Я провел языком по пересохшим губам.

— Они отнесли тебя в дом Телека — Телека! — потому что его дом был ближайшим. И еще потому что они были уверены, что ты умрешь, а твоя дочь должна была быть рядом, чтобы слышать поминальные песни по тебе.

Ее дыхание едва заметно участилось.

— Они зашили мне рану — ты довольно чувствительно разрезала мне живот

— и преподнесли подарки, достойные нового ан-кайдина. Я, сказали они, танцевал достойно, а значит заслуживал не только ранга, но и даров. Она подлечили меня и перевезли через озеро, — я болезненно сглотнул. Вспоминать было тяжелее, чем я думал. — Я знал, что ты была еще жива. Когда я уезжал… я знал. Но я думал, что ты умрешь. Я думал, что ты умираешь. Я думал… я был в этом уверен… я просто… И я не мог, я просто не мог… — я не закончил фразу. Во мне уже ничего не осталось, только пустота. — Аиды, Дел… Я отнял столько жизней, но я не мог смотреть как ты умираешь.

Тишина. Я сказал все не так, как хотел. Получился набор несвязных фраз, я а должен был все объяснить. Но я не мог передать словами, что пережил, когда почувствовал, что мой меч входит в ее тело. Как я мог рассказать ей, каково было видеть ее лежащей на утрамбованной земле, как марионетка, разрезанная моим мечом? Как я мог передать свой испуг, свое отчаяние? Рассказать, что в тот момент я бы отдал все, лишь бы оказаться на ее месте?

Как я мог объяснить ей, что был абсолютно уверен, что она умрет, и не в силах был смотреть на это.

И тогда я оставил ее. Хотя она была еще жива. Чтобы в моей памяти она осталась только живой.

Это было важно для меня. Просто необходимо. Как необходимо было сделать кое-что еще, для самого себя.

В полной тишине я сидел и ждал, что сейчас она скажет что-нибудь о моей трусости, бессердечности, о моем решении оставить ее в Стаал-Уста, не зная, выживет она или умрет. Я заставил Дел просить прощения, а теперь сам нуждался в ее прощении.

В конце концов она ответила, но ее голос был непривычно отрешенным.

— Лучше бы ты убил меня. Лучше бы ты покончил с этим. Если бы ты напоил меч моей кровью и призвал его, ты стал бы непобедимым, — Дел слабо вздохнула. — Магия Севера и сила Юга. Их союз не победить, Тигр. С таким человеком никто бы не связался.

Я постарался дышать ровно. Для меня худшее было позади. По крайней мере я на это надеялся.

— Со мной и без магии никто не связывается, — сухо сказал я. — Я такой, каким хочу быть, сейчас, здесь. И магические силы мне не нужны. И уж тем более, если эти силы пробудила смерть человека.

Дел поплотнее завернулась в одеяло, защищаясь от холода. И воздвигая вокруг себя стену, как она это часто делала.

— Лучше бы ты убил меня, — повторила она. — Теперь у меня нет имени. Я — клинок без имени.

Голос выдал ее отчаяние, гнев, горечь, болезненную тоску по стране, которая ей уже не принадлежала; по миру, который должен был закрыться для нее навеки, даже в воспоминаниях.

Я слепо смотрел в темноту.

— И песня, которая не имеет конца?

А вот это подействовало.

— Я закончу ее, — решительно объявила Дел. — Я закончу мою песню. Аджани умрет от моей руки.

Я воспользовался моментом.

— А что потом, Делила?

— Есть Аджани. Только Аджани.

Она была холодной, твердой, непреклонной. Думающей только о своем деле. Меч ответил на ее просьбу.

Но какая часть этой решимости шла от меча, а какая от самой Дел? Насколько каждый из нас несет ответственность за то, что делает, стараясь выжить, проложить свой путь в этом мире?

Как же мы издеваемся над собой ради того, чтобы достичь своей цели?

Очень тихо, я сказал:

— Я не еду на Юг.

Закутавшаяся в одеяла Дел лежала на земле бесформенным, темным комком. После моих слов она быстро откинула одеяла и села.

Луна покрыла ее своими лучами: фигурка непорочного белого цвета на грязно-черной земле. Распущенные волосы растрепались и рассыпались по плечам, прикрывая по бокам ее лицо.

Дел смотрела на меня и хмурилась.

— А я и удивилась, когда мне сказали, что ты направился в Ясаа-Ден. Сначала я даже подумала, что они врут, хотят поиздеваться надо мной — это слишком большой крюк, если бы ты возвращался на Юг — но потом я нашла твои следы и поняла, что это правда, — она покачала головой. — Но почему? Ты начал жаловаться на снег и холод с того момента, как мы пересекли границу.

Я вслушивался в знакомый голос и чувствовал, как тяжело ей давалось это видимое спокойствие.

— Холод мне не нравится и сейчас, — согласился я. — Он мне не нравился еще до того, как мы пересекли границу. Но у меня здесь осталось одно незаконченное дело.

Ее настороженный взгляд в мою сторону мне не понравился. Она слишком устала, слишком запуталась и была слишком одержима Аджани. Меч причинил ей боль, но мужчина ранил ее сильнее.

Дел старалась говорить ровно, чтобы не выдать своих переживаний, но у нее плохо получалось.

— Я думала, ты сразу поедешь на Юг.

— Нет. Пока нет.

— А я считала, что Песчаный Тигр бродит где захочет и никому не подчиняется, — она помолчала. — Я думала, он так привык жить.

Я закрыл глаза, справился с собой и ответил совершенно спокойно:

— Не сработает, Дел. Ты знаешь, как управлять мною, и пользовалась этим многие месяцы, но больше не получится. У меня здесь дело.

— Мне нужно ехать на Юг.

— Кто тебя останавливает? Разве не ты пять лет убилась в Стаал-Уста ради того, чтобы самой добраться до Юга? Разве не ты отправилась на поиски Песчаного Тигра в компании одного только рожденного бурей меча? Разве не ты…

— Довольно, Тигр. Да, я все это делала. И все это сделала. Но я пришла к тебе с просьбой о помощи, мне нужно много тренироваться. Если ты не желаешь помочь…

— Я помогу, — перебил я ее. — Я тебе уже сказал это после того, как ты закончила тот ритуал. Но я не могу повернуть на Юг прямо сейчас. Если ты никак не обойдешься без моей помощи, тебе придется сначала поехать со мной по моему делу.

— Что-то произошло, — подозрительно сказала она. — Телек и Стиганд заставили тебя в чем-то поклясться? Это они дали тебе задание? Или ты пообещал что-то вока ради того, чтобы они ухаживали за мной?

— Нет. Я поеду домой сразу после того, как обнаружу их логово. Я не давал никаких клятв Телеку и Стиганду или обещаний вока. Я должен сделать это для себя, — я помолчал. — Если не хочешь, можешь не ехать.

— Чье логово? — не поняла она. — Этих тварей? Гончих? Тигр, не хочешь же ты сказать…

— Я обещал, Дел. И должен сдержать обещание.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и от этого лучше я себя не почувствовал. Не знаю ни одного мужчину, которому было бы приятно услышать в лицо, что большую часть своей жизни он и понятия не имел, что такое ответственность. Песчаный Тигр, к которому Дел привыкла, за такое дело не взялся бы, и она растерянно молчала. Но я и не ждал ответа. Все, что она переживала, я легко читал по ее лицу.

— Тигр…

— Поэтому я здесь, в самой середине Северного нигде, Дел. А ты думала почему? Я выслеживаю гончих и пойду за ними до Ясаа-Ден и дальше, куда угодно. Я собираюсь найти волшебника, который их послал.

— И убить его, — закончила она.

— Хотелось бы, — согласился я. — Конечно если он не настолько вежлив, чтобы превратить мои слова в похвальбу.

Она заткнула пряди волос за уши.

— Вот оно что. Ты выслеживаешь гончих, чтобы убить их хозяина, а я выслеживаю Аджани, надеясь на тот же результат. В чем разница, Тигр? Почему ты прав, а я нет?

— Я не хочу сейчас спорить…

— Я и не собираюсь спорить. Я спрашиваю.

— Несколько отличаются причины, — раздраженно сказал я. — Не считая того, что эти твари гнали нас уже не помню сколько месяцев, они еще и убили людей. И среди убитых были дети.

— Да, — согласилась Дел, — а Аджани убил мою родню… и дети там тоже были.

— Аиды, Дел, — я хотел сесть поудобнее, но тут же пожалел, что пошевелился. — Ты преследуешь его из мести, чистой и простой. Я не скажу, что это неправильно — тому, что сделал Аджани, оправдания нет — но, по-моему, ты потеряла ощущение реальности. Тебя сейчас ведет за них ненужная гордость и глупая одержимость, а эти чувства пользы еще никому не приносили.