- Что ты намерен делать? - с беспокойством спросил Геликаон, встав на ноги. - Донесёшь на меня архонтам?

- Можешь не беспокоиться, к архонтам мы не пойдём, - сказал Фемистокл. - Но на будущее запомни, что ты у меня в руках!

Фемистокл потряс перед носом Геликаона двумя пергаментными свитками.

Тот сокрушённо закивал головой.

- Сколько? - обернулся Фемистокл к Эвмелу, который ссыпал горстями пересчитанные дарики обратно в кожаный мешок.

- Пять талантов, - не поднимая головы, ответил Эвмел.

Динарх тем временем торопливо собирал с пола роскошные женские плащи и хитоны.

- Отнесу жене в подарок, - проговорил он, поймав взгляд Фемистокла. - У неё таких нарядов никогда не было.

- Стыдись, Динарх! - осуждающе произнёс Фемистокл. - Разве за этим мы сюда пришли?

Динарх слегка покраснел, недовольно швырнул собранные одежды обратно на пол и вышел из спальни.

За ним последовал Эвмел с мешком золота.

Сикинн застыл в дверях спальни с горящим светильником в руке.

Фемистокл вновь извинился перед Хионой за перенесённые по его вине унижения.

- Прежде чем уйти, я хочу сказать, кто донёс мне о персидском золоте и письме Писистратидов, - как бы между прочим промолвил он, переводя взор с Хионы на Геликаона и обратно. - Это сделал Дамонид, сын Харма.

Услышав имя Дамонида, Хиона резко повернулась к Фемистоклу. На её прекрасном лице, обрамлённом распущенными волосами, отразилась душевная мука. В глазах было недоверие.

- Я сказал правду, Хиона. - Фемистокл выдержал пристальный взгляд аристократки.

- Вот мерзавец! - злобно обронил Геликаон. - И как он узнал об этом?

- Не ведаю, - пожал плечами Фемистокл.

- Это ты ему всё разболтала! - накинулся на жену Геликаон. - Что-то в последнее время красавчик зачастил к нам в гости. А недавно сопровождал тебя в поездке до Элевсина.

- Ничего я ему не говорила! - огрызнулась Хиона и вновь отвернулась, раздражённо кусая ноготь.

- Ну, это ваши дела, - с мягкой полуулыбкой произнёс Фемистокл, отступая к дверям. - Не стану мешать. Прощайте!

Удаляясь по коридору в мужской мегарон, Фемистокл слышал доносившуюся из гинекея брань Геликаона, который обзывал жену потаскухой и болтливой дрянью. Решительная Хиона отвечала, ругая мужа, Дамонида, Фемистокла и всю мужскую породу, созданную Прометеем[102], по её словам, не из глины, а из ослиного дерьма вперемежку с грязью!

«Очень смелое заявление, - подумал Фемистокл, улыбаясь, - но спорное!»

Фемистокл щедро расплатился с Эвмелом и Динархом персидскими дариками. Заплатил он и Леонтиску, чтобы тот помалкивал.

Двадцать мин на второй день после ночного вторжения к Геликаону Фемистокл отправил с Сикинном в дом Дамонида.

Однако Сикинн принёс деньги обратно. Слуга сообщил Фемистоклу оглушительную весть: Дамонида нашли мёртвым в платановой роще у холма Муз. Кто-то вогнал несчастному в глаз длинную женскую булавку.

После услышанного Фемистокл поражённо покачал головой.

«Без сомнения, это месть Хионы, - подумал он. - Наверняка она сама и умертвила Дамонида».

Чтобы убедить сограждан в необходимости оказания помощи фессалийцам, Фемистоклу приходилось ежедневно затевать об этом разговор на званых пирушках, в гимнасиях[103], на агоре и даже на улицах Афин, если открывалась внезапная возможность. Приближался день голосования в народном собрании, поэтому Фемистоклу надо было торопиться, чтобы укрепить стан своих сторонников.

Зачастую сограждане кивали головами, соглашаясь с Фемистоклом в застольных беседах и в разговорах на улице. Однако над всеми его доводами неизменно повисал вопрос: примут ли участие спартанцы в этом походе? Фемистокл всякий раз отвечал, что Спарта в стороне не останется. Однако явных подтверждений не было. Афинские власти не получали из Лакедемона никаких уведомлений на этот счёт. Всё это настораживало афинян и явно играло на руку недоброжелателям Фемистокла.

Фемистокл, ранее не отличавшийся особым почтением к богам, в эти дни, полные тревог и надежд, стал частенько заходить в храмы, чтобы помолиться об успехе задуманного им дела.

В один из жарких дней скирофориона[104] после утомительной суеты на агоре, встреч с самыми разными людьми, поездки в Ахарны к тамошним сторонникам войны с Персией Фемистокл поздним вечером оказался наконец дома.

Только он снял с себя запылённый плащ, как подошла Архиппа и протянула сухой дубовый листок.

- Вот, - сказала она. - Это оставил тебе какой- то спартанец. Он был у нас сегодня после полудня. Что это значит?

Фемистокл так бережно взял в руки высушенный лист дуба, словно это была новенькая золотая монета. Он заворожённо глядел на светло-коричневый листок, чувствуя, как радостное сердцебиение всё сильнее теснит грудь.

- Это значит, Архиппа, что удача пока ещё на моей стороне! - сказал Фемистокл и поцеловал жену.

«Кому из богов я сегодня молился особенно усердно? - размышлял он, погружаясь в ванну с тёплой водой. - Кажется, Гермесу?[105] Или нет - Аполлону?… Зевса я тоже поминал в своих молитвах. И все- таки Гере[106] я молился сегодня усерднее всего. Я даже посетил её храм в Ахарнах! Щедро заплатил жрецам за жертвоприношение. Кажется, царица богов вняла моим молитвам! Впредь в важных делах непременно стану просить помощи у Геры».

Едва в Афины пришла весть о том, что спартанское войско уже находится в Коринфе и готово двигаться в Фессалию, было немедленно проведено голосование в народном собрании. Подавляющим большинством голосов афинские граждане проголосовали за оказание помощи Скопадам и их союзникам. Принять такое решение афинян подстегнула ещё одна весть. Стало известно, что Ксеркс приказал выстроить два моста через Геллеспонт[107]. По этим гигантским мостам полчища варваров в течение шести дней переходили с азиатского берега на берег Фракии. Затем войско Ксеркса устремилось не к Истру, за которым простирались владения европейских скифов, а вдоль Фракийского побережья к реке Гебр.

Последние голоса скептиков, уверявших, что персидский царь собирается воевать со скифами, разом умолкли. Всем в Афинах стало ясно: если персы собираются переходить Гебр, значит, Ксеркс идёт на Элладу.

Афиняне выставили шесть тысяч гоплитов и шестьсот всадников. Тысячу воинов прислал беотийский город Платеи, давний и верный союзник Афин. Полководцем над этим войском афиняне избрали Фемистокла.

Погрузившись на корабли, объединённое войско двинулось по морю к берегам Фессалии.

У острова Эвбея с афинским флотом соединился пелопоннесский флот, на борту которого находились две тысячи спартанских гоплитов и тысяча тегейцев, союзников Лакедемона. Во главе этого войска стоял Эвенет, сын Карена.

На первой же ночной стоянке близ города Халкида Фемистокл встретился с Эвенетом.

- Не много же войска шлют правители Лакедемона на помощь фессалийцам, - разочарованно заметил Фемистокл, узнав численность пелопоннесского отряда. - Видно, не верят, что персов можно остановить в Олимпийских теснинах.

- Не стану лукавить, - признался Эвенет, - среди спартанских старейшин часто звучало и такое мнение. Поначалу эфоры собирались послать в Фессалию лишь тысячу гоплитов, но я убедил их увеличить отряд вдвое. Поскольку я изрядно всем надоел в Спарте, ратуя за поход в Фессалию, то меня и поставили во главе войска. В этот поход очень рвался царь Леонид, но эфоры велели ему оставаться в Лакедемоне.