Эта оценка несколько лицемерна. Хайден сделал больше, чем поддерживал и был «очарован» Новыми левыми, он был их основателем, и автором их основного манифеста, Порт-Гуронской декларации. Остается открытым вопрос, покинул ли бы он так резко Новых левых, если бы его не вычистили оттуда за то, что он был манипулятивным мужским шовинистом, и быстро нашел возможность вхождения в политический мэйнстрим с помощью известности и денег своей жены. Тем не менее, его описание «тоталитарных ячеек» Новых левых поучительно: они действовали как закрытые миникульты, которые усиливали чувства отчуждения и «ломки» среди участников с апокалиптическим видением враждебного внешнего мира и нависшей гибели. Джим Джонс скреплял свой коммунистический культ такими же методами.
Все еще существуют те, кто пытается возродить лихорадочные дни 1960-х и 1970-х годов. SDS было восстановлено во многих американских университетских городках как «Новое SDS» и как «Движение за демократическое общество», чтобы удовлетворить прихоти стареющих ветеранов старых Новых левых, которые они теперь называют «Будущими левыми». Будущие левые это реанимация Новых левых как симптом регрессивной личности.
Существовало также то, что ветеран Новых левых Джаред Израэль, лидер Студенческо-рабочей фракции в SDS, горько расценивает как реабилитацию средствами массовой информации террористов «Уэзерменов», что он называет «Проектом выкупа «Уэзерменов»». Билл Айерс и Бернадин Дорн в частности стали знаменитостями СМИ и респектабельными активистами, причем никто не осмеливается оспорить их утверждения, что они, мол, намеревались только вредить собственности, а не убивать людей. Джаред Израэль пишет: «Сегодня вызывает беспокойство, когда видишь в интернете молодых людей, смотрящих на Айерса и Дорн как на героев студенческого движения 60-х. Это означает, что ужасно вредные воздействия «Уэзерменов» используются повторно», добавляя: «В день, когда Билл Айерс заговорит откровенно, пойдет дождь, но не беда: СМИ могут творить чудеса для общественного восприятия».
23. Феминизм
Феминизм, возникший в конце 1960-х и в начале 1970-х среди Новых левых, обеспечил оба пола их сторонников дополнительным подкреплением к их соответствующим неврозам. Для женщин он придал дополнительное измерение их страхам, которое сделало все другие проблемы вторичными. Мужчин он обеспечил еще одним измерением вины, в этот раз за то, что они родились мужчинами, в дополнение к тому, что они были белыми и из среднего класса. Для еврейских подростков мужского пола это означало снова подчиниться матриархату, после того как они присоединились к Новым левым, чтобы избежать своих властных матерей. Феминизм открыл новую эру самокритики в Новых левых, когда радикалы-мужчины страдали из-за своей генетической принадлежности к капиталистическому патриархату привилегированных белых мужчин.
Среди Новых левых и Будущих левых, таких как из Движения «Оккупай» не все являются психопатами и социопатами, хотя многие из лидеров и бойцов явно как раз такие. Масса последователей этого лагеря, как можно заметить, являются обычными разнообразными невротиками. Их крики, визги и вопли оскорблений в адрес какой-то авторитарной фигуры, будь-то в виде реально присутствующей полиции, или виртуально, абстрактно присутствующей концептуальной фигуры «истеблишмента», такой как политический лидер, или еще более абстрактно, в форме правительства или идеологии, являются самотерапией под руководством социопатов.
Многие из вовлеченных в левые движения являются истериками, и непропорциональная потеря ими контроля над собой ввиду любой предполагаемой ими несправедливости, причиненной им, такой как арест за нарушение общественного порядка, блокирование движения или вандализм, вызывает преувеличенную реакцию и преувеличенную эмоциональную демонстрацию мученичества. Те, кого арестовали за нарушение закона, будь это блокирование дороги или бросание «коктейля Молотова», или тренировка с оружием, приобретают статус мучеников среди своих поклонников, которые в состоянии стать опосредованными «революционерами», проводя кампании против мнимой «несправедливости» ареста.
Обычный неприметный активист переадресовывает свои чувства разочарования и неадекватности на политические цели, так же как социопат направляет свой гнев, разочарование и чувство неадекватности, более яростно как насильник, серийный убийца или отчужденный подросток, который может взять оружие в школу, или уволенный служащий, который будет стрелять в своих бывших боссов и товарищей по работе.
И невротик с проблемами гнева и неудовлетворенности, и психопат с более сильными импульсами, могут сублимировать и рационализировать свои чувства и действовать в соответствии с ними через левую политику, и радикальность движения или доктрины зависит от того, является ли их сторонник психопатом, готовым убить ради своей цели, или просто невротиком, желающим «выпустить пар», распевая лозунги и выкрикивая оскорбления.
«Политика гнева»
В попытке проанализировать «политику гнева» с социологической точки зрения профессор Мэри Холмс из Абердинского университета привлекла «вторую волну» феминистской литературы, особенно из Новой Зеландии. Холмс цитирует некую «Пэм», описывающую свой растущий гнев, сублимированный и усиленный через феминистскую идеологию, от своей начальной инерции до увеличивающегося негодования:
«Я стала щепетильной к замечаниям/отношениям, нацеленным на женщин, которые я никогда не замечала прежде как разоблачающие предубеждения против женщин… Чем больше я читаю об освобождении женщин, тем больше обиженный и сердитой я становлюсь, и тем меньше я способна высказаться самостоятельно на эту тему, или даже понять мои собственные чувства о том, что я хочу сделать со своей жизнью… Я спорю с другими об освобождении женщин и почти отчаялась из-за укоренившегося отношения к женщинам, как во мне самой, так и в других».
Как заявляет Холмс, гнев принес Пэм не понимание, а «замешательство». Холмс заявляет, что двойственное отношение среди феминисток к гневу вызвано распространенностью «представлений среднего класса». Здесь можно заметить, что, во-первых, «Пэм» — женщина с противоречивой личностью, ищущая смысл в доктрине. Этот внутренний конфликт приводит к расстройству, которое вызывает гнев. Вместо гнева как ответа на разочарование, понимание как отрицание, феминистки, или более широко левые, рассматривает его как положительное и нуждающееся в канализировании и укреплении. Более созерцательная, умозрительная позиция в отношении попытки решить внутренние конфликты расценивается в типично марксистской манере как «средний класс» и нуждается в вычистке из чьего-либо характера. Поэтому каждый подвергается самокритике, чтобы очистить себя от старых позиций.
Во время этой «второй волны феминизма» (1970-е — 1980-е годы) в Новой Зеландии радикальные феминистки маори начали оказывать влияние на левых. Одна посетительница на феминистском конгрессе наблюдала конфликт между гневом лесбиянок и гневом полинезийских феминисток:
«Мне напомнили, как притеснение может «вывихнуть» людей: лесбиянки в этой группе были высокомерны, а не горды, неуверенны и напуганы, а не уверены, вредны и нетерпимы к их сестрам, а не женщине — любовь… На заключительной сессии полинезийские женщины выступили против расистской природы соглашения. Их гнев был бескомпромиссным все же удостоенный, и прямо на цели… В то время как мое внимание было отвлечено лесбийским вандализмом, я пренебрегла подлинным угнетаемым меньшинством на съезде».
«Между двумя фракциями был конфликт интересов, одна из которых была основана на расе, которая с того времени начала становиться заботой левых. Полинезийские феминистки считали белых лесбийских феминисток, которые были, по-видимому, преобладающей фракцией на съезде, высокомерными, неуверенными, напуганными, вредными и нетерпимыми».
