Через несколько минут полковник Дымов, удобно устроившись в небольшом кресле возле письменного стола, беседовал с уполномоченным Комитета государственной безопасности по Мореходному району — майором Ширшовым. Высокий, худощавый, с чуть покатыми плечами и тщательно зачесанной лысиной, майор внимательно слушал Сергея Сергеевича и в такт его словам изредка кивал. Иногда он удивленно поднимал брови и собирался что-то возразить, но, встретившись взглядом с Дымовым, опускал голову и продолжал молча слушать.

Еще до начала разговора полковник прочел рапорт Рощина. Старший лейтенант милиции обстоятельно излагал в нем свои личные соображения об убийстве И. П. Семушкина.

— Мне кажется, товарищ майор, вы напрасно так поспешно отвергли доводы старшего лейтенанта, — заметил Дымов. — Мой приезд в Мореходный вызван примерно теми же соображениями, о которых пишет товарищ Рощин.

Увидев недоверчивую улыбку на лице Ширшова, Сергей Сергеевич постучал мундштуком папиросы по спичечной коробке и пояснил свою мысль:

— Вы очень громко беседовали, и я невольно подслушал, как вы осудили романтику и всякие там гипотезы. Должен признаться, я тоже имею тяготение к тому и к другому.

Дымов внимательно посмотрел на майора и добавил:

— Однако сейчас меня интересуют совершенно конкретные дела.

— Слушаю вас, товарищ полковник, — подчеркнуто вежливо ответил Ширшов.

— Как охраняется район работ «Осинга»?

— Об этих работах никому ничего неизвестно. Полигон на берегу обнесен высокой изгородью. Внутри установлены посты. Непосредственного отношения к «Осингу» мы не имеем.

— Знаю, — сдержанно заметил Сергей Сергеевич. — Никаких происшествий за время пребывания здесь испытательской группы не было?

— Нет. Я узнал бы об этом в первую очередь.

— Как с охраной побережья?

— Охрана побережья находится в ведении военно-морского командования. Мне известно, что осуществляется патрулирование береговой полосы. На море ночью дежурят катера.

Наступило продолжительное молчание. Полковник хмурился и нетерпеливо мял в руке незажженную папиросу. Наконец он спросил:

— Вас не затруднит затребовать рапорты морской и береговой охраны в ночь на девятое июня?

Майор Ширшов удивленно посмотрел на Дымова, но ничего не ответил и молча кивнул.

— Вот и хорошо! — почти весело сказал Сергей Сергеевич, посмотрел на часы и встал с кресла. Следом за ним поднялся майор.

— Сделаем так, товарищ Ширшов, — Дымов дружелюбно улыбнулся и протянул на прощание руку. — Я осмотрюсь, побеседую с Семушкиными, с Рощиным. Кстати, предупредите старшего лейтенанта, чтобы он мне показал материалы следствия, если не возражаете, конечно. Побываю на полигоне. Отвлекать вас от дел не буду, ведь пока у меня ничего конкретного нет. Одни гипотезы! — он улыбнулся. — А уж коли придется обратиться к вам за помощью, надеюсь, не откажете!

— Будьте спокойны, товарищ полковник, — заверил майор.

Дымов вышел на улицу, еще раз заглянул — для точности — в свою записную книжку и направился в сторону Ореховой улицы, на которой жили Семушкины.

Уже близился вечер. Солнце еще стояло высоко в небе, но зной спадал, дышалось легче. Сергей Сергеевич снял фуражку и вытер вспотевший лоб. Только сейчас он почувствовал, что устал и проголодался. Еще бы! Завтракал он рано, еще у себя в московской квартире. С того времени он успел перенестись сюда, к черноморскому побережью. Не мешало бы поесть и отдохнуть. А вот и ресторан. На открытой веранде веселятся люди: поют, танцуют.

Сергей Сергеевич остановился возле ресторана, раздумывая, заходить ли, но потом зашагал дальше. Ему хотелось поскорее попасть в дом Семушкиных.

Дверь открыл высокий стройный молодой человек. Из-под его белой шелковой рубашки выглядывала традиционная морская тельняшка. Лицо казалось серым, уставшим.

Когда Дымов вошел и остановился в небольшой чистенькой прихожей, Алексей удивленно и печально посмотрел на незнакомого офицера, по флотской привычке чуть подтянулся и негромко спросил:

— Вы к нам, товарищ полковник?

— К вам, если разрешите войти. Вы — Алексей Семушкин?

— Так точно. А вы — не Васильев?

— Нет. Я его друг.

— Ах да, простите, ведь он, кажется, ученый. А вы…

— А я, как видите… — Сергей Сергеевич улыбнулся и протянул руку. — Давайте знакомиться. Дымов. Сергей Сергеевич. Из Комитета государственной безопасности.

Алексей теперь понял, что привело полковника в их дом.

— Простите. Пожалуйста, заходите, — смущенно проговорил он и внимательно посмотрел на гостя. И столько затаенной тоски прочел Сергей Сергеевич в глазах Алексея, что, поддавшись порыву, обнял его за плечи.

Лицо Алексея чуть порозовело. Окончательно смущенный, он открыл дверь в комнату.

Из-за стола поднялась девушка. Она протянула руку и тихо назвала себя:

— Анна Куликова.

Сергей Сергеевич незаметно огляделся. Светлая, уютно обставленная комната. На стене, возле тахты, большой портрет отца.

Алексей ждал, что полковник начнет расспрашивать его, но тот, видимо, не торопился, рассматривал семейные фотографии на стенах, прикладывал к уху различные ракушки, подбрасывал на руке разноцветные морские камешки. Алексей переминался с ноги на ногу, не зная, что ему нужно сейчас делать.

Выход нашла Анка.

— Вы, наверно, устали, товарищ полковник?

— Сергей Сергеевич, — напомнил Дымов.

— Хорошо. Не хотите ли помыться с дороги, Сергей Сергеевич, и закусить?

— С удовольствием. Поухаживайте, пожалуйста, за стариком, молодая хозяйка.

Теперь смутилась и Анка. Ее лицо зарделось, и она тихо проговорила:

— Я здесь не хозяйка.

— А-а… — понимающе протянул Дымов. — Значит, будущая хозяйка?

Он взглянул на Алексея. Тот поспешил отвернуться.

Дымов помылся, почистился, а потом все трое сели за стол.

— У вас в семье еще кто-нибудь есть? — спросил Дымов Алексея.

— Бабушка. Она в соседней комнате. Слегла. Все время плачет.

Постепенно завязался разговор, который интересовал Дымова и которого ждал Алексей. Чтобы не мешать, Анка, сославшись на необходимость проведать бабушку, вышла в другую комнату. Отвечая на вопросы полковника, Алексей медленно и подробно рассказывал все, что видел сам и что узнал от отца в день его трагической смерти.

Еще несколько минут назад Алексей чувствовал себя разбитым, подавленным всем случившимся, чувствовал смущение от присутствия неожиданного гостя из Москвы. Но, странное дело, этот полковник сумел незаметно и ненавязчиво завязать беседу, которая теперь уже не тяготила Алексея, а, наоборот, облегчала душу. Ему захотелось выговориться, поделиться своим горем и услыхать объяснение всему тому, что он сам объяснить не мог. И Алексей начал говорить о тревоге отца, о его находке на берегу, о старых фронтовых фотографиях, которыми внезапно заинтересовался Игнат Петрович.

Сергей Сергеевич внимательно слушал. Все, что говорил Алексей, совпадало с предположениями, возникшими при чтении записок Кленова-Васильева. И сейчас полковник хотел в рассказе Алексея уловить что-то такое, что подтвердило бы правильность всех его догадок и напрашивавшихся выводов. Ему важно было ухватиться за какую-нибудь мелочь, деталь, ускользнувшую от внимания следователя и майора Ширшова. Эта деталь, возможно, и определит направление дальнейших поисков.

Алексей заканчивал свой рассказ.

— Когда меня вызвали в милицию, я сообщил все, что знал. Никого подозревать я не могу. Врагов у отца не было. Денег он с собой не носил. Мне дали осмотреть вещи отца, они оказались в порядке. Паспорт, партбилет, ключи, в бумажнике несколько пробных фотографий, немного мелочи. Украли только «лейку».

Алексей тяжело вздохнул и, будто подводя итог всему сказанному, добавил:

— А отца нет!

Дымов, казалось, не заметил этого вздоха, не расслышал последних слов. Лицо его сделалось напряженным, глаза сощурились.

— Перечислите, пожалуйста, еще раз вещи отца, — попросил он.