— У вас была возможность в случае грозящей вам опасности тотчас же сообщить об атом в управление?

— Да, была. Я мог сразу же предупредить об угрозе моего провала.

— Каким образом вам удавалось добывать разведывательную информацию, работая на радиостанции «Свободная Европа»?

— Организационная структура радиостанции «Свободная Европа» опирается на разведывательную систему. Костяк этой организации составляют кадры сотрудников американской разведки. Следовательно, «кругооборот» информации внутри организации — это прежде всего прилив шпионских материалов. Однако этот «кругооборот» не всегда непроницаем. Мне помогло то обстоятельство, что только департамент анализа и исследований, где я работал, имел доступ к совершенно секретным шпионским материалам. Это была очень рискованная часть моего задания. Если бы меня схватили, никакие объяснения не помогли бы. Был у меня и другой способ ознакомиться с важными материалами, но уже не с совершенно секретными. Этот канал считался легальным, поскольку был связан с выполняемыми мною функциями. Материалы военного характера я добывал с помощью определенных технических методов, применяемых в разведке.

— Все это было связано с большим личным риском?

— Конечно. Пока я еще не могу рассказать обо всем, но однажды мне угрожала очень большая опасность, и чтобы избежать ее, пришлось приложить немало усилий.

— В одной из передач радиостанции «Свободная Европа» Люциан Пешановский заявил, что, если бы была раскрыта ваша подлинная роль в «Свободной Европе», вам бы ничто не угрожало, кроме увольнения с работы.

— Может быть, Пешановский и прав: меня бы уволили с работы. Но мне наверняка бы предложили начать двойную игру. На языке разведчиков это называется перевербовкой. Однако, поскольку я никогда бы в такой роли не выступил, возможно даже, что мне бы и не удалось отметить в этом году свое тридцатичетырехлетие.

— Вы учитывали возможность провала своей разведывательной миссии?

— Да, я принимал это во внимание. Такова уж специфика работы в разведке. Если б я провалился, мне бы грозило длительное тюремное заключение. Впрочем, у нас было разработано несколько вариантов, как мне держаться и какую ждать помощь в случае провала. Хочется отметить, что наше разведуправление было со мной в тесном контакте. Я всегда чувствовал заботу Варшавы, регулярно получал инструкции относительно дальнейшей моей работы. Мне присылали и сердечные пожелания по случаю государственных праздников и моих личных дат. Там, на Западе, я узнал, что меня повысили в звании, я стал поручником. Особую радость мне доставляли маленькие записочки вроде: «Анджей! Мы рады полученному от тебя материалу. Поздравляем с успехом, желаем счастья и хорошего настроения». Иногда такие записки мне передавали от кого-нибудь из руководства службы. Они были примерно следующего содержания: «Поздравляю вас. Продолжайте так же работать и дальше. Будьте стойки, мы думаем о вас». И хотя эти записки я немедленно сжигал, они радовали меня как весточки с Родины.

— У вас не было ощущения, что за вами наблюдают, что вам до конца не верят в «Свободной Европе»?

— Службой безопасности в «Свободной Европе» руководит американская контрразведка. Это хорошо подготовленные в профессиональном отношении люди. Разумеется, под прицелом у них находятся все сотрудники радиостанции, следовательно, и я не был исключением. Впрочем, я проявлял максимум бдительности. Однажды мне показалось, что у них в отношении меня что-то имеется. Как-то шеф поздоровался со мной иначе, чем обычно. В другой раз кто-то долго шел за мной по пятам по улице. К этим деталям мы, разведчики, очень чувствительны.

— Замечали ли вы когда-нибудь в своем доме следы обыска?

— Обычно я поворачивал ключ в двери два раза. Однажды, возвратившись, обнаружил, что ключ повернут только раз. Я тщательно осмотрел всю квартиру, но не обнаружил никаких следов. Возможно, обыск был произведен так хитро, что я ничего не заметил.

Кстати, должен добавить, что американская контрразведка, опекающая сотрудников «Свободной Европы», постоянно подслушивает их домашние телефонные разговоры, имеет ключи от каждой квартиры и может наносить «визиты» во время отсутствия хозяев.

— В то время, когда вы, капитан, были на Западе, страна пережила несколько периодов сильного политического напряжения. Как они отразились на вашей психике, психике человека, который находится один среди чужих, враждебных ему политически и идейно людей?

— Это были самые трудные моменты в моей жизни. Ведь каждое событие в Польше там комментируется с особой враждебностью, широко применяется дезинформация. Это действует на человека, когда он должен день и ночь в частных разговорах слушать эти брызжущие ненавистью комментарии к тому, что происходит в стране. Нужно обладать большой психической стойкостью, чтобы не утратить ощущения действительности. Нужно, наконец, иметь сильную веру в то, что люди, руководящие Польшей, хотят ей добра, и только добра. Были такие моменты, что внутренний голос требовал: езжай в страну и посмотри! К сожалению, это было невозможно — ведь я не мог купить билет до Варшавы.

Анджей Чехович несколько лет провел на территории ФРГ, причем большую часть времени работал в «Свободной Европе». На очередной беседе мы спросили его, что он думает об отношении западногерманского правительства и общественности этой страны к радиостанции «Свободная Европа».

Капитан Чехович ответил:

— Во время моего последнего журналистского визита в Западный Берлин я имел возможность на некоторых фактах убедиться в политическом реализме правительства Брандта — Шееля, а также в его стремлении объективно оценить недавнюю историю. В такой ситуации деятельность радиостанции «Свободная Европа» на территории ФРГ, естественно, является настоящим бельмом на глазу для многих реалистически мыслящих немцев.

В качестве примера приведу один случай. У меня в ФРГ был хороший приятель, журналист. Путешествуя по делам службы, он объехал всю Европу и был несколько раз в Польше. Это деловой и рассудительный человек, умеет реально оценить происходящие в мире события. Как-то за рюмкой вина я сообщил ему, что работаю на радиостанции «Свободная Европа». Он разволновался и сказал: «Что вы там, в этой «Свободной Европе», болтаете? Это же несусветная чушь! Ведь нельзя взгляды пятидесятых годов переносить на сегодняшний день. Ваша пропаганда никого и ни в чем не может убедить! И вообще, Анджей, как тебе не стыдно! Не можешь, что ли, найти лучшей работы? Ведь через два-три года весь ваш курятник закроют!..»

Немцы считают, что деятельность радиостанции «Свободная Европа» наносит им только вред, поскольку она очень мешает ФРГ наладить торговлю и культурный обмен с социалистическими странами. Кроме того, она лишает Западную Германию возможности оказывать влияние на социалистические страны наиболее выгодным для ФРГ образом.

Есть еще и другая причина. Немцы очень самолюбивы, очень чувствительны в вопросе собственной независимости. А существование радиостанции «Свободная Европа» на территории ФРГ — яркое свидетельство их зависимости от американцев. Немцы фактически не могут ни решать, ни влиять на то, что передает эта радиостанция.

Печать ФРГ пыталась хоть как-то ограничить масштабы деятельности радиостанции «Свободная Европа». Журнал «Штерн», например, поместил материал, из которого следовало, что правительство Брандта выражает удивление и беспокойство: на основании какого права организация типа «Свободной Европы» может существовать на территории Федеративной республики? Это, мол, пережиток «холодной войны», анахронизм.

Баварская бульварная газета «TZ» считает деятельность обеих радиостанций — «Свободной Европы» и «Свободы» — «плохой рекламой для Мюнхена». Бургомистр Мюнхена Ганс Фогель в своем интервью для нашего еженедельника «Перспективы» называет эти пропагандистские центры «продуктом холодной войны». Сам федеральный канцлер Брандт заявил, что деятельность обеих радиостанций означает, что «25 лет спустя после окончания войны чужие государства все еще ведут с территории Федеративной Республики пропаганду против третьих государств».