Она обратилась за ней, как только ей исполнилось восемнадцать – раньше все равно нельзя было, – а до этого в разговорах с приятелями с удовольствием называла себя любительницей.

В день выдачи заветной лицензии она покинула родной Толедо и сменила имя: Элис Уильямс.

Ей успели наскучить и отчий дом, и собственное имя.

У нее всегда была довольно милая рожица эльфа, но она уговорила родителей подарить ей на шестнадцатилетие более заостренный подбородок и курносый нос. Лоле хотелось выглядеть сексуальным, эльфом.

Сейчас, глядя на себя в зеркало, она с удовлетворением думала, что добилась своего: настоящий маленький эльф с иссиня-черными волосами, выстриженными короткими зубцами, и молочно-белой упругой кожей. Теперь Лола копила деньги на изменение цвета радужной оболочки: карие глаза ей надоели, хотелось изумрудно-зеленых, более подходящих к ее новому облику. Но, по большому счету, ей повезло: у нее было миниатюрное крепкое тельце, не требовавшее постороннего вмешательства, разве что обычного ухода.

Всю жизнь ей хотелось одного: стать профессиональной проституткой! Другие девчонки мечтали о карьере юристов и финансистов, грызли науки, чтобы заделаться медиками и инженерами, а Лола всегда знала, что рождена для секса.

Так почему бы не зарабатывать делом, которое получается у тебя лучше всего?

Ей хотелось быть богатой, желанной, избалованной. По части желанности проблем не возникало: мужчины, особенно немолодые, с удовольствием оплачивали ее прелести. Но оказалось, что избранная профессия сопряжена с более значительными расходами, чем ей виделось в мечтах.

Плата за лицензию, обязательные медосмотры, налог за оскорбление общественной нравственности – все это существенно урезало доходы.

В результате она смогла позволить себе всего лишь крохотную однокомнатную квартирку на задворках Шлюходрома.

Но это, конечно, было куда лучше, чем торчать на тротуаре, как многие. К тому же у Лолы были обширные планы.

Рано или поздно она переедет в пентхауз и будет принимать только сливки общества. К ее услугам будут лучшие рестораны, она станет наведываться в разные экзотические места, чтобы ублажать монархов и богачей.

Лола знала себе цену и не собиралась долго засиживаться на нижней ступеньке профессиональной лестницы.

Главным подспорьем были чаевые. Профессионалке не полагалось принимать наличные и подарки, однако все это делали. А Лола к тому же была совсем молода и так прыгала от восторга, получая подачки клиентов, что те с удовольствием дарили ей всякие побрякушки. Если же это были деньги, она аккуратно переводила их в банк, приближая мечту о пентхаузе.

Этим вечером Лола ожидала нового клиента, который, договариваясь с ней по телефону, потребовал, чтобы она называла его Папочкой. Она согласилась и, только дождавшись решения финансовых вопросов, позволила себе ухмыльнуться. Клиент, очевидно, вообразил, что ему первому пришла в голову блажь считать ее своей малышкой! Ему было невдомек, что всего за несколько месяцев педофилия превратилась почти что в ее специальность.

Что ж, она посидит у него на коленях, потом позволит ему ее отшлепать и попросит прощения, пообещав впредь вести себя хорошо. Все это было всего лишь игрой, и мужчины чаще всего обращались с ней бережно.

Верная избранному имиджу, Лола надела кокетливое платьице с белым гофрированным воротничком. Под платьем не было ничего, не считая белых чулок. Она удалила с лобка волосы и могла посоперничать гладкостью кожи с десятилетней девочкой.

Придирчиво изучив себя в зеркале, Лола чуть подрумянила щеки и нанесла блеск на пухлые губки. Когда в дверь позвонили, она улыбнулась своему отражению и отправилась открывать.

Пока что Лола не могла раскошелиться на видеосистему охраны и рассматривала посетителей в «глазок». Клиент оказался хорош собой, что ее порадовало. И, судя по всему, годился ей в отцы – это должно было порадовать его.

Она открыла дверь, улыбаясь робкой, застенчивой улыбкой.

– Здравствуй, Папочка.

Он не собирался терять понапрасну время: времени у него было в обрез. Решив, что для шлюхи она довольно мила, он приветливо улыбнулся.

Как только она впустила его и заперла дверь, он запустил руку ей под платье и остался доволен, обнаружив под подолом голое тело. Было бы очень кстати возбудиться как можно быстрее.

– Папочка! – верная своей роли, Лола игриво взвизгнула. – Нехорошо!

– Я слыхал, что и ты нехорошая…

Он снял пальто и аккуратно отложил его, глядя на ее надутое личико. Он все предусмотрел, и его пальцы не должны были оставить отпечатков, тем не менее он не собирался прикасаться здесь к чему-либо, кроме ее тела.

– Нет, я хорошая. Папочка! Даже очень.

– Нет, ты плохая девчонка! – Он вынул из кармана маленькую видеокамеру со складным штативом, установил ее и направил на узкую кровать, заваленную подушками и плюшевыми зверями.

– Собираешься снимать?

– Собираюсь.

Придется сказать ему, что это стоит дополнительных денег, но лучше не торопиться. Клиентам не нравится, когда в их фантазии вторгается грубая реальность, – это она твердо усвоила.

– Ляг на кровать.

– Да, Папочка. – Она улеглась среди подушек и веселых зверят.

– Говорят, ты занимаешься мастурбацией?

– Что ты, Папочка!

– Нехорошо говорить Папочке не правду!

Придется тебя отшлепать. Но ничего, потом я поцелую больное местечко, и все пройдет. – Она улыбнулась, и он шагнул к кровати. – Подними платье, девочка, и покажи мне, как ты это делаешь.

Лола предпочла бы обойтись без этого: она любила, когда ее ласкали, а прикосновение собственных пальцев почти не доставляло ей удовольствия. Тем не менее она послушно задрала подол и приступила к делу – медленно, робко, как, наверное, хотелось ему.

Зрелище возбудило его. В конце концов, женщина для того и создана, чтобы приводить в неистовство саму себя и возжелавшего ее мужчину.

– Что ты чувствуешь?

– Так мягко… Попробуй сам, Папочка. Очень мягко!

Он повиновался, погрузил в нее палец и ощутил вполне приемлемую эрекцию. Тем лучше для обоих: все произойдет без задержек.

– Расстегни платье! – скомандовал он, не убирая руку. Она начала с верхней пуговицы и неторопливо добралась до нижней. – Перевернись!

Лола легла на живот, и он несколько раз несильно шлепнул ее. Она исправно повизгивала, ягодицы покраснели, но ему не было дела, действительно ли он причиняет ей боль. Продавая себя, она должна была знать о последствиях.

– Молодец!

Эрекция увеличилась, его охватило нетерпение, но он взял себя в руки и, раздеваясь, не сделал ни одного лишнего движения. Оставшись голым, он лег на нее, сжав ее груди ладонями. «Как молода!» – думал он, сотрясаясь от прикосновения к ее юной плоти.

– Сейчас Папочка тебе покажет, как он поощряет хороших девочек.

Ему хотелось орального секса, но это было бы слишком рискованно: он знал, что противозачаточное средство уничтожит сперму у нее во чреве, но не во рту.

С удовольствием гладя молодое упругое тело, он проник в нее. Это получилось у него резче, чем он рассчитывал и чем, очевидно, ждала она, так что после первого отчаянного рывка он призвал себя к умеренности. Ему не хотелось делать ей больно и заставлять кричать – хотя в таком месте вряд ли кто-либо обратил бы внимание на крики и испугался за кричащую…

Она хорошо двигалась, встречая его толчки и подстраиваясь под его ритм. В какой-то момент ему даже показалось, что не все ее стоны и крики были подделкой. Он чувствовал, как она напрягается, как дрожит, и самодовольно улыбался: ведь ему удалось довести шлюху до настоящего оргазма!

Он закрыл глаза и изверг сперму.

Лола вздохнула и прилегла на подушки. Все получилось хорошо – гораздо лучше, чем она рассчитывала. Только бы не забеременеть!

– Я хорошая девочка. Папочка?

– Даже очень! Только это еще не все. Ляг на спину.

Пока она выполняла приказание, он подошел к камере и включил съемку.