Он не побрился, и Анна решила, что легкая щетина на лице прекрасно вписывается в ее представление о располагающем к лени воскресном утре в деревне.

Она достала из шкафчика вторую кружку.

– Доброе утро, Кэмерон.

– Доброе утро, Анна, – решив подыграть ей, Кэм подошел и целомудренно поцеловал ее в щеку. – Как ты спала?

– Очень хорошо, а ты?

– Как бревно. – Он намотал на палец прядь ее волос. – Тебя не беспокоила тишина?

– Тишина?

– Ты же городская девушка, а здесь вокруг такое безмолвие…

– О, нет. Мне понравилось. Честно говоря, я никогда не спала лучше.

Они улыбались друг другу, когда, потирая глаза и натыкаясь на двери, в кухню ввалился Сет.

– У нас есть чего пожевать?

– Филип вчера обещал вафли, – не сводя глаз с Анны, ответил Кэм. – Пойди и разбуди его.

– Вафли? Здорово!

Сет умчался, топая босыми ногами по деревянному полу.

– Филип тебя не поймет, – заметила Анна.

– Сам виноват, нечего было болтать о вафлях.

– Я тоже могла бы испечь вафли…

– Ты приготовила обед, а мы здесь все делаем по очереди. Чтобы избежать хаоса. И кровопролития. – Над их головами раздался грохот, и Кэм усмехнулся: – Давай нальем себе кофе и сбежим с линии огня!

– Я подумала о том же.

Повинуясь внезапному порыву, Кэм схватил удочку.

– Держи, – порывшись в холодильнике, он обнаружил кусок сыра «Бри», принадлежавшего Филипу.

– Я думала, что на завтрак – вафли…

– Сыр не для нас. Это наживка.

– Французский сыр для наживки?!

– Годится все, что есть под рукой! Рыба склюет что угодно. – Кэм вручил Анне кружку. – Пойдем, посмотрим, что получится.

– Но я не умею ловить рыбу…

– Ничего сложного. Насаживаешь на крючок червяка или, как сейчас, кусок какого-нибудь ужасно дорогого сыра, забрасываешь удочку – и ждешь, что будет дальше.

– Тогда почему мужчины отправляются на рыбалку со всем этим дорогим снаряжением и в таких забавных шляпах?

– О, это настоящий церемониал, но нам сейчас подобные игры ни к чему. Если мы с тобой не вытянем пару кошек к тому времени, как Филип поставит на стол вафли, значит, я потерял сноровку.

– Кошек?! – Анна замерла в ужасе. – Не верю, что вы используете кошек как наживку!

Кэм удивленно заморгал, увидел, что она совершенно серьезна, и покатился со смеху.

– Конечно, используем! Ловим их за хвост, обдираем шкуру и бросаем в воду. – Кэм сжалился над Анной только потому, что она смертельно побледнела, но смеяться не перестал. – Сомы-кошки, милая. Мы обязательно поймаем несколько штук до завтрака.

– Очень забавно! – Анна шмыгнула носом. – Сомы-кошки – просто уроды. Я видела картинки.

– Ты хочешь сказать, что никогда не ела сомов-кошек?

– А почему я должна была их есть? – Слегка раздраженная, Анна села на край причала, свесила ноги и обхватила кружку обеими руками.

– Если пожарить их свежими, и пожарить правильно, то ничего нет вкуснее. Добавить пару кукурузных оладий, пару початков сладкой кукурузы, и пир обеспечен.

Кэм сел на причал рядом с Анной и начал насаживать сыр на крючок. Анна окинула его долгим взглядом: щетина на щеках и подбородке, взлохмаченные волосы, босые ноги.

– Жареные кошачьи сомы и кукурузные оладьи? И это я слышу от отчаянного Кэмерона Куина! Парня, который гоняет по морям и дорогам Европы, заодно покоряя женские сердца! Не думаю, что твоя римская пассия узнала бы тебя.

Кэм скорчил гримасу и закинул крючок в воду.

– Надеюсь, мы не собираемся возвращаться к этому вопросу?

– Не собираемся, – Анна засмеялась и чмокнула его в щеку. – Я сама с трудом узнаю тебя. Но, кажется, мне нравится.

Кэм вручил ей удочку.

– Мисс Спинелли, вы сегодня тоже не очень похожи на серьезного и преданного своей работе представителя социальной службы.

– По воскресеньям я отдыхаю. А что мне делать, если я поймаю рыбу?

– Вытаскивать ее.

– Как?

– Побеспокоимся об этом, когда клюнет. – Кэм вытащил крабовую ловушку, привязанную к ближайшему столбу, и усмехнулся, увидев двух раздраженных крабов. – По крайней мере, с голода мы сегодня вечером не умрем.

Щелканье клешней заставило Анну повыше поднять ноги над водой, но ей все равно нравилось сидеть на причале, прихлебывая кофе, и наблюдать, как расцветает утро. Когда мимо проплыла утка с шестью пушистыми малышами, она отреагировала так, как любая городская девушка на ее месте, – во всяком случае, по мнению Кэма.

– Ой, смотри! Смотри, утята! Какие прелестные!

– Каждый год за излучиной у леса утки вьют гнездо. – Кэм заглянул в мечтательные глаза Анны и не смог удержаться: – Отличная охота зимой!

– Охота на что? – Совершенно очарованная, Анна не сразу поняла его. Ей уже грезилось, что она держит в руках один из этих пушистых комочков. Вдруг ее глаза распахнулись, наполнились ужасом: – Вы стреляете этих маленьких утят?;

– Ну, к зиме они подрастают, – Кэм в жизни не застрелил ни одной утки, вообще – ничего, но не счел нужным признаваться в этом, – прямо отсюда можно настрелять пару штук на завтрак.

– Тебе должно быть стыдно!

– Сказывается твое городское воспитание.

– Я бы назвала это гуманностью. Если бы они были моими утками, никто не посмел бы в них стрелять! – Усмешка Кэма заставила Анну прищуриться: – Ты опять меня дразнишь?

– И опять получилось. Ты такая очаровательная, когда злишься, – он поцеловал ее в щеку, чтобы успокоить. – У моей мамы было слишком доброе сердце, чтобы позволять нам охотиться. Рыбалка ее не беспокоила: она считала это сражением на равных. Но ружья она ненавидела.

– Какой она была?

– Она была… надежной, твердой. Ее было трудно вывести из себя. А если уж это случалось, ее гнев был страшен, но недолог. Она любила свою работу, любила детей. Конечно, у нее были и слабости. Она могла плакать над кинофильмами или книгами и никогда не смотрела, как мы чистим рыбу. Но в беде она была сильной, крепкой, как скала.

Кэм даже не заметил, что взял Анну за руку, сплел их пальцы.

– Я попал сюда очень сильно избитым – и она лечила меня. Я думал, что сбегу, как только встану на ноги. Я все твердил себе, что эти люди – пара козлов. Я мог бы ограбить их и сбежать куда хотел! А собирался я в Мексику.

– Но ты не сбежал, – тихо сказала Анна.

– Не сбежал – потому что я влюбился в нее. В тот день, когда вернулся с первой парусной прогулки с Рэем. Мне тогда открылся целый мир, и это немного пугало. Я ворчал, что глупо надевать спасательный жилет, и всякую прочую чушь. И знаешь, что сделала Стелла? Взяла меня за руку и столкнула прямо в воду! Она сказала, что лучше научиться плавать, чем молоть всякий вздор. И она научила меня. Я влюбился в нее в десяти футах от этого причала. И потом ничто на свете уже не вытащило бы меня из этого дома.

Тронутая до глубины души, Анна прижала их сплетенные пальцы к своей щеке.

– Как бы мне хотелось познакомиться с ней! С ними обоими…

Кэм неловко заерзал, вдруг осознав, что рассказал ей то, чем никогда ни с кем не делился. И вспомнил, как прошлой ночью разговаривал здесь со своим отцом.

– Ты… э… веришь, что люди возвращаются?

– Откуда?

– Из загробного мира. Ну призраки, духи и все такое…

– Не могу сказать, что не верю, – ответила Анна, подумав. – После смерти мамы случалось, что я чувствовала аромат ее духов. Просто так, ни с того ни с сего. Этот запах был таким… он был мамой! Не знаю, было это реальностью или только Поим воображением, но мне помогало. Думаю, именно это имеет значение.

– Да, но…

– Ой! – Анна чуть не выронила удочку, когда почувствовала рывок. – Клюет! Помоги мне!

– Угу. Ты поймала ее. – Кэм решил, что рыба клюнула очень вовремя: еще минута-другая, и он, возможно, свалял бы дурака и рассказал ей все. Он помог Анне перехватить удочку покрепче. – Подержи немного, затем начинай тянуть. Вот так. Нет, не дергай, медленно и ровно.

– Кажется, большая. – У нее забилось сердце. – Действительно, большая!