В работе «Свободной Европы» имеется много оттенков, много тактических приемов и к наиболее важным относится миф о «хорошей информированности».

Ш. Действительно ли это миф?

Ч. Да, миф, прячем последовательно поддерживаемый. Огромное большинство своей «шокирующей» информации «Свободная Европа» черпает из официальных источников. В здании на Энглишер Гартен тщательно изучают не только центральную и местную печать, но даже многотиражки. Сколько людей в Польше могут читать ту или иную многотиражку? Наверняка несколько тысяч, а в Польше 33 миллиона жителей! После соответствующего препарирования данных многотиражки эти сведения «Свободная Европа» передает в эфир, «поражая» слушателей прекрасным знанием положения дел в Польше. Дополнив некоторые сообщения данными из секретных донесений, радиостанция воздействует на воображение некоторых людей обилием деталей и т. п. На слушателя, конечно, может произвести впечатление, что эти сведения поступают прямо от «их человека», но этот миф очень часто шит белыми нитками. Как-то даже произошел скандал с «корреспондентами» «Свободной Европы», которые из-за отсутствия определенных материалов из Польши препарировали свои донесения на основе критических статей, найденных на страницах местной печати. За это даже была уволена с работы Игнатович — сотрудница стокгольмского «корреспондента» Лисиньского. В свое время из Швеции поступала масса донесений, которые при более пристальном изучении оказались взятыми из местных газет, даже без редакционных поправок.

Препарированию также подвергаются самые простые официальные сообщения. Это детально разработанный метод. Имеются настоящие «спецы» этого дела, но главным из них является Новак. На ежедневных совещаниях, где мне приходилось неоднократно присутствовать, он не только называл темы и авторов, которые их должны обрабатывать, но также давал точные указания, на что обратить внимание, что затушевать, что оттенить, подчеркнуть. Так рождаются комментарии «независимых» и «борющихся за лучшее завтра Польши» журналистов.

Ш. Один из них сказал в ваш адрес: «Не верю во всю эту историю о чертовски ловком офицере разведки, который раскусил «Свободную Европу».

Ч. Узнаю слова Пешановского. Он выразил предположение, что за несколько месяцев до моего возвращения в Польшу меня шантажировали, и это вроде бы заставило меня «отдаться в услужение». Подобными заявлениями деятели из «Свободной Европы» пытались ослабить то впечатление, которое может произвести на общественность в Польше моя пресс-конференция. Кроме того, это была своеобразная тактика выжидания. Они не хотели делать каких-либо заявлений, пока не знали, чем мы располагаем и с какой стороны будем наносить удар. Но теперь они этого дождались и оказались перед фактами, которые трудно объяснить. Поэтому они просто молчат или же временами бормочут что-то невнятное. И теперь уже не повторяют ту чепуху, с которой выступили сразу же после моего возвращения, ибо, если я действительно был, по словам Пешановского, «неудовлетворенным молодым человеком»…

Ш. «…Со сложившимися взглядами…»

Ч. Именно это ставит их самих в смешное положение. Каждый сотрудник «Свободной Европы» в конце концов поймет, чего стоит американская разведка, вся система контроля, контрразведки и безопасности, если их удалось провести «неудовлетворенному молодому человеку». Как они поведут себя дальше, какую займут позицию — увидим. У нас имеются такие документы, на которые им трудно будет дать ответ.

Ш. В течение многих лет вы должны были жить одной жизнью с сотрудниками «Свободной Европы». Не трудно ли было вам?

Ч. Жизнь в Мюнхене стоила мне больших усилий и здоровья. Безусловно, это было одно из труднейших заданий и один из труднейших для меня экзаменов. В течение шести лет я вынужден был маскироваться, следить за каждым своим движением и каждым словом, пользоваться языком окружавших меня людей. Этот жаргон не выветрился у меня и по сей день. Другой язык, другие формулировки могли вызвать подозрение. Даже вернувшись на родину, я все еще нет-нет да и скажу: «У нас, в «Свободной Европе», или «на нашей радиостанции».

Ш. А вы никогда не думали навсегда остаться там? Извините за такой вопрос, но ведь радиослушателей интересует все.

Ч. У меня никогда не было никаких колебаний на этот счет. Работать в «Свободной Европе», получать немалые деньги — а «Свободная Европа» платит хорошо — это еще не все. Что может заменить друзей и близких, заменить родину? Люди, среди которых я жил столько лет, остались для меня чужими. Я мечтал опять быть самим собой, жить в своей стране и, главное, не прикидываться тем, кем никогда не хотел быть. Этого не заменят никакие деньги, никакой пост. Так что у меня лично не было никаких колебаний, и я благодарен моему руководству за то, что оно постоянно оказывало мне полное доверие, хотя, надо прямо сказать, задание было нелегким, а я еще сравнительно молодой человек. Скажу откровенно, я и сам узнал себя лучше за эти шесть лет. С большим удовлетворением я не раз отмечал для себя, как крепко связан с родиной, с семьей, с национальными польскими традициями. Самим собой можно быть только на родине, среди своих. А необходимость постоянно маскироваться — одна из самых трудных задач. Это было тяжелейшее испытание. Часто я ловил себя на том, что во время бесед с некоторыми негодяями готов был избить их за те гадости, которые они изрекали.

Ш. Сказывался польский темперамент?

Ч. Мне стоило немалых усилий его обуздать… Чтобы придать видимость стабильности в моей жизни, я поступил на славянский факультет Мюнхенского университета. Там я познакомился со многими студентами, и это были приятные для меня минуты и своеобразное бегство из гетто в «Энглишер Гартен». Это был поистине отдых для психики. Однако я не мог пренебрегать связями с «коллегами по работе», В моей деятельности они были просто необходимы.

Ш. Как в Мюнхене относились к человеку из «Свободной Европы»?

Ч. Должен сказать, что среди эмигрантов радиостанция «Свободная Европа» пользуется не лучшей репутацией. Они завидуют заработкам корреспондентов, но считают сотрудников «Свободной Европы» людьми, за деньги выполняющими грязную работу. На них смотрят искоса, недоверчиво.

Ш. В своей служебной квартире вы чувствовали себя в безопасности?

Ч. Не совсем. Приходилось держать ухо востро даже в своих четырех стенах, вдали от «Энглишер Гартен». Телефоны подслушиваются, а кроме того, ЦРУ имеет запасные ключи от этих квартир.

Ш. Некоторые документы вы переслали в Варшаву, еще находясь в Мюнхене?

Ч. Да.

Ш. Не вызывало ли подозрений их исчезновение?

Ч. Они не исчезали! Но мы их имеем.

Ш. В последний раз вы пришли на радиостанцию в пятницу 5 марта?

Ч. Да, а в понедельник я уже был на родине.

Ш. Вам так долго пришлось добираться?

Ч. Нет, мы доделывали еще и другие дела. А дорога домой была короткой.

Ш. Как вас здесь встретили?

Ч. Встреча была более чем сердечная.

Ш. Вы рады возвращению?

Ч. Конечно. Наконец-то я могу быть опять самим собой.

Ш. Какие теперь у вас планы?

Ч. Буду писать мемуары и работать там, куда пошлет меня командование. Во всяком случае, я хочу и впредь быть разведчиком.

Ш. Несмотря на то, что это нелегкое и опасное дело?

Ч. Именно поэтому.

Много лет он был за пределами Польши.

8 марта 1971 года Анджей Чехович вернулся на Родину.

— Последняя моя поездка была самой короткой и самой приятной, потому что я возвращался в Польшу, — рассказывает он.