— Не тяни время, шишка, — сказала она.

Взгляд Беллина задержался на топоре. Он подумал каково это, умереть от собственного оружия — по крайней мере я думал, что он об этом думал. Но Беллин тут же продолжил:

— Глупо было просто бродить по городам, которым нет счета, и выспрашивать у всех где Аджани, — объяснил Беллин, хотя Дел с ее прямотой только этим и занималась. — Нужно было придумать что-то похитрее. Ум, хитрость, немного изобретательности, — на лице Беллина расцвела улыбка. — И я понял, что мне нужен человек, умеющий красиво говорить и ко времени сложить историю.

— Сын Песчаного Тигра, — пробормотал я.

Беллин кивнул.

— А кем я был до этого? Чужаком? Чужеземцем, которого все гнали. Разве кто-то раскроет перед таким душу или распустит язык? И я придумал историю, самую лучшую, которую мог придумать. — Беллин коснулся темной линии на его шее — когти зазвенели. — Я заявил, что я твой сын, и люди потянулись ко мне.

— Зачем? — хрипло спросила Дел. — Зачем тебе все это? Мы же тебе объяснили, что ты нам не нужен.

Грубо, но искренне. Но Беллин только пожал плечами.

— Я подумал, что если помогу вам, может вы еще передумаете. О вас знает весь Юг, может и я бы тогда прославился.

— Да, твое имя уже известно, — мрачно согласился я, — только ты украл славу у меня.

— Только так я мог стать своим для Южан, — широко ухмыльнулся Беллин.

— Я им нравлюсь.

Мы с Дел многозначительно молчали.

Беллин прочистил горло.

— Я представлялся твоим сыном и сразу выделялся из толпы. Я привлек внимание к себе. У меня появились козыри и я смог начать игру. Я был уверен, что Аджани увидит меня или ему расскажут обо мне, — Беллин пожал плечами. — И в конце концов я получил что хотел: меня нанял Аджани… И вы получили что хотели… и даже больше, чем вы ожидали.

— В чем дело, шишка? — спросила Дел.

— Аджани — джихади.

— Что? — выдавил я.

Дел удалось сказать побольше.

— Если ты хоть немного поработаешь мозгами, ты поймешь, что эта чушь…

Беллин просто улыбнулся.

— Не имеет значения, что думает каждый из вас. Важно лишь то, что думает большинство.

Слова Беллина заставили нас замолчать. Тут было над чем призадуматься.

Потом Дел разозлилась.

— Мне все равно, кем он себя считает. Я знаю, кто он… Я знаю, что он сделал.

— Но это важно, — оборвал ее Беллин. — Ты не понимаешь? Аджани объявит себя джихади. Он заставит людей поверить в это, а если они поверят, он действительно будет джихади, потому что люди сделают его мессией.

— Ты же не хочешь сказать… — я помолчал, вспоминая все, что случилось с того момента, как мы впервые узнали о джихади. — Ты хочешь сказать, что всю эту историю придумал Аджани? Он выдумал Оракула и все остальное?

— Это невозможно, — быстро сказала Дел. — Он не смог бы вовлечь в эту авантюру племена. Ему бы не поверили.

Беллин пожал плечами.

— Я ничего не знаю об Оракулах и джихади — я чужеземец, помните? — но я знаю, что Аджани хочет подчинить себе весь Искандар.

— Не получится, — я покачал головой. — Ты знаешь, сколько здесь людей? Племена, танзиры, танцоры мечей… Он не сможет обмануть всех… Глупо на это рассчитывать.

Беллин вздохнул.

— У него есть наемники, чтобы распространять слухи. Я — один из них. Мы ходим по улицам, фраза здесь, намек там, и заставляем людей задуматься. Это Аджани решил сказать, что Оракул прибудет через два дня, чтобы указать джихади…

Дел поняла и кивнула.

— …и он укажет на Аджани.

Я только покачал головой.

— Ну это уж слишком. Поднять весь Юг… Человек не может в один прекрасный день просто решить, что он хочет быть мессией, и заставить всю страну поверить в это. Так не бывает.

— Конечно бывает, — засмеялся Беллин. — Религия — странная штука. Очень странная, и Аджани это знает. Он понял, что если один сильный человек соберет вокруг себя честолюбивых людей, он сможет создать новую религию или стать королем. Ему нужна только группа верных последователей, готовых выполнить любые приказы. Потом он пошлет их распространять слухи,

— Беллин махнул рукой. — Он уже это сделал и сейчас мы обрабатываем толпу.

— Сула, — вспомнил я. — Она говорила… джихади должен превратить песок в траву.

Беллин только пожал плечами.

— А разве настоящий мессия не пообещал бы что-то подобное?

Это было невозможно. Не сам план. Он был гениален, но как же Аджани удалось собрать так много людей, готовых помочь ему стать мессией?

— Он обычный борджуни. Негодяй, рожденный на Севере. Он умеет только убивать, похищать детей и продавать их в рабство. И ты хочешь уверить нас, что люди полюбят такого человека, поверят в него и пойдут за ним?

Беллин внимательно посмотрел на меня.

— Ты видел Аджани? — спросил он.

— Я его видела, — холодно сказала Дел.

Беллин развел руками.

— Тогда тебе должно быть все ясно.

— Ясно что? — выпалила она. — Как приятно ему издеваться над людьми?

Беллин и глазом не моргнул.

— Ты должна знать, что он за человек.

— Расскажи мне, — предложил я. — Я-то ничего не знаю.

Беллин выразительно махнул рукой.

— На жаргоне жителей приморья таких людей называют мусарреа. Это переводится примерно как «человек, который сияет очень ярко», как самая большая звезда на небе. Я плавал по морю, мы называли эту звезду Путеводная и прокладывали по ней курс, — Беллин нахмурился, взглянув на наши лица. — Не понимаете? Он сияет ярче всех. Он пламя, а мы бабочки… Аджани привлекает нас, а неосторожных пламя сожжет до смерти.

Мне нечего было сказать, но Дел Беллин не убедил.

— Аджани убийца, — отрезала она. — Он убил всех моих близких и продал моего брата в рабство. Я была там, я знаю, что говорю.

Беллин внимательно смотрел на нее. Дел говорила спокойно, он от этого не менее убедительно.

— И больше никто об этом не знает. А когда Аджани объявит себя джихади, никто уже в это не поверит.

Я взглянул на Дел и мне стало больно. Я видел как ей хотелось назвать Беллина вруном, опровергать все, сказанное им, потому что окажись это правдой, Аджани становился всемогущим. Дел провела шесть лет своей жизни, готовя для него тюрьму, уверяя себя, что рано или поздно отомстит ему. Тогда он был просто Аджани. Человеком, который разрушил ее жизнь.

Теперь он становился кем-то другим. Тюрьма была разрушена. Играть приходилось по правилам, которых Дел не знала.

Мне было больно смотреть на нее. Она мучительно пыталась осознать услышанное. Дел приходилось начинать бой с Аджани до того, как они встретились.

Я вернул меч в ножны и буркнув:

— Схожу за топорами, — вышел на улицу.

Когда я вернулся, Беллин сидел на земле, прислонившись спиной к потрескавшейся кирпичной стене. Дел молча мерила шагами комнату: светлая, черноглазая кошка, заключенная в клетку.

Я вернул Беллину топоры. Он уже держал топор, который отдала ему Дел.

— Ты уверен? — спокойно спросил я. — Ты в этом совершенно уверен?

В приглушенном лунном свете Беллин казался совсем мальчишкой.

— Я знаю не все, только то, что он нам сказал, — топоры звякнули, когда Беллин легко собрал их в одну руку. В отличие от знакомых мне тяжелых огромных топоров эти имели хороший баланс и были такими же смертельно опасными. — Я пират. Я умею распознать удачу и схватить ее. Меня в жизни выручает быстрый ум и еще более быстрый язык — ты это уже знаешь, — Беллин широко улыбнулся. — Я научился видеть сущность под кожей. А у Аджани кожа очень тонкая.

— Продолжай, — я опустился на землю рядом с ним.

Беллин вздохнул.

— Теперь я скажу то, чего не знаю, но о чем догадываюсь. Я провел на Юге несколько месяцев и, думаю, успел кое-что узнать о Южных порядках, — он кинул быстрый взгляд на Дел, застывшую в тени в четырех шагах от нас. — На Юге властью обладают только танзиры.

— Это естественно, — сказал я. — Все об этом знают.