Однако Йошуа отворил дверь и усадил гостя на кухне за дубовый стол.

– Подумай о том, что, возможно, у нас не так много шансов, – шепнул он жене, чтобы убедить ее подняться с дивана. – Всего на четверть часа, Рахиль, а потом снова ляжешь.

С мыслью об общине, о том, насколько желанна для них свежая кровь, Рахиль встала, держась за низ живота, и вышла на кухню в твердой уверенности, что Богоматерь неспроста выбрала данный момент, подвергая ее испытанию. Она должна знать, что боль – только кара, наложенная Господом. Что тошнота – всего лишь пылающий песок пустыни. Она последователь церкви, а значит, ничто телесное не должно останавливать ее на этом пути.

Вот в чем было все дело.

А потому Рахиль встретила его с улыбкой на бледном лице и пригласила сесть и принять дары Господа.

Окутанный ароматом, исходившим от чашки с кофе, он рассказывал, что побывал в Левринге и Эльсборге, осматривая жилье; послезавтра или в понедельник он собирается в Равнструп и Ресен, где тоже есть подходящие варианты.

– Господи Иисусе! – воскликнул Йошуа, поспешно извинившись перед женой, ибо она терпеть не могла, когда он всуе поминал имя Сына Богоматери.

– В Ресен? – продолжил он. – Это не по пути ли к плантациям Сьёрупа? Дом Теодора Бондесена, верно? В таком случае я могу позаботиться о том, чтобы вам он достался за нормальную цену. Пустует уже как минимум восемь месяцев. Если не больше.

По лицу мужчины скользнуло странное выражение. Йошуа этого, конечно, не заметил, зато заметила она. Выражение довольно неуместное.

– По дороге к Сьёрупу? – переспросил мужчина, рыская по комнате взглядом в поисках опоры. – Не знаю. Но я расскажу вам в понедельник, после того как взгляну на дом. – Он улыбнулся. – А где ваши дети? Занимаются?

Рахиль кивнула. Он казался не слишком разговорчивым. Неужели она неправильно раскрыла его сущность?

– А где вы сейчас живете? – уцепилась она. – В самом Виборге?

– Да, в городе живет мой бывший коллега. Несколько лет назад мы вместе ездили. Теперь он пенсионер по инвалидности.

– Вот как. Организм износился, как у многих других представителей вашей профессии? – спросила она и поймала его взгляд.

Он вновь смотрел на нее добрыми глазами. Ответил не сразу, но, может, он просто сдержанный. По крайней мере, нельзя считать это дурной чертой.

– Износился? Нет, не в этом дело. Лучше бы было так, если можно этого пожелать. Нет, мой товарищ Чарльз потерял руку в ДТП.

Он ребром ладони показал, какой части руки лишился коллега, и Рахиль ощутила приступ дурноты. Неприятные воспоминания. Он верно истолковал ее взгляд и опустил глаза.

– Да уж, неприятная вышла история. Но он оправился. – Неожиданно поднял голову. – Кстати! Послезавтра в Виндерупе состоятся соревнования по карате. Я подумал спросить у Самуэля – может, он захочет поехать со мной? Хотя, возможно, ему рановато с его больным коленом… Как у него дела? Он ничего не сломал, упав с лестницы?

Рахиль улыбнулась и взглянула на мужа. Вот оно, проявление сочувствия и заботы, которые проповедовала их церковь. «Возьми руку твоего соседа и нежно погладь ее» – так всегда говорил их священник.

– Нет, – ответил муж. – Колено у него распухло, как ляжка, но через несколько недель он поправится. Так вы говорите, в Виндерупе? Там будет соревнование, на которое можно приехать? – Он провел рукой по подбородку; наверняка вскоре захочет узнать подробности. – Мы можем спросить у Самуэля. Как ты думаешь, Рахиль?

Она кивнула. Конечно, если они вернутся к часу отдыха, будет здорово. Может, и остальные дети отправятся с ним, если захотят.

Он вдруг посмотрел на них с извинением:

– Ах да, мне бы это доставило огромное удовольствие, однако на переднем сиденье фургона можно разместиться только втроем, а сзади возить пассажиров запрещено. Но двоих я с радостью прихвачу. А остальных, может быть, в следующий раз. Как насчет Магдалены? Ей, случайно, не по вкусу такие развлечения? Она производит впечатление активной девочки. К тому же она, кажется, сильно привязана к Самуэлю?

Рахиль улыбнулась, а вслед за ней и ее муж. Прекрасное наблюдение и отличный вопрос. Создавалось ощущение, что в этот момент между ними установился близкий контакт. Словно он знал, насколько близки материнскому сердцу именно эти двое. Именно они из пятерых детей похожи на мать больше остальных.

– Отлично, вот и договорились. Да, Йошуа?

– Да, конечно, – улыбнулся муж.

С ним легко можно договориться, если только ему шлея под хвост не попадет.

Рахиль хлопнула по руке гостя, покоившейся на столе. Удивительно, какой ледяной она оказалась.

– Я уверена, что Самуэль с Магдаленой с удовольствием поедут. Когда им надо быть готовыми?

Он поджал губы и принялся высчитывать время на дорогу.

– Соревнования начинаются в одиннадцать. Нормально, если я заеду к десяти?

Допив кофе, он собрал со стола чашки и ополоснул их, словно это само собой разумеется. Затем улыбнулся хозяевам, поблагодарил их за гостеприимство и попрощался.

Когда он ушел, божественный покой окутал дом.

Боль внизу живота оставалась, но тошнота прошла.

Как же чудесно чувство любви к ближнему! Наверное, это самый прекрасный дар Господа человечеству.

– У нас не все гладко, Карл, – сказал Асад.

Мёрк понятия не имел, о чем идет речь. Двухминутный сюжет на канале «Ди Эр Апдейт» о «зеленых» гуманитарных посылках, исчисляемых биллионами крон, погрузил его в мир сновидений.

– Что именно не так, Асад? – услышал Карл собственный голос откуда-то издалека.

– Я старательно искал и могу с уверенностью утверждать, что заявлений о похищении людей в этом районе не было. Ни единого происшествия за все время существования улицы Лаутрупванг.

Карл протер глаза. Действительно, не очень хорошая новость, он согласен. Если, конечно, сообщение из бутылки не было шуткой.

Асад стоял перед ним и держал в руках пластиковую бадью с арабскими надписями, до краев наполненную неопределенной субстанцией, из которой торчал видавший виды нож для чистки овощей. Асад в предвкушении улыбнулся, отрезал кусочек и отправил его в рот. Над головой у него прожужжала недремлющая старая добрая муха.

Карл поднял голову. Может, стоит потратить немного энергии на то, чтобы ее прихлопнуть…

Он лениво огляделся в поисках смертоносного оружия и обнаружил его лежащим прямо перед собой на столе. Поцарапанная бутылка, сделанная из жесткого пластика, столкновения с которым гарантированно не перенесет ни одна муха.

«Осталось только хорошо прицелиться», – успел подумать он за секунду до того, как швырнул бутылку. Пробка была закручена не очень крепко. Хлопок по стене заставил Асада в изумлении посмотреть на светлую массу, медленно стекающую на пол.

И муха исчезла.

– Очень странно, – пробурчал Асад, не переставая жевать. – Я думал, что Лаутрупванг – это жилой квартал, а оказалось, это район с кабинетами и предприятиями.

– И? – спросил Карл, прикидывая, что за дерьмо бежевого цвета содержалось в его бутылке и издавало такую вонь. Неужели ваниль?

– Так вот, кабинеты и предприятия, – продолжал Асад. – Что же делал там человек, сообщивший, что его похитили?

– Может, работал? – предположил Карл.

Эта фраза исказила выражение лица Асада до гримасы, которую уместнее всего было бы трактовать как абсолютный скепсис.

– О Карл. Но он ведь даже не умел писать…

– Допустим, он не обладал природной грамотностью, Асад. Тебе знаком такой тип людей? – Мёрк повернулся к компьютеру и набрал название улицы. – Посмотри. Неподалеку от предприятий расположено множество учебных заведений, где могут получать образование иностранцы или молодые люди. – Он указал на один из адресов. – К примеру, приходская школа Лаутрупа. Школа для детей с социальными и психологическими проблемами. К тому же все-таки не исключено, что это мальчишеская шалость. Вот увидишь, когда мы дешифруем остаток письма, вполне может оказаться, что дети просто решили досадить преподавателю или нечто в этом роде.