Несколько гневных посланий слетели с моего языка, и за ними последовал громкий удар по столу. Но, тем не менее, я твёрдо решил, что всё успею. С Мефиной встреча назначена на час позже. «Я быстро помогу отцу и стрелой полечу в парк, — постановил я, — сделаю всё, чтобы не опоздать!»

Выйдя из дома пораньше, я сильно удивился тому, насколько на улице стало ветрено. С утра было очень жарко и совсем не облачно, а теперь вдруг странным образом потемнело, и город просто-напросто продувало насквозь. Подумав о Мефине, я отвлёкся от ветра, но он, несмотря ни на что, всячески напоминал о себе: летали обрывки газет, обёрток, городская пыль взметнулась вверх, и стало нечем дышать. Сев в трамвай, я скоро добрался до обсерватории. Отец встретил меня довольно уставшим, а ведь нам ещё приборы с ним поднимать.

— Ну что? Начнём?! — не глядя на него, спросил я.

— Ещё не привезли. Ты что-то рановато. Мы же на шесть договаривались.

— Гм… Понятно…

Приборы привезли только в пятнадцать минут седьмого. Пока мы их переносили на чётвертый этаж, время мчалось так быстро, что, казалось, оно специально это делает. Вот видит, что я опаздываю на встречу с Мефиной, и нахально бежит, бежит и даже не спотыкается.

Занося с улицы коробки с астрономической техникой, я заметил, что ветер не прекращается. Всё небо стало чёрным, заволокло его основательно.

— После того как всё занесём, сразу же оправляйся домой, — сказал отец. — Похоже, начинается ураган.

«Что? Ураган?! Вот только ураганов мне сейчас не хватало!» — сердито подумал я и взглянул на время. Без десяти семь. — «Чёрт… Не успеваю. Сам захотел с ней поговорить, а сам где-то пропадаю. Как же так?!»

Наконец мы завершили. Я, вспотевший и изнурённый, сразу же помчался к остановке. Однако очень нужный в эту минуту трамвай всё не появлялся и не появлялся. Ветер усилился. Пыль била в глаза, щипала их. Стало совсем темно, как поздним вечером. Грозное, размазанное чёрными тучами небо пугало своим намерением начать над городом бесчинную расправу.

Через долгие минуты прибыл трамвай. Я влетел в него, даже не сев на кресло, а только встав у окна. Как будто от того, что я стою, он поедет быстрее. Еще, как назло, водитель трамвая (обычно ими почему-то являются женщины) ехала не спеша, как будто в первый раз села за управление и медленно, с осторожностью осваивала все основы вождения этим электротранспортом.

«Поторопись, трамвайчик! Давай же!»

Я уже и не смотрел на время, боясь застать там печальную картину. Мне ничего не оставалось, как смириться со своей задержкой и смотреть из окна на то изуверство, что за ним творилось. Город пропал. Он оказался погребённым заживо под пыльным ветром. Люди на улицах попрятались кто куда. Небо, кажется, стало ещё злее и чернее. Те самые деревья, которые обычно виднелись, когда выезжаешь из района обсерватории, сейчас сгибались под сильным углом.

«А Мефина в такую дикую погоду дожидается меня в парке, — ужаснулся я. — Нужно срочно позвонить ей, сказать, чтобы сейчас же уходила домой».

Как бы в подтверждение моих негативных мыслей одно из тех деревьев треснуло, сломалось пополам, и его верхняя часть отлетела в сторону под силой озверевшего ветра. Людей рядом не было, но и этого оказалось достаточно, чтобы я тотчас выхватил из кармана мобильник.

Сначала я отчаянно сопротивлялся этому верить, но оказалось, что мой телефон полностью разрядился. Я постоянно забывал его зарядить. Нет, ну просто замечательно! Теперь даже позвонить не могу. Остается только надеяться, что она сама уйдёт… Эх, не нужно ей меня ждать!

Когда, наконец, двери трамвая открылись на нужной мне остановке, я побежал по захваченным дикими ветрами улицам и дворам. Я уже не мог сосчитать, насколько я опоздал. Но летел. Просто летел, не чувствуя под собой земли.

Мефина… Она сейчас там. Одна. Наверное, боится и не может понять, почему меня нет и почему мой мобильник недоступен. А ведь если бы я додумался зарядить его днём, то всё было бы по-другому!

Ветер усилился. Деревья стонали под его натиском. Воздушный поток, состоящий из сгустков пыли и грязи, будто пытался повалить меня и прижать к земле. Когда ветер дул в спину, казалось, отпусти я ноги, то так бы и взлетел.

Но вот показался знакомый забор. Я совсем близко!

Я пересёк безлюдную дорогу и забежал в столь же безлюдный парк. Быстро домчавшись до скамейки, я замер…

Она здесь.

Не ушла.

В голубой кофточке, обхватив себя руками, стоит под сосной, испуганно пригнув голову. Меня не замечает.

Но почему она не ушла? Глупая! Оставаться здесь опасно!

В это мгновение меня наполнила такая любовь и нежность к Мефине, что я даже не смог вымолвить её имя. Лишь протянул к ней руку. Но когда уже почти коснулся её, где-то наверху неожиданно раздался очень громкий хруст. Вслед за этим что-то повалилось вниз. Мне показалось, что это само небо всей своей чернотой свалилось сверху. И я оказался под этой тяжестью. Под этим невыносимым весом.

И только в какой-то очень короткий миг я понял, что это упала сосна. Та самая — высоченная, под зелёным навесом которой мы так часто сидели с Мефиной и наслаждались нашей счастливой юностью…

Глава IX

Максим

…Сильный холодный ветер метал снег. На расстоянии метра всё пропадало в ревущей и свистящей мгле. Ничего не видно, хоть глаз выколи. Но при этом было что-то ещё. Мелодия. Очень знакомая… Она приятно и плавно наполняла собой все вокруг и звучала как бы наперекор ненавистной метели.

Я медленно шёл сквозь шальной снежный вихрь, не видя ни дороги, ни примерного ориентира впереди. Я просто знал, что мне нужно идти. Идти вперёд. Там что-то есть. Что-то очень важное.

Издалека ещё бледные, но уже видные световые полосы разрезали воздух. Золотистые фигуры направлялись вверх. Ничего было не разглядеть, кроме этих человеческих очертаний. Десятками, сотнями они неторопливо поднимались к небу.

Я приближался к ним, и вскоре метель стала отступать, утихать, пока вовсе не исчезла. Как будто её кто-то прогнал. Снежинки, что ещё мгновение назад бешено метались под давлением стихии, теперь плавно и неспешно, точно тополиный пух или пёрышки подушки, взвивались ввысь. А красивая клавишная музыка продолжала сплетать всё происходящее здесь, над гладью голубого смирного океана, в целостное чувство восторга. Да, я оказался на берегу океана.

Я остановился и, точно парализованный, стал глядеть вверх — на эти поднимающиеся над водой яркие сгустки. Некоторые из них были уже так высоко, что превратились в маленькие золотые точки-камушки, издали напоминавшие звёзды. Я чувствовал, что там, наверху, было что-то притягивающее. Что-то невыносимо таинственное и важное. То, к чему непременно нужно отправиться и мне.

Чьё-то движение заставило меня опустить взгляд. По воде шёл мальчик. Медленно и смотря на меня. Он протягивал мне руку, но через мгновение я понял, что значил его жест. Ладонь была вытянута параллельно телу, как бы преграждая путь.

— Почему? — крикнул я ему. — Почему ты меня удерживаешь? Я хочу туда — к ним! — И указал на золотистые фигуры, совместно и едино уносящиеся в небо.

Мальчик остановился возле меня. Я его узнал. Это был я. Маленький я. Где-то лет девять. Другой Максим, в футболке и шортах, которые я когда-то носил в детстве, стоял и неотрывно смотрел сверкающими глазами на меня. Рука его опустилась.

— Что ты видишь? — воодушевлённо спросил он.

Я задумался. Затем снова взглянул вверх и только тогда заметил, что за всей этой уносящейся вереницей света было что-то ещё более значимое.

— Солнце, — ответил я. — Яркое. Согревающее…

Мальчик тоже взглянул ввысь.

— Да. Солнце, — одобрительно кивнул он. — А знаешь ли ты, что такое Солнце?

— Это… источник света, — ответил я первое, что пришло в голову. — Без него ничего бы не было. Ничего живого.

— Верно, — опять кивнул он, — Солнце — это источник. Но знаешь ли ты, что в каждом человеке есть частица Солнца?