Глухо хлопнул выстрел. Мотоцикл полетел в кювет, а водитель покатился по шоссе. За руки и ноги его уволокли в кусты. Сергей вытащил из кювета мотоцикл. Отойдя на несколько сот метров от шоссе, они замаскировали в кустах труп водителя и мотоцикл, забрали трофеи — туго набитую сумку, оружие, документы и обмундирование — и, не скрывая своей радости, быстро двинулись на базу. Там их уже ждал связной Пётр, прибывший от Андрея с информацией, добытой его группой.

День оказался удачным. К сожалению, пока нельзя было передать полученные сведения. Генрик знал, что немцы, как правило, особенно внимательно следят за эфиром ночью, поэтому днём шансы на безопасную передачу радиограммы были большими. Они с Сергеем составили её ночью и долго раздумывали, откуда удобнее вести передачу. Выбор пал на место, расположенное в нескольких километрах от шоссе, откуда, в случае чего, можно было скрыться в глубь пущи. Охрану Тамары и радиостанции составляли четверо разведчиков.

Радиограмма была короткой и содержала лишь самую необходимую информацию. Разведчики встали в охранение. Тамара начала передавать донесение…

Эдвард Мерецкий, изучая радиодело, постоянно находился в деревне Мурава, под Каунасом. В те дни, когда тоска по брату становилась невыносимой, он отправлялся в Каунас, к знакомому дому, где располагался разведотдел, и пытался узнать, нет ли новостей о Генрике. Ему отвечали немногословно. Он, однако, не отступал и доходил до самого полковника, настойчиво добиваясь у него ответа. Добытая им информация зачастую ограничивалась тем, что брат здоров и бьёт фрицев. Однажды Эдек поймал в коридоре разведотдела полковника и спросил:

— Товарищ полковник, а что с Генриком?

Тот взял его под руку и провёл в свой кабинет. Эдек понял, что ему должны сообщить какое-то важное известие. Хорошее или нет? Предчувствие подсказывало, что известие должно быть плохим, однако выражение лица полковника, казалось, говорило о другом. Он предложил Эдеку сигарету, закурил сам, спросил, как жизнь, учёба, а затем, как бы подбирая слова, стал говорить о Генрике. О том, что он здоров, как и все в его группе, что они сообщили в последнее время много интересных сведений о враге. Эдек старался не проронить ни слова, а когда полковник замолчал, стал просить его, чтобы тот хоть как-то подсказал, где сейчас находится Генрик со своей группой и когда можно ожидать его возвращения.

Полковник встал и отодвинул занавеску с висящей на стене карты Восточной Пруссии, на которой наряду с детально вычерченной линией фронта виднелись л какие-то другие таинственные обозначения. Секунду поколебавшись, полковник указал на район Борецкой пущи. Так, значит, там? Там, где-то в лесных дебрях, находится в эту минуту его брат? Эдеку хотелось спросить ещё о многом, но полковник задёрнул занавеску и приложил палец к губам, как бы предупреждая, что теперь необходимо забыть то, о чём только что шёл разговор. На вопрос, обнаружили ли немцы существование группы, полковник ответил утвердительно, сказав, однако, что разведчики знают, как вести себя, чтобы не попасться.

В заключение этой доверительной беседы Эдеку было сказано, что его брат геройский парень, из чего Эдек сделал вывод, что брат выполняет действительно какое-то очень важное задание. Весь день после этого разговора он ходил в приподнятом настроении.

Полковник и другие офицеры разведки фронта знали, вероятно, о группе разведчиков и Генрике значительно больше. Радисты день и ночь прослушивали эфир, принимая сообщения не только от группы Генрика. На основании получаемых шифровок, а также данных из других источников штаб обобщал сведения о противнике, обороняющем подступы к Восточной Пруссии. Каждое, пусть самое незначительное, известие, содержавшееся в скупых строчках радиограмм, имело для разведотдела огромную ценность. Знаки и номера на автомашинах и других видах транспорта, например, говорили о том, где размещаются те или иные дивизии, проясняли пути и источники их снабжения, свидетельствовали о перемещении частей. Однако самые ценные данные заключались в показаниях перехваченных курьеров и захваченной при этом документации. Весь разведотдел штаба фронта буквально жил деятельностью разведывательных групп. Любое известие ожидалось с нетерпением. И когда случалось, что позывные группы Генрика не появлялись в эфире в положенное время, отдел охватывало беспокойство. А если… Впрочем, никто в таких случаях не допускал никаких предположений вслух о том, с чем могли столкнуться члены группы там, в борецких лесах. Большое беспокойство вызвало у полковника донесение о том, что группа обнаружена, что произошло несколько вооружённых столкновений с противником и по этой причине выход в эфир затруднён. Все прекрасно знали, что леса Восточной Пруссии невелики. Если немцы начнут прочёсывать местность, разведчикам придётся туго. А поскольку всё говорило о готовящемся наступлении наших войск, потребность в разведданных о положении противника в том районе возрастала с каждой минутой. Разведчики должны были действовать невзирая на любые обстоятельства.

Место, выбранное для нового лагеря в лесном урочище, выглядело безопасным. Палатки с трудом разместились в густых зарослях. С декабрём пришли морозы, превратившие землю в камень, а воду в лёд. Стужа приносила всё больше беспокойства. Несмотря на тёплую одежду, мороз по ночам пробирал до костей, немилосердно терзал уставшие тела. Огонь разжигать опасались и днём, и ночью. Давно не знавшая бани, обмороженная кожа покрывалась струпьями. Простуда, повышенная температура были нормальными явлениями их повседневной жизни. И только сила воли, вера в необходимость своего дела поддерживали настроение партизан. Ни одной жалобы не слышалось в разговорах. Они считали, что добытые ими сведения всё ещё недостаточны и необходимо любой ценой сделать что-то более значительное. Хотя было решено в течение следующей недели соблюдать строжайшую осторожность и ни в коем случае не попадаться фрицам на глаза, каждый день регулярно на шоссе выходила патрульная группа из двух человек, проводившая тщательное наблюдение. В результате этого поступали сообщения не только о количестве транспорта, проследовавшего по шоссе, но и другая информация. На автомагистралях, пересекавших леса, немцы начали строительство противотанковых заграждений. Всюду устанавливали мины, выкапывали рвы, минировали мосты. Эти приготовления, конечно, не ускользнули от внимания разведчиков.

Внимательные глаза, наблюдавшие за шоссе целый день, подмечали всё новые и новые детали, связанные с положением на линии фронта, его оборонительными рубежами, а также то, что касалось живой силы противника. В последнее время внимание разведчиков приковывал один факт, на первый взгляд совсем обычный: с некоторого времени по оживлённой фронтовой автостраде проезжал то в одну, то в другую сторону штабной «мерседес» защитного цвета. Это повторялось регулярно, с интервалами в несколько дней. Его окраска, отличительные знаки и прежде всего изображение быка, нарисованное на его кузове, позволяли сделать предположение, что машина принадлежит штабу танкового соединения, размещавшегося на участке к югу от Голдапа. В бинокль удалось рассмотреть, что в «мерседесе» всегда сидят три— четыре офицера. Интуиция разведчика, как и логическое сопоставление фактов, подсказывала, что в этом автомобиле ездит на совещание куда-то в штаб армии или корпуса командный состав ближайшей танковой части.

«Мерседес», а точнее говоря, его груз начинал возбуждать у разведчиков всё больший интерес, и вечерами в палатках всё чаще шли разговоры о нём. Хотя риск, связанный с захватом машины и находящихся в ней офицеров, был велик, но хорошо продуманный план нападения давал немалые шансы на успех.

Генрик, Андрей и Сергей, дымя сигаретами, целыми часами обсуждали вопрос о загадочном «мерседесе». Одни планы его захвата казались чересчур рискованными и фантастическими, другие как будто имели более реальную основу. В процессе обсуждения предстоящая операция постепенно начала приобретать более чёткие очертания. Генрик нанёс на лист бумаги план шоссе, крестиками обозначил отдельных разведчиков, радиопередатчик, большой крест означал место проведения атаки на штабную машину. Каждая деталь вызывала оживлённую дискуссию, и в окончательный план выносились только те элементы, которые получали единодушное одобрение.