— Начальник здесь? Нет? Ха! Для разнообразия отправился поработать, что ли? Ваш мозговой трест, мальчики, что-то стал ошибаться.
— Как так, доктор? — спросил Ландерс.
Бэйнбридж фыркнул:
— Я еще не завершил полностью вскрытие, но это мне и не нужно, В вашем отчете по ней говорилось: покончила с собой, повесившись. К чертям покончила с собой. Женщине нанесли удар нашим старым добрым другом тупым инструментом, и у нее проломлен череп. Может, ее после этого и подвесили, но она уже была мертва. Герда Хансон.
— Что за черт, — Ландерс уставился на него. — Ее… ну, будь я проклят, Бог мой, а он-то был совершенно убит, осиротевший вдовец, его дорогая бедняжка Герда… клянусь Богом, на этой работе в конце концов никому не сможешь доверять!
— Я просто подумал, вам будет интересно узнать, — сказал Бэйнбридж.
А Пигготт проговорил:
— Знаешь, Том, мы ведь обещали прислать машину за миссис Уэмберг…
— О черт, — утомленно отозвался Ландерс.
— Почему вы обо всем этом спрашиваете? Я не обязан отвечать… не обязан вам что-либо рассказывать! Зачем вы сюда пришли?
Мендоза с интересом рассматривал Лестера Джерарда. Ванда говорила, что Джерарды живут рядом с семьей Стэнъярдов; сама она не была с ними знакома, но несколько лет назад Лестер был первым кавалером Мишель — родители дружили между собой и детей тоже подталкивали друг к другу. Мендоза нашел Джерарда очень легко, всего лишь заглянув в телефонный справочник. Географически его дом был рядом с домом Стэнъярдов, однако в гораздо более старом районе, и представлял собой старое оштукатуренное строение в испанском стиле, запущенное, с настоящими джунглями перед фасадом.
А Лестер Джерард казался очень нервным молодым человеком. Ему было около двадцати двух лет, роста около пяти футов десяти дюймов, несколько полноватый, невзрачный — средний во всем. На нем были неглаженые брюки с пузырями на коленях и вытянутая футболка, ему не мешало бы побриться, и он не присел, а расхаживал по гостиной со старой потертой мебелью, с джунглями за окном, почти не пропускающими дневного света, и глаза его бегали, и он яростно кусал заусеницу на большом пальце.
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — проговорил он капризным тоном.
— Мишель Стэнъярд, — терпеливо ответил Мендоза. — Некоторое время назад вы с ней встречались.
Джерард раздраженно пожал плечами:
— Это… ничего не значило. Ничего особого не было. Просто глупо… я никогда…
— Когда вы последний раз ее видели? Не ходили с ней куда-нибудь, а просто видели?
— Я не знаю, не помню. Почему я должен помнить?
— Ее убили неделю назад, вы знаете, — сказал Мендоза.
— Я видел это в газете, — ответил Джерард, стоя к нему спиной. — Я… я ее совсем не знал. По-настоящему. Это же было много лет назад, когда я… не понимаю, что вам от меня-то нужно.
Однако глаза его так и бегали, и он все покусывал палец. Интерес Мендозы возрос. Джерард — тип странный, на вид достаточно неуравновешенный. Мишель, эта красивая девушка, — и Джерард? Ну, несколько лет тому назад — пять, шесть, больше? Однако же ее первый кавалер.
— Мистер Джерард…
— Что? Что вы сказали? Позапрошлый понедельник? Поза… — Джерард стремительно обернулся. — Это когда ее убили… — Он обвел комнату диким взором. — Я об этом ничего не знаю, ни о чем не знаю и не обязан отвечать на вопросы…
— Где вы были в тот вечер, мистер Джерард? Вы живете здесь с родителями?
— С матерью. Я был здесь, вот и все, здесь. Я не стану с вами больше говорить! — Он повернулся и выбежал из комнаты, где-то в другом конце дома грохнула дверь.
«Так-так, — подумал Мендоза. — Muy interesante[89]. Джерард, несомненно, неуравновешен, и что еще мягко сказано, каким бы он ни был, когда встречался с Мишель. И если Мишель в последнее время его не видела… если, поддавшись порыву, она ему позвонила… К Джерарду надо присмотреться внимательнее».
Он вышел из дома как раз тогда, когда из подъехавшей машины выходила женщина среднего возраста. С заднего сиденья она достала сумку с овощами, направилась к двери и остановилась, увидев Мендозу. Глаза ее расширились. Она поставила сумку на низенькую цементную стену, окружавшую участок, когда он подошел:
— Кто вы такой?
Мендоза представился, показал значок.
— Ох, — сказала она. — У… у Лестера какие-то неприятности? Полиция…
— Вы миссис Джерард?
— Да. Да, я миссис Джерард. — Возможно, когда-то она была хороша собой, но давно уже не ходила к парикмахеру и не пользовалась косметикой. Судя по виду дома, подержанному «доджу» на подъездной дорожке, старенькому шерстяному платью, в которое женщина была одета, денег у них нет, заключил Мендоза.
— Я просто хотел задать вашему сыну несколько вопросов, миссис Джерард… — он намеренно как бы не закончил фразу, неопределенным тоном оставляя простор для различных догадок; ее лицо в морщинках сморщилось еще больше, и она подняла руку, словно защищаясь от удара.
— Я так боялась… так боялась, что он… на себя не похож, я не знаю, что делать… ушел из колледжа, и я не знаю, где он то и дело пропадает… я ужасно беспокоилась! Скажите… о чем вы… — в глазах ее стоял страх.
— Миссис Джерард, не помните ли вы вечер позапрошлого понедельника? Не помните, был ли Лестер дома, с вами?
— Вечер позапрошлого понедельника, — печально повторила она. — Да. Да, я помню… потому что… он обещал мне… что будет проводить дома… со мной… хотя бы один вечер в неделю… как это было раньше. А потом… уехал. Не знаю, куда. Взял машину. Кто-то позвонил… около восьми часов… и он просто ушел… ни слова не сказав…
Интерес Мендозы к Лестеру Джерарду вырос необычайно. И женщина смотрела испуганными глазами, когда он поблагодарил ее и пошел по дорожке к своему длинному черному «феррари». «Разузнаем немного о Лестере Джерарде, — подумал он, — а затем еще хорошенько расспросим».
В четверть пятого Ландерс и Пигготт снова приехали в меблированные комнаты на Одиннадцатой улице. На сей раз приветливая домовладелица встретила их не столь радушно: должно быть, немало поразмыслила о том, зачем является полиция.
— Мне нужно было раньше спросить, что такое полиции нужно от Билла? Я знаю, что он в долгах, ходит в игорные дома и все такое, но у него не может быть неприятностей с полицией! Что вам от него нужно?
— Он здесь, мадам? — спросил Пигготт.
— По-моему, мне не стоит говорить, пока… Да, он здесь, — неохотно произнесла она. — Билл не способен на что-нибудь совсем скверное… — Она медленно поднялась впереди них по лестнице и постучала в одну из дверей: — Марта!
Дверь открылась, и на них хмуро взглянула миловидная светловолосая девушка лет двадцати с небольшим, в положении. На ней был розовый шифоновый пеньюар, который она скромно придерживала.
— Марта, здесь двое из полиции. Они хотят видеть Билла.
— Полиция? — спросила девушка. — Зачем это вдруг? Билл! Иди сюда, дорогой, — это к тебе.
Мужчина, который медленно подошел сзади и посмотрел на них поверх ее головы, был не столь молод — лет тридцати. Он выглядел именно так, как его описал Хаверкамп — описал его душевную сущность. По-своему недурен собой, в слишком яркой, дешевой одежде, волосы покрыты бриллиантином, щегольские тонкие усики. Высокого роста, но с узкими плечами, он смотрел на них с довольно-таки бледной, но претендующей на дерзость улыбкой.
— Мистер Винсент…
— Это я. Полицейские? Чем могу служить полицейским? — с вызовом спросил он.
— Мистер Винсент, — Ландерсу было жаль светловолосую девушку, — не проедете ли вы с нами, чтобы ответить на несколько вопросов?
— Что? — сказала Марта Винсент. — Зачем? Билл ничего не сделал!
— Я никуда не поеду, — проговорил Винсент, на лице которого отразился сильный испуг. — Все, что хотите спросить, можете спрашивать здесь, — одной рукой он обнял жену.
— Будь по-вашему, — сказал Ландерс, — Когда вы еще работали две недели назад у мистера Хаверкампа, вы продали телевизионную антенну некоему мистеру Вайссу, живущему на Ливард-авеню.
