Его слова прошли сквозь нее, как электрический удар. Робин была изумлена, она и не смела надеяться, что такое возможно. Ее темные глаза широко распахнулись в немом вопросе.

— Смешно, но я никогда не ожидал, что такие чувства придут ко мне вновь, — продолжал он. — Иногда мне казалось, что я выше такой простой штуки, как любовь, иногда я спрашивал себя, может быть, я бесчувственный истукан, потому что не смог справиться с таким сложным чувством, как любовь. Теперь я вижу, что нужно было всего лишь найти свою женщину. Тебя.

Время остановилось. Она хотела рассказать — выплеснуть любовь, которая созрела в ней и готова была вырваться наружу, — но на сердце оставалась тяжесть.

— Ты для меня не просто временное наваждение, Робин, если это то, о чем ты беспокоишься. Я готов сделать все, что могу, чтобы продлить наши отношения. Что еще я могу обещать?

Ничего, она это знала. Не зная, что сказать, она осушила бокал и достала дольку персика со дна. Она откусила половинку и собиралась бросить остаток обратно, когда Стюарт нежно перехватил ее кисть.

— Подожди.

Он поднес ее руку ко рту и съел вторую половинку.

Молчание тянулось бесконечно долго, и она очутилась в его руках, прижатая к его твердой груди; их губы встретились с одинаковой и растущей страстью, жадно наслаждаясь остатками вина и персика. Ее руки обхватили его широкую спину, а Стюарт оторвал губы, ища ее взгляд.

— Пожалуйста, не сопротивляйся больше тому, что происходит между нами. Это невыносимо!

Робин видела его боль и знала, что это правда. Ей это тоже причиняло огромные мучения. Она поняла, что хотела его с самого первого дня их встречи, и с тех пор это неисполненное желание не давало ей душевного покоя каждый день.

Полюби меня! — выдохнула она. — Пожалуйста!

— Мне кажется, что я ждал сотни лет, пока ты скажешь это, — хрипло прошептал он.

Он снова целовал ее в губы, и волна сексуального напряжения переполнила ее. Она не могла остановиться в своем стремлении почувствовать его. Она изо всей силы прижималась к мужскому телу. Его желание было таким же сильным. Его язык раздвинул ее губы и вторгся в рот, исследуя самые потаенные уголки. Они уже стояли на коленях, держа друг друга в крепких объятиях. Руки Стюарта ласкали ее спину, опускаясь все ниже и все сильнее притягивая к себе девушку. Она нетерпеливо вдавила в него свои бедра, и немой стон донесся из самой глубины его горла. Его губы начали путешествие по шее, и одновременно руки приподняли бюстгальтер и накрыли ее крепкие груди. Большие пальцы легли на чувствительные соски, и они упруго затвердели.

Стюарт начал снимать с нее одежду. Она остановила его, удержав за кисти рук:

— Здесь?

Он кивнул.

На несколько миль вокруг никого нет. Нам никто не помешает.

Робин никогда раньше не занималась любовью и даже никогда не раздевалась донага под открытым небом. Эта мысль немного отрезвила ее, но это колебание улетучилось с новым поцелуем.

«Почему бы и нет?» — подумала она и выбросила из головы все общепринятые правила морали. Стюарт поставил с ног на голову все ее ожидания. У нее в голове крутилось множество незаданных вопросов, но ни один из них не имел сейчас никакого значения. Он любил ее — этого было более чем достаточно.

Поднявшись, он помог ей встать на ноги. Она затрепетала, когда Стюарт снимал с нее бюстгальтер. Его глаза заблестели, когда он взялся за ее налившиеся желанием груди безупречной формы. Она приложила все усилия, чтобы устоять под его изучающим взглядом, и ей это удалось, ведая, что он хочет выпить каждую частичку ее тела так же, как она стремилась запомнить каждый дюйм его тела. Он провел ниточку поцелуев на груди, опускаясь на колени, чтобы расстегнуть юбку. Робин поежилась от странного чувства радости, когда юбка соскользнула по ногам вниз вместе с кружевными трусиками. Теплый ветерок заиграл на ее обнаженной коже. Она уже сняла свои белые босоножки и босиком сошла с одеяла.

Было немножко странно, но вместе с тем совсем естественно стоять перед ним совершенно обнаженной. Ее грудь приподнялась, когда она, не стыдясь и подняв обе руки, откинула волосы назад.

Он вздохнул и смял девушку в руках. Одежда Стюарта грубо царапала ее мягкую кожу. Его руки нежно двигались по обнаженной спине Робин.

— Ложись! — приказал он неожиданно.

Она легла, откинувшись на пятнистые тени шерстяного покрывала, неровно бугрившегося на жесткой траве.

Робин слышала только пение птиц и шуршание ветра, пока он снимал одежду. Она с интересом наблюдала, как на свет появлялось совершенство тела любимого мужчины.

Он лег рядом с ней. Под ее пальцами его кожа была твердой и гладкой, а его губы снова искали отзывчивые на ласки точки на ее шее. Она застонала, чувствуя, как требовательная жажда ощущений брала над ней верх.

— Ты такая… невероятно красивая… — прошептал он, дразня ее губы короткими мягкими поцелуями.

И нечем было погасить огонь, который бушевал внутри нее. Кожа внезапно вспыхнула жаром, и она захотела ощутить каждой своей клеточкой его прикосновения. Она положила руку Стюарта себе на грудь и провела своей по его животу.

Она услышала его быстрый вздох возле самого уха.

— Ох, Робин, — сдерживая себя, прошептал он. — Если бы ты знала, как искушаешь меня!

Он ласкал ее руками и губами, а затем прижал Робин к земле весом своего тела в искусном согласии с желаниями девушки. Его прикосновения пламенем проходили по ее телу. Его язык влажно обводил трепещущие соски. Он довел ее до неистовства, и она стала хватать ртом воздух.

Потом его губы стали, терзая, исследовать мягкую кожу живота и внутренней стороны бедер. Робин извивалась в экстазе. Ее пальцы вплелись в его волосы. Удовольствие от прикосновений этого мужчины превзошло все, что она до этого испытывала.

Глаза Стюарта весело заблестели, когда в ее умоляющих глазах он увидел ненасытный голод. Ее шелковистые черные волосы в беспорядке рассыпались вокруг головы, пушистая челка сбилась в сторону. Он знал, что Робин принадлежала ему — полностью, до конца.

— Моя ведьмочка. Такая холодная всегда, а сейчас такая горячая. Я люблю чувствовать твое великолепное, неуправляемое, жаркое тело. Сколько помню себя, я всегда мечтал о такой женщине, как ты.

Какое-то воспоминание выскочило из закоулков памяти. Что-то подобное Стюарт уже говорил, когда они встретились в первый день. Она понимала: для нее это чрезвычайно важно, но мысль улетучилась прежде, чем она успела уловить ее. Он ласкал Робин так, что лишал способности соображать, и до основания разрушал все, что вмещает в себя разум. Он коленями раздвинул ее ноги, налегая всем весом. Лежа под ним, она выгнулась, прижавшись к нему, страдая от невыносимого желания из-за того, что он мучил ее короткими, отрывистыми движениями.

— С-Стюарт, пожалуйста… давай!

Одним невероятно нежным, ослепляющим движением он вошел в нее, наполняя и ошеломляя ее. Робин крепко обвила его руками и ногами, стараясь ближе прижать Стюарта. Обнимая его, она словно обнимала весь мир — поле, холмы вдалеке, высокую голубизну неба…

Вначале его движения были медленными, не спеша направляя их вверх, в царство, в котором тела любимых сливаются в одно целое. Она охотно подчинилась ему, чувствуя его удовольствие как свое собственное. Объединенные одним желанием, одной целью, они с замирающим дыханием вовлеклись в вихрь ощущений. Мгновение парения на пороге наивысшего наслаждения, и обвал через пик ни с чем не сравнимого удовольствия.

Чувства Робин полыхали, сливаясь в череде мелькавших, как белые молнии, вспышек. Она цепко держала его, в экстазе вскрикнув в минуту освобождения. Он сразу же ответил ей вздохом в полную грудь, и они разом лишились сил, обвивая друг друга и падая сквозь темноту…

Следующий месяц для Робин был одиссеей, наполненной чувствами. Они снова и снова встречались для любви. Каждый раз это было будто впервые, и каждый раз — потому что с ней был Стюарт — одинаково нежно.