смогли опознать.

– Но потом ты была уже в безопасности.

– Тебе никогда не приходилось жить на государственном обеспечении? Никакого чувства безопасности, одно бессилие! Добрыми намерениями тоже можно затравить. – Ева вздохнула, откинула голову и закрыла глаза. – Знаешь, в какой-то момент я почувствовала, что мне вовсе не хочется арестовывать Дебласса. Я хотела его убить, убить собственными руками! Мне даже стало страшно.

Я осознала, что у меня к нему личный счет.

– Но ты с честью исполнила свой долг.

– Исполнила и буду исполнять впредь. – Ева помолчала: сейчас она думала не о деле Дебласса, а о жизни – своей и Рорка. – Я хочу, чтобы ты знал: внутри у меня осталась грязь. Это как вирус, подтачивающий организм и дожидающийся момента, когда понизится сопротивляемость. Лучше не делать на меня ставку.

– Я люблю рисковать. – Он взял ее руку и поцеловал. – Давай сыграем вместе. Чем черт не шутит, авось выиграем! Оба.

– Я никогда никому об этом не рассказывала.

– Ну и как, помогло?

– Не знаю, может быть… Господи, я так устала…

– Положи голову мне на плечо. – Он обнял ее и помог устроиться. – Поспи.

– Немножко, только до Нью-Йорка, – измученно прошептала она.

– Разумеется, немножко. – Он поцеловал Еву куда-то в макушку и замер, чтобы не тревожить ее сон.

Дебласс молчал: адвокаты настойчиво рекомендовали ему такую линию поведения. Допрос проходил медленно и утомительно. Иногда Еве казалось, что Дебласс не выдержит и взорвется – так багровела его физиономия, когда он чувствовал, что проигрывает. Но адвокат что-то шептал ему на ухо, и он брал себя в руки.

Ева уже не думала ни о предстоящем суде, ни о пиршестве для репортеров. Она сейчас хотела одного: чтобы обвиняемый признался.

– Вы находились в кровосмесительной связи с вашей внучкой, Шерон Дебласс.

– Мой клиент не подтверждает ваших утверждений.

Игнорируя адвоката, Ева смотрела Деблассу в лицо.

– Передо мной копия части дневника Шерон Дебласс, помеченной датой убийства.

Она пододвинула ему бумагу, но адвокат Дебласса, аккуратный и подтянутый мужчина со светлой бородкой и голубыми глазами, быстро схватил ее и прочел. Понять его реакцию было невозможно: он изображал холодное безразличие.

– Не сомневаюсь, вы понимаете, лейтенант, что это ничего не доказывает. Разрушительные фантазии погибшей! Женщины с сомнительной репутацией часто обладают неуравновешенной психикой.

– Вы верны себе, сенатор Дебласс. – Ева упорно обращалась к обвиняемому, а не к его верному рыцарю. – Раньше вы растлевали свою дочь, Кэтрин.

– Абсурд! – прорычал Дебласс.

– Я располагаю заявлением члена конгресса Кэтрин Дебласс, сделанным и заверенным в присутствии свидетелей.

Ева достала новую бумагу. Адвокат выхватил ее, прежде чем сенатор успел шелохнуться. Прочитав текст, он закрыл его ухоженными руками.

– Возможно, вы не в курсе, лейтенант, но у дочери сенатора Дебласса психическое расстройство. В настоящее время она находится под наблюдением на случай повторного нервного срыва.

– Очень даже в курсе. – Она бросила на адвоката презрительный взгляд. – Мы намерены выяснить в рамках следствия, каково ее состояние и в чем его причина.

– Причина в дурной наследственности. Супруга сенатора тоже страдает психическим расстройством и в данный момент пребывает в коме, – заявил адвокат тем же безразличным тоном.

– Мы установим и докажем, что причиной болезни Кэтрин Дебласс являются систематические и продолжительные надругательства над ней в детстве. Сенатор Дебласс, в ночь убийства Шерон Дебласс вы находились в Нью-Йорке, – продолжила Ева, без предупреждения меняя тему. – А не в Вашингтоне, как раньше заявляли.

Прежде чем адвокат сумел ей помешать, она подалась вперед, устремив Деблассу в лицо испепеляющий взгляд.

– Сейчас я вам напомню, как все было. Вы прилетели в Нью-Йорк на своем персональном самолете, направились на квартиру к Шерон и, как обычно, занимались с ней сексом. Интересно, вы всякий раз запечатлевали это на видео? При себе у вас был кремневый пистолет. Она над вами насмехалась, угрожала разоблачением. Вы не могли больше рисковать и застрелили ее. Вы произвели три выстрела: в голову, в сердце, в область половых органов.