Афины и вовсе погрузились в печаль и тревогу, когда отправленное в Фессалию войско неожиданно вернулось домой, так и не скрестив оружие с варварами. Оказалось, что отступление эллинов от Олимпийских горных проходов было вызвано опасностью их окружения персами. Фемистоклу и Эвенету стало известно, что персы двигаются в Фессалию по двум дорогам: по удобной и короткой, мимо горы Олимп, а также по длинной обходной через страну перребов и горный перевал у города Гонна.

Об опасности окружения эллинов известили гонцы, прибывшие от македонского царя Александра, сына Аминты. Македонский царь хоть и состоял в числе добровольных союзников Ксеркса, но в душе сочувствовал Афинам и Спарте, имевшим мужество противостоять угрозе с Востока.

В афинском пританее с раннего утра заседали архонты и пританы.

Перед государственными мужами стоял всего один вопрос: что делать при столь плачевных обстоятельствах?

Всем было ясно, что ни на море, ни на суше Коринфский союз не может тягаться с военной мощью персидского царя. От македонского царя Александра правители Афин узнали, что персидский флот насчитывает тысячу двести кораблей, а в сухопутном войске свыше пятисот тысяч воинов.

Среди всеобщего уныния то и дело звучали голоса: прежде чем что-то затевать одним или в союзе со Спартой, нужно отправить послов в Дельфы. Надо узнать о грядущей судьбе Афин из уст всеведущего светлоликого бога Аполлона.

Вечером в доме знатного афинянина Леобота, сына Алкмеона, собрались те из эвпатридов, которые давно уже вынашивали замысел возродить в Афинах аристократическое правление. Эти люди тайно строили козни Фемистоклу и другим вождям афинского демоса. Последней их надеждой добиться желаемого было подчинение Эллады царём-ахеменидом. Только персы могли вернуть в Афины изгнанных Писистратидов. Только Писистратиды могли способствовать возвышению Ареопага и принижению роли народного собрания. Потому-то Леобот и его единомышленники и взяли персидское золото, тайно привезённое в Афины верным человеком Писистратидов.

На это золото заговорщики покупали запасы продовольствия для персидских отрядов, которые, по их замыслу, должны были разместиться в Аттике для поддержания власти Писистратидов. Покупали они и оружие для того, чтобы сражаться со сторонниками Фемистокла, когда персы вступят в Аттику.

Заговорщики-эвпатриды приняли решение подкупить персидским золотом пифию Дельфийского храма, чтобы та изрекла для афинян крайне неблагоприятный оракул.

- До сих пор Фемистокл одерживал верх над нами, пользуясь неизменной поддержкой народного собрания, настроенного на войну с персами, - сказал Леобот, признанный глава заговорщиков. - Ныне, после неудачных переговоров с Гелоном и критянами, после бесславного возвращения нашего войска из Фессалии, афинский демос охвачен унынием. Воинственный дух сторонников Фемистокла, несомненно, будет уничтожен оракулом, предрекающим гибель Афинам в случае войны с персами. Спорить с богами никто не осмелится.

- Воистину, такой оракул сильно подорвёт влияние Фемистокла на толпу, - заметил Левкипп, шурин Леобота.

- Получив неблагоприятное предсказание из Дельф, архонты и пританы, конечно же, откажутся от всякой борьбы с Ксерксом, - согласился Менетий, двоюродный брат Леобота. - Это значит, что Афины выйдут из Коринфского союза. Можно не сомневаться, что примеру афинян последуют платейцы, эретрийцы и халкидяне. Спартанцам это не понравится.

- Плевать на Спарту! - подал голос Эрианф, сын Астиоха. - Спартанцы привыкли совать нос в чужие дела, они слишком возгордились! Пускай спартанцы воюют с Ксерксом в союзе с коринфянами и своей гордыней!

- Действительно, какое нам дело до Лакедемона! - опять заговорил Леобот. - Как будто нам не ведомо, что лакедемоняне и их союзники собираются перегородить стеной Истм для защиты Пелопоннеса от персидского вторжения. Это говорит о том, что спартанцев изначально не очень-то заботила судьба Афин и Платей, расположенных к северу от Истма. Афинянам нужно заручиться дружбой Ксеркса, только в этом их спасение.

Леобот предложил отправить в Дельфы своего шурина Левкиппа и Эрианфа, сына Астиоха. Оба имели там влиятельных друзей, что было немаловажно.

Эрианф и Левкипп сразу после тайной сходки сели на коней и помчались в Дельфы, сопровождаемые вооружёнными слугами. В дорожной суме Левкиппа лежал кожаный мешочек, туго набитый золотыми дариками.

Как человек, обладающий немалым богатством, Геликаон был уверен в всесокрушимой и всепобеждающей силе золота и серебра. Монеты, отчеканенные из этих благородных металлов, с утверждением в Афинах законов Солона стали мерилом не только благосостояния граждан и метеков, но и в какой-то мере средством, способным разрешить любое затруднение. Неподкупных чиновников и судей в Афинах никогда не было.

С Геликаоном дружили самые родовитые из афинян, его уважали за знатность и богатство, перед ним раболепствовали и заискивали люди из низов. По сути дела, и Фемистокл был человеком из низов. Тем не менее он не только не раболепствовал перед Геликаоном, но имел наглость нанести тому страшное оскорбление, ворвавшись с сообщниками в дом аристократа и подвергнув недостойному унижению жену Геликаона и его самого. Завладев двумя тайными письмами, Фемистокл взял Геликаона за горло. Вот почему последний предпринял попытку избавиться от Фемистокла с помощью наёмного убийцы.

Но Геликаон не мог и предположить, что пережитое унижение повторится вновь при сходных обстоятельствах.

Это случилось в тот день, когда афинское войско, вернувшееся из Фессалии, расходилось по домам. Геликаон был дома. Раб-привратник сообщил ему о приходе Кифна: поскольку с этим человеком у Геликаона с недавних пор были связаны все самые радужные надежды, он велел поскорее впустить гостя в дом.

Кифн предстал перед Геликаоном, но не один. К немому ужасу хозяина, вместе с Кифном были Фемистокл и братья Эвмел и Динарх в дорожной одежде. Это означало, что они поспешили к Геликаону прямо с кораблей, не заходя к себе домой.

- Как видишь, Геликаон, я не в Аиде[109], а по- прежнему в мире живых, - с торжествующей усмешкой промолвил Фемистокл. - Я со своими друзьями решил навестить тебя по одному делу.

Сначала Фемистокл потребовал у Геликаона список его должников и все долговые расписки. Тот попытался было возражать, но Фемистокл обнажил меч и пригрозил аристократу, что отрежет ему ухо. Геликаону пришлось подчиниться.

На глазах у Геликаона все долговые расписки были брошены в огонь. В числе их сгорела навощённая табличка, на которой была начертана сумма долга Кифна, к бурной радости последнего.

Затем началось самое ужасное. Фемистокл потребовал, чтобы Геликаон назвал имена тех аристократов, которые, как и он, взяли персидское золото, чтобы использовать его во вред афинскому народу. Геликаон всячески пытался заверить Фемистокла, что никакого заговора знати нет, что кроме него самого персидское золото взяли ещё двое именитых афинян, использовав его на собственные нужды. Когда Геликаону вновь пригрозили мечом, он назвал их имена.

Фемистокл не поверил.

- Я хорошо знаю этих граждан, - сказал он. - Хоть они и эвпатриды, однако не позарятся на персидское золото и не вступят в переговоры с Писистратидами.

Геликаону связали руки и опять заставили смотреть, как бесчестят его жену. На этот раз усердие в деле проявил не только Динарх, но и Кифн, пылавший жаждой мести. Хиона стойко переносила своё унижение и призывала супруга не называть имён.

Тогда Фемистокл пригрозил Геликаону, что отнесёт порочащие его письма к архонтам, которые вряд ли станут церемониться и под пыткой выведают имена всех заговорщиков. У Фемистокла был настолько рассерженный вид, что Геликаон не на шутку испугался. При ситуации, сложившейся в Афинах, можно было не сомневаться, что архонты не посмотрят на знатность Геликаона и на славу его предков. Его просто-напросто передадут в руки палачей, а тогда живым из темницы не выйти.