— Эй! Что это значит?

Это Тони, очнувшись после танго с дверью, решился защищать то, что он считал своей территорией.

Стюарт покосился на него, его рот насмешливо скривился:

— Из-за этого клоуна ты уехала от меня?

Робин, широко раскрыв глаза, покачала головой.

— Теперь послушай меня, — сказал Тони. — С чего это ты решил, что можешь вламываться сюда?

Стюарт медленно повернулся, смотря на Тони, как на не в меру надоедливого комара.

— С чего это ты решил, что можешь остаться?

С этой женщиной у меня назначено сегодня вечером свидание, — ответил Тони, но уверенность быстро исчезала в его голосе.

— Хорошо, свидание окончено. Уходи!

— Обожди-ка пока…

— Ты оглох? Я сказал — убирайся! — рявкнул Стюарт с окаменевшим лицом.

Робин съежилась. Тони нерешительно пошевелился, столкнувшись с мучительным выбором между ущемлением своей гордости и осторожным оставлением позиций. Возникла напряженная пауза.

Глаза Стюарта стали сужаться.

— Я узнал тебя. Ты — Фаррелл, тележурналист.

Издевательство в его голосе отдавало зловонием болотного гриба.

Хотя Фаррелл и был на несколько сантиметров выше, казалось, что Стюарт, как башня, навис над ним. Но, к чести Тони, он не побежал.

— Все правильно, — подтвердил он, распрямляя плечи. — А вы — Стюарт Норт, не так ли? Вы опасно играете, понятно? Эта сценка может стоить вам плохой рекламы.

— Обязательно воспользуюсь, — спокойно произнес Стюарт. — А теперь вы уйдете сами или показать вам дорогу?

В отчаянной попытке спасти положение Тони воззвал к Робин:

— Он сумасшедший! Я не могу оставить тебя с ним одну!

Оба мужчины остановились и посмотрели на нее в ожидании ответа. На лице Стюарта была написана спокойная решимость, а Тони всем своим видом умолял найти способ решить эту стычку милосердно.

Робин была напугана одной только мыслью о возможной потасовке. Она была уверена, что Стюарт в такой момент был способен на насилие. А Тони мог оказаться достаточно глуп, чтобы спровоцировать его. Она хотела, чтобы они оба ушли, но было ясно, что сейчас она должна сделать выбор.

Она опустила глаза.

— Извини, Тони, я… — Она беспомощно умолкла.

Больше ей ничего не нужно было говорить. Признав свое поражение, Тони упал духом.

— Так! У меня было ощущение, что меня обводят вокруг пальца! — заскулил он. — Мне не нравится, когда со мной так обращаются…

Подняв глаза, Робин заметила гневный блеск во взгляде Стюарта. Она быстро вскочила с кушетки и провела Тони к двери.

— Пожалуйста, не огорчайся! — пожалела она его шепотом. — Все не так, как ты думаешь.

— Значит…

— Нет, будет лучше, если ты уйдешь.

Возле двери Тони бросил последний затравленный взгляд на Стюарта.

— Ты уверена, что с тобой будет все в порядке? — зашептал он ей. — Я могу позвонить в полицию из первой же телефонной будки.

Робин покачала головой.

— В этом нет необходимости. Я улажу все сама. И все же спасибо. И спасибо за ужин, — добавила она, запинаясь.

— Когда позвонить в следующий раз?

Она сразу напряглась.

— Будет лучше, если ты вообще не будешь звонить.

— Понятно.

Все стало недвусмысленно ясно. С ненавистью посмотрев на нее, Тони вышел. Закрывая за ним дверь, Робин надавила на нее плечом. Она предпочла бы физическую борьбу с Тони эмоциональному поединку, который ей предстоял со Стюартом.

Он сидел посередине кушетки, раскинув руки на ее спинку и положив нога на ногу. Холодное выражение его лица внезапно рассердило Робин.

— Если думаешь, что на меня произвело впечатление это отвратительное зрелище, то ты ошибаешься! Это было опасное ребячество!

Его взгляд не изменился.

— У тебя с ним что-то есть?

— Нет, — призналась она. — Но это не извиняет твоего поведения!

— У меня было ощущение, что ты проводила его с облегчением.

— С кем я хожу и какие у меня к ним чувства — это не твое дело!

— Да, черт их возьми, — сказал он, держа себя в руках. — То, что произошло между нами в это лето, дает мне право думать, что я могу знать о твоих чувствах. Если только я не ошибся в тебе. Может быть, ты одна из тех женщин, которые спят каждый день с разными мужчинами?..

— Как ты смеешь! — прошипела она. — Я не собиралась спать с ним! Я…

Она запнулась, поняв, что начинает извиняться, когда это он должен был объясниться, и, обняв себя за плечи, принялась ходить взад-вперед по комнате.

— Сядь!

— Нет! Почему я должна делать то, что ты говоришь? Почему я должна держать ответ перед тобой, если ты так обошелся с моими чувствами?

Стюарт перестал покачивать ногой.

— Боюсь, я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Она повернулась к нему.

— Я должна объяснить? — спросила Робин недоуменно.

— Пожалуйста.

Она с трудом держала себя в рамках.

— Хорошо! Я говорю об ответственности по отношению к чувствам другого человека. Того, кто поделился с тобою телом и душой. Представь себе чувства этого человека, который вернулся в конце дня — а это был день рождения — и видит, что в доме нет ни души.

Стюарт поморщился.

— Я могу представить более того! Я точно знал, что ты будешь чувствовать! Знаешь ли ты, чего мне стоил мой поспешный отъезд?

— Я думаю, не слишком много, если ты все-таки уехал.

Стюарт откинул голову и медленно, протяжно вздохнул. Робин стояла перед ним — уже не в силах думать о чем-либо. В комнате раздавалось только тиканье ее настенных антикварных часов. Наконец он снова поднял голову.

— Робин, пожалуйста, сядь и послушай меня одну минуту, — произнес он мягко. — Я хочу сказать то, что сказал бы по телефону, если бы ты дождалась меня в Броган-Хаусе.

— Ты мог найти меня здесь! — крикнула она.

— Это правда, — кивнул он. — Но не только у тебя есть чувства! Когда я понял, что ты снова поехала в Бостон, я рассердился. Обидно было думать, что ты не доверяешь мне и не ждешь меня, чтобы выслушать объяснения. Весь вчерашний день я убеждал себя в том, что обошелся с тобой небрежно, а сегодня примчался к тебе. И вот наконец нашел тебя здесь. После четырехчасового ожидания в машине мне посчастливилось увидеть, как ты привела к себе другого мужчину. Представь себе такие ощущения!

Робин посмотрела на него. Затем, не говоря ни слова, села в кресло напротив него.

— Спасибо, — произнес он с признанием. — Ты только что говорила об ответственности. Я думаю, ты прочитала мою записку, которую я нацарапал прежде, чем погнал на машине в аэропорт?

Она кивнула.

— Хорошо! Значит, ты знаешь, зачем мне понадобилось поехать в Лос-Анджелес. Инженер студийной установки случайно стер запись гитары на своей основной копии записи для нового альбома. Мне пришлось проделать весь этот путь только для того, чтобы снова проиграть эту трехминутную партию, и они могли начать выпуск по графику. Глупо звучит, не правда ли?

Стюарт расположился на кушетке поудобнее.

— Однако это не так уж и глупо. После того, как в начале лета мы закончили в Париже запись этого альбома, был составлен очень плотный график. Магазинам была объявлена дата выпуска альбома. Исходя из этой даты были запланированы рекламные интервью и трехнедельные концерты по всей Америке. Начинаешь понимать ситуацию?

Робин снова кивнула.

— Тогда я не буду вдаваться в подробности. Только представь, что произошло бы, если бы альбом вовремя не появился в магазинах западного побережья. Все бы потеряли деньги. Не только я и звукозаписывающие компании, а все! Концерты в Лос-Анджелесе и Сиэтле были бы отменены, и даже контролеры на входе, отрывающие билеты, и продавцы содовой на трибунах не заработали бы своих денег. А им этот доход нужен больше, чем мне! Видишь, я отвечаю не только за тебя и себя. Я отвечаю за сотни людей, чей заработок зависит от моей работы.

Робин, смирившись, опустила голову. Ничего подобного ей и в голову не приходило! Возможно, она была слишком себялюбива. Нет, в этом недоразумении было еще что-то. Существовало что-то другое, из-за чего она уехала из Броган-Хауса. Хотя сейчас ей было трудно вспомнить эти причины.