Артур Дарра

КОГДА

Я

СТАНУ

СОЛНЦЕМ

ПОВЕСТЬ

Посвящаю маме

Как жутко звёздной ночью! Сам не свой,

Дрожишь, затерян в бездне мировой,

А звёзды в буйном головокружении

Несутся мимо, в вечность, по кривой...

Омар Хайям

Сохрани свою любовь к небу, дитя, и я тебе обещаю:

то, что ты любишь, найдёт способ увлечь тебя от земли, в высоту,

в её жутковато счастливые ответы на все вопросы.

Ричард Бах

Глава I

Неизлечимая небесная неизвестность

…Тем декабрьским вечером я торопился домой. Одной рукой прикрывал лицо от колкого ветра, а другой придерживал рюкзак, висевший на плече. Да-а… такого дубака за свою жизнь припомнить я не мог. И если бы не эти чёртовы дополнительные занятия в школе, то сидел бы я без проблем дома, а не блуждал по улицам с раскрасневшимся носом.

Что и говорить, в последние три дня город находился на грани обморожения. Цельсий «упал» до минус 38, ветры стали обжигающе-ледяными. Но это не мешало людям, укутанным в одежду, словно вздутые личинки, каждый день спешить по своим делам. Вот и я шагал среди них, изо всех сил стараясь не грохнуться: многие тротуары превратились в бесплатный каток. Упасть и убиться — проще простого.

Впрочем, чуть погодя меня утешила мысль об этом декабрьском морозе. Ведь если очень холодно, то, значит, нет осадков. А нет осадков, значит…

«Значит, небо ночью будет ясным!» — вспорхнула птицей следующая мысль под моей шапкой. Это меня оживило и заставило ускорить шаг, словно я принял колдовской эликсир.

Я завернул на улицу Достоевского и быстрыми шажками поднялся по некрутому склону. Пройдя вдоль нескольких хрущёвок, нырнул во двор кирпичной двенадцатиэтажки и вошёл в её единственный подъезд. Жил я на третьем этаже, поэтому в услуге лифта никогда не нуждался. Бегом добравшись до квартиры и еле-еле повернув в замке ключ одеревеневшей рукой, я наконец оказался в своём домашнем мире.

Звуки включенного в зале телевизора проносились по всей трёхкомнатной квартире. (Мама всегда, приходя с работы, включала музыкальный канал и отправлялась на кухню готовить ужин.) Почти в каждой комнате был зажжён свет, который, казалось, согревал уже одним только своим существованием. Стены со светлыми обоями в крапинку наполнили меня осознанием того, что я спасён — я дома, я в тепле!

Первым делом я заковылял в свою комнату. По пути, все ещё дрожа, стащил с себя пуховик с шапкой и мельком глянул в зеркало. Оттуда на меня пялилось онемевшее лицо с краснющими, точно спелые плоды граната, щеками. Волосы сильно примялись, кончики обтянулись инеем. Да уж, ну и чудище…

Я переоделся и, разворошив волосы, поспешил на кухню выпить чего-нибудь согревающего. Мама в этот момент с серьёзным выражением лица лепила котлеты. Поздоровавшись с ней, я неуклюже продвинулся к плите, зажёг конфорку и, сев на табуретку, принялся ждать.

Краткое описание моей мамы можно начать с того, что её зовут Татьяна, работает флористом в цветочном магазине, страстно любит выращивать домашние цветы в горшках. Её любимое хобби не могло не повлиять на её кулинарные способности. Она всегда очень творчески подходила к оформлению каждого блюда. Поэтому для меня стало понятным сразу, что одними котлетами наш сегодняшний ужин не ограничится. Обязательно на помощь подтянутся яркие листья салата и базилика, свежие огурцы с помидорами, бесчисленные специи и пряности. Несомненно, котлеты приютятся в тёплом рисе, сваренном на медленном огне, и в момент прибытия его на тарелки, от него, как и подобает горячему блюду, будет исходить ароматный пар. И всё это будет не только гармонично смотреться, но и кушаться — в этом я не сомневался.

Ну а пока — чай! Всё-таки пролив несколько капель, я наполнил горячей жидкостью свою любимую синюю чашку, с изображёнными на ней весёлыми барашками. Эти барашки улыбались, беззаботно валяясь на зелёной лужайке под солнышком. Я надеялся, что после чашки чая смогу почувствовать себя так же блаженно, как и они. Да, необходимо было срочно прийти в себя, потому что от мороза, сдаётся, у меня даже мозги одурели: уже сравниваю себя с какими-то барашками…

— Морозит так, будто живём на Северном полюсе, — пожаловался я, крепко обхватив ладонями горячую чашку.

Несколько глотков смородинового чая скользнули по горлу, и от наслаждения я прикрыл веки.

— Ничего, — вернула меня мама в кухонную реальность, — скоро будет теплее. К Новому году обещают повышение температуры.

— Надеюсь. Не хотелось бы встречать его в трескучий мороз. Хотя… какая, впрочем, разница.

— Не любишь Новый год?

— Да что его любить? Обыкновенный день. Люди пытаются придать ему праздничное значение, однако он точно такой же, как и остальные дни. Малиновое варенье еще осталось?

Опустошив две чашки горячего чая и ликвидировав последние остатки вкуснейшего варенья, я ожил. И сквозь пелену усталости и домашней расслабленности стал молча наблюдать за мамой. Худенькая и невысокая, задумчиво-напряжённое лицо, тёмные волосы до плеч. Ей уже давно за сорок, и этот факт становился виден всё отчетливее. Мне почему-то всегда казалось, что мама никогда не начнёт стареть. Что навсегда останется такой, какой помнилась мне с детства. Но нет. Менялся я, менялась и она. И её многочисленные морщинки у глаз убеждали в этом ещё больше.

Мимолетный уход в себя стал причиной возникновения непонятных мыслей. Вернее, мыслей почему-то не осталось. Только я и мама: она готовит, я молча пью чай, на улице холодная зима, а мы здесь — в этой тёплой, светлой кухне. И кажется, что весь остальной мир исчез. Будто всё, что находилось за пределами этих стен, кануло в промозглое небытие. Даже телевизор в зале — и тот почему-то замолк. Лишь тонкая струйка кулинарной мелодии проносилась по нашей маленькой кухне звуками шипящих на масле котлет. Вот её подхватил чайник: слегка насвистывает, усиливая громкость…

Я выключил газ и понял, что третьей чашки не осилю. Иначе лопну и испорчу всё то безмолвное великолепие, что развернулось в эти мгновения на кухне. Лениво поднявшись с табуретки, потянулся к потолку. Почти дотронувшись до него кончиками пальцев, почувствовал сильную тягу ко сну.

— Он сегодня снова допоздна? — спросил я, когда выходил из кухни, решив подождать приготовления ужина в своей комнате.

Мама хмуро вздохнула и тихо ответила:

— Да.

Ничего больше не говоря, я покинул кухню. Лучше бы не спрашивал и не слышал этого печального голоса мамы…

Не помню, когда это началось, но отношения родителей основательно похолодели. Так же, как весь сегодняшний город за окном. Отец постоянно пропадал в своей обсерватории, а мама ничего ему не говорила. Они стали друг другу чужими. Утром, собираясь на работу, иногда сталкивались на кухне, но не перекидывались ни словом. Словно играли в молчанку.

Я тоже молча наблюдал за ними, не зная, как можно повлиять на непростую ситуацию. Мне не хотелось, чтобы они так себя вели, ведь и во мне снежным комом начинали нарастать сомнения по поводу моего семейного будущего. Если родители столкнулись с этим, чем я-то лучше?..

Закрыв за собой дверь, я рухнул на кровать. Через некоторое время потянулся к полке, вытащил книжку и стал её трясти, пока из страниц не выпал снимок. Я взял его и вытянул перед собой.

Парень крепко обнимает смущённую девушку. Молодые, скромно улыбающиеся. Впереди у них совместная жизнь, рождение ребенка, но ещё ничего из этого не произошло, ещё столько возможностей… Внизу надпись витиеватым почерком: «Начало счастливой семейной жизни!»