Командование было вынуждено идти на уступки, иначе конфронтация неизбежно привела бы к полной потере ими управления. Действовало, на наш взгляд, нечто вроде джентльменского соглашения: офицеры не препятствовали “чистке”, а взамен комитет, при возможности, поддерживал их при разборе спорных вопросов. Это получило наглядное подтверждение, когда 11 апреля матросы 6-й кочегарки на всё том же “Севастополе” приказали своему непосредственному начальнику унтер-офицеру И. Чиркову “уйти из кочегарки вон”, так как он хотел “более равномерно распределить несение вахт”. Об этом случае в рапорте на имя командира сообщил инженер- механик капитан II ранга И.П. Иерхо. Данный рапорт был направлен в судовой комитет с такой резолюцией командира линкора капитана I ранга В.П. Вилькена: “Предлагаю судовому комитету разобрать дело, наложить взыскания и объяснить кочегарам всю незаконность способа их действий”.*755 Это и было исполнено, кочегарам комитет объявил порицание и восстановил Чиркова в его правах.

Линейный корабль “Петропавловск”. 1915–1916 гг. Купание команды. (Фото С. П. Славинского)

Дополнительным фактором, способствовавшим налаживанию деловых отношений между представителями экипажей и командным составом, являлось включение в состав комитетов офицеров и исполнение ими ответственных должностей. Это стало возможно, как уже говорилось выше, с 14 марта 1917 г., когда на заседании Соединенного комитета 2-й бригады линкоров было постановлено выбирать в судовые комитеты и офицеров. По данным, имеющимся по составам корабельных организаций “Гангута” и “Севастополя” можно с уверенностью говорить о довольно значительном влиянии в этот период офицеров на дела. На “Гангуте”, к примеру, лейтенант Г.И. Комаров являлся товарищем председателя, а мичман А.В. Тарановский — секретарем судового комитета. На “Севастополе” капитан II ранга И.П. Иерхо на нескольких заседаниях исполнял обязанности председателя, а с 30 марта им стал инженер-механик мичман В.Н. Соколов.*756 Подобным образом дела обстояли и на ряде других соединений. Об этом, например, упоминал С.Н. Тимирев применительно к 1-й бригаде крейсеров, базировавшейся в Ревеле. Аналогичную тенденцию в армейских полковых комитетах этого периода отметил и В.И. Миллер.*757

Основным направлением деятельности судовых комитетов на 1-й бригаде линейных кораблей являлась хозяйственная сфера. Самым злободневным вопросом на это время следует, по нашему мнению, считать продовольственный. По данным В.В. Петраша, к февралю 1917 г., в связи с ростом цен и падением курса рубля, стоимость ежедневного питания матросов была установлена в 80 коп. — 1 руб. в день (в месяц соответственно 24–30 руб.).*758 Такая сумма достаточной являться не могла. Поэтому судовые комитеты действовали в двух направлениях: с одной стороны устанавливали жесткий контроль над стоимостью, количеством и качеством провизии, с другой — старались изыскать дополнительные денежные суммы, которые матросы могли бы тратить на закупку съестных припасов. Меры в первом направлении успешно реализовывались благодаря полному переходу всего процесса в руки экипажа. Следила за этим специально создававшаяся продовольственная комиссия.

О роли, отводившейся этой комиссии, можно судить хотя бы по тому факту, что в комитете линейного корабля “Севастополь” II состава (18 апреля — 28 июня) из 25 человек в продовольственную комиссию входило 9, в комиссию “по проверке харчевых сумм” — 4 и в комиссию по проверке буфета — 3 человека*759, т. е. более 50 % от численности всего комитета. В случае необходимости закупки для нужд экипажа члены комиссии обращались к командиру корабля, а тот, в свою очередь, выписывал соответствующее удостоверение следующего типа: “Дано сие марсовому Володкину, вверенного мне корабля, на право покупки из Продовольственного склада четырех ящиков спичек. Капитан I ранга Палецкий”.*760 Очень сурово комитет карал за попытки кражи продовольствия, как в случае с матросом “Севастополя” П. Гольбиковым.

Второе направление выражалось в учреждении строгой отчетности всех расходовавшихся сумм. Если расход признавался необоснованным, то комитет требовал возврата денег, которые заносились в так называемые “экономические” или “харчевые” суммы. В качестве примера отношения к этому делу нам хотелось бы привести, несмотря на его объем, отчет комиссии судового комитета “Севастополя”: “Проверка денежной отчетности за март месяц ставит судовой комитет в известность о следующем:

1. По записи инженер-механика мичмана Войцикова от 22 марта сего года выдано командировочных по делам службы: унтер-офицеру Адамовичу 85 марок 60 пенни, унтер-офицеру Смирнову 21 марка 40 пенни; всего 107 марок — потребовать более подробного отчета, куда эти деньги расходовались.

2. Выдано заимообразно из экономических сумм и выдано в расход: матросу I статьи Петру Гаврикову 22 марки, машинисту I статьи Эйжену Бергу 50 марок — просить их внести обратно ревизору, и эти суммы по внесении должникам должны быть заприходованы в харчевые суммы.

3. Опротестовать целевой счет гальванера Кавешникова на сумму 30 рублей 40 копеек — необходимо заслушать его объяснения в судовом комитете.

4. Счет на 20 марок (фуражка для боцмана Манаева) — отнести на съестные суммы комитета комиссия категорически не нашла возможным. Эту сумму постановлено получить с боцмана Манаева или с того, кто ему разрешил покупать фуражку и записать на приход.

5. Выяснить в полном составе судового комитета, на какие средства должны приобретаться канцелярские принадлежности и медикаменты, т. к. отпускаемые из порта суммы на это уже израсходованы”.*761

И подобные, почти бухгалтерские, отчеты составлялись на всем протяжении этого периода.*762

Проводились и обследования деятельности баталеров. Если возникало какое-либо сомнение, то судовой комитет мог поручить специальному уполномоченному лицу провести следствие. Комитет “Севастополя” 23 апреля дал задание электрику П.В. Гущину подробно изучить материальное положение бывшего старшего баталера корабля кондуктора И.И. Тютрюмова, причем 25-го был даже сделан запрос в Гельсингфорсское казначейство о счетах самого Тютрюмова, его жены и троих детей.*763

Естественно, что скоро встал вопрос о том, как быть с экономическими суммами. Если ранее на эти деньги на бригаде покупались книги в матросскую библиотеку, инструменты для самодеятельности, киноаппараты для кинематографических сеансов, снаряжение для охотников и лыжников, то судовые комитеты настойчиво требовали выдачи сумм и дележа их между матросами. Ещё 12 марта в Исполнительный Комитет Совета депутатов армии, флота и рабочих Свеаборгского порта от команды линейного корабля “Гангут” поступил запрос, что делать с экономическими суммами.*764

30 марта в газете “Известия Совета депутатов армии, флота и рабочих Свеаборгского порта” был помещен ответ. Экономические суммы должны были расходоваться по усмотрению судовых комитетов. При этом, правда, высказывалось пожелание чтобы эти деньги были ими употреблены “на культурно-просветительские нужды своих команд и частей”.*765 Денежные суммы действительно были розданы, о чем с возмущением писал в своем дневнике И.И. Ренгартен.*766