Дождик моет старинные камни. По беседке гуляет сквозняк. Стань поближе ко мне. Ты близка мне. Невозможно и вымолвить — как! В черных лужах вода пузырится. Воздух пахнет промокшей сосной. Я-то думал, что не повторится Никогда это чудо со мной! Словно мальчик, я мучусь и трушу, Говорю и молчу невпопад… Как же так ты вошла в мою душу, Что не стало дороги назад?! Почему мы не встретились раньше? Почему? Почему? Почему?! Ты была бы иною, вчерашней, Предназначенной мне одному! И в душе бы моей не теснилась Между долгом и счастьем борьба, И в глазах бы твоих не светилась Та, чужая, другая судьба. Мы с тобой жили розно и разно — Обитатели чуждых планет. Не сложна жизнь, а многообразна — В этом, видимо, весь и секрет. Невесомой и сильной рукою Ты сотри мне печали со лба, Ведь судьба не бывает другою, Потому-то она и судьба! По арбатским переулкам будем мы бродить весь вечер, В темном сквере целоваться под защитою листвы. Небосвод высок и вечен, как Арбат старинный вечен, Вечны белые колонны и сторожевые львы, Но мгновенны эти губы, эти руки, эти речи… Это все неповторимо! Боже, миг останови! Мы идем по переулку, Переулку Первой Встречи, Миновав Проспект Желаний, напрямик – в Тупик Любви… Все не так у меня сложилось. А мечталось ведь о другом! Завертелась жизнь, закружилась, А потом – ни души кругом. По ночам я в подушку плачу, По утрам говорю: «Пустяк!» Но сложись у меня иначе, Я тебя не любила б так… Это странное слово – «любимая». Эта странная нежная боль. Эта странная жизнь торопливая. Эта странная встреча с тобой! Вечер пахнет листвою промокшею. И вода гулко капает с крыш. Что ж ты, сердце мое осторожное, Нынче неосторожно стучишь? Не подсказывай! Сам я распутаю, Где беда, а где счастье мое. Не тверди мне, что с каждой минутою Я теряю, теряю ее… Мы с тобою нежны и упрямы, Но придет расставания час — И на сердце останутся шрамы, Ощутимые только для нас. Мы о них позабудем до срока, И минувшим своим не томясь, Будем жить. Но прочна и жестока Между прошлым и будущим связь. И однажды, осенней порою, Вспомню я твой растерянный взгляд, И глаза от бессилья закрою, И почувствую: шрамы болят. Остается смятая кровать, Пахнущая нежным смуглым телом, Остается право ревновать И возможность заниматься делом. Остаются шпильки на полу Странный взгляд, на прежний не похожий, И совет «не ворошить золу», И последний поцелуй в прихожей. Остается снимок, а еще В том, тобой подаренном блокнотце, Телефон. И это хорошо. Плохо только слово «остается»… Душной кавказской ночью сон приходит не скоро. Долго по телу бродит гул миновавшего дня, Но только смыкаю веки — по длинному коридору Ты навсегда уходишь, оглядываясь на меня. И говоришь мне что-то, но голос все глуше, глуше. Я вижу, как плачут губы, как помощи просит взгляд И как по щеке стекает черная струйка туши, Я знаю: ты хочешь вернуться! Но нет дороги назад. – Постой! – я кричу. – Куда ты? И вслед за тобой бросаюсь. – Вернись! – я кричу. – Куда ты? И не могу помочь: К земле прирастают ноги… Я плачу и просыпаюсь. Кругом стоит неподвижно густая южная ночь. Все так же слышны обрывки гортанного разговора, Все так же видна полоска берегового огня… Но только смыкаю веки — по длинному коридору Ты навсегда уходишь, оглядываясь на меня… |
