— Значит, вы не обеспечите мне поездку в Америку?

— Я хочу помочь вам, мисс Пенхоллоу. Ваш отец был настоящим другом в прежние дни, когда наша фирма только начинала дело, покупая акции, и когда мы нуждались в новом корабле. — Мистер Нортон тяжело переместился. Он не любил говорить о периоде основания своей компании. — Это было, конечно, рискованное капиталовложение, однако все обошлось, — заключил он, запинаясь.

— Тогда и я сделаю не меньше, чем мой отец, — сказала Кейт оживленно. — Так как вы не пошлете корабли в Америку, пока продолжается война, Господи убереги нас, и многие будут стоять без дела, может быть, я смогу договориться о покупке одного из них?

— Корабля, вы говорите? А где вы найдете деньги для этого, вы, кто нуждался минуту назад?

— У меня все еще есть гостиница, — сказала Кейт с притворной скромностью. — Может быть, я смогу набрать еще десять тысяч фунтов в дополнение к тому, что мне уже уплатили. Конечно, этих денег еще недостаточно, но я думаю, может быть…

Нортон хитро взглянул на нее.

— А, так, значит, у вас все-таки есть деньги? — Он сел назад за стол. — Ну что же, давайте, скажем… пятьдесят тысяч фунтов.

— Двенадцать тысяч… я даже не уверена, смогу ли достать еще две тысячи, — сказала Кейт обеспокоенно.

— Хорошо, тогда двенадцать, — сказал мистер Нортон явно облегченно.

— И пусть это будет «Янки клипер». Мне нравится его вид.

— У вас взгляд отца на корабли. Хорошо, пусть будет «Янки клипер».

Двенадцать тысяч фунтов, подумал мистер Нортон, когда Кейт ушла, какая удача — избавиться еще от одного корабля. Когда он зажег свою трубку, его лоб беспокойно сморщился. Получил ли он выгоду? С Пенхоллоу никогда нельзя быть уверенным в этом.

Выйдя на улицу под дождь, Кейт улыбнулась. Она приехала в Бристоль, готовая заплатить любую цену даже за койку на борту корабля. Теперь же она приобрела целый корабль, и всего лишь за двенадцать тысяч фунтов! Конечно, надо будет заплатить за команду и некоторый ремонт, ремонт всегда требуется, но как легко она заманила старика в его собственную ловушку. Неужели же она могла позволить взять верх над Пенхоллоу!

Когда сделка с амстердамскими торговцами драгоценностями, господами Брандом и Роусфельдом, была завершена, Кейт, Бью и Син стали богатыми сверх самых смелых ожиданий, а Син оказался еще богаче благодаря значительному приданому, которое принесла ему Лидия.

После того как суды утвердили помилование, Бью и Син, получив горький урок, в благодарность вложили часть вновь обретенного состояния в добрые дела. Вместе с Кейт они восстановили и расширили дома призрения в гораздо большей степени, чем сэр Роджер Мухьюн мог представить себе, и так обустроили их, что они стали раем для всех старых моряков побережья. Затем они под руководством его преподобия Кастоллака и братства Троицы построили на мысе маяк, чтобы подавать сигнал кораблям в проливе и чтобы в будущем грабители не могли заманить их на мель. И наконец, они украсили церковь, выбросив громоздкие дубовые сиденья и установив вместо них изящные стулья, обитые кожей. Большую часть старых оконных стекол пришлось заменить новыми, плотно защищающими от ветра. Во всей округе не было церкви, которая могла бы соперничать с их церковью и в которой были бы установлены новая высокая кафедра, аналой и алтарь. Огромный склеп с его содержимым был приведен в порядок и опечатан, после чего легенды о Мухьюнах перестали распространяться.

Деревня тоже преобразилась вместе с новыми домами призрения и церковью. Старые дома были восстановлены, обновлены и сданы внаем, карнфортская гостиница тоже была отремонтирована Сином и Лидией и снова открыта для людей, так что путники, приезжая из далекого Кэмелфорда, останавливались там. Все потерпевшие крушение или изнуренные путешествием моряки находили приют и радушие за ее дверями.

Как ни странно, но не Кейт, а Син и Лидия купили большое поместье и вернули ему былое величие. Лужайки были подстрижены. Обновлены террасы с парапетами, где Син и Лидия могли сидеть и наблюдать, как в летние вечера тонкая синяя дымка повисала над деревней. Они редко покидали деревню. Им нравилось встречать рассвет над длинной золотой грядой утесов и ночь, спускающуюся на покрытые росой луга, наблюдать, как весной покрывается зеленью бук и как зреет инжир на южном склоне. А на заднем плане раскинулось, словно занавес, вечное море, всегда такое постоянное и в то же время такое переменчивое. Больше всего Син любил море, когда оно бушевало во время осеннего шторма. До них доносился грохот волн и скрежет гальки, как будто огромный орган играл всю ночь. Тогда он, ворочаясь в кровати, от всего сердца благодарил Бога, может быть, больше, чем любой другой человек, что ему не приходится в это время бороться за свою жизнь на побережье Мунтайда.

За три тысячи миль от Корнуолла Кейт Пенхоллоу скрипела пером по книге счетов, лежащей перед ней. Ее счета за бригантину «Золотая Леди II» показывали, что пристанские сборы, лоцманские услуги, питание во время путешествия в Бостон и портовые расходы поднялись от 47, 86 долларов до 50, 22. При таком тарифе компания «Пенхоллоу и де Ауберг» вынуждена поднять свои цены или компенсировать издержки за счет своих доходов. Одного этого было достаточно, чтобы заплакать.

Но Кейт, прервавшись, зевнула и взяла перочинный нож с роговой ручкой, чтобы подточить гусиное перо. Пыль, поднявшаяся около кишащего крысами склада товаров, забила ей глаза, отчего они отяжелели. Печальное монотонное песнопение грузчиков, поднимающих на борт бригантины груз, начинало действовать ей на нервы. С шести часов она водила пером по этой кажущейся бесконечной книге, где регистрировались счета, накладные, декларации судовых грузов и списки погрузки. Ее пальцы уже не гнулись и настолько одеревенели, что, казалось, принадлежали кому-то другому.

Время от времени Кейт поворачивалась, чтобы взглянуть в окно на пристань. Там был такой беспорядок, что она едва могла различить «Золотую Леди II», подставившую свои посеревшие рангоуты холодному голубому небу. Вспотев на холодном зимнем солнце, Бью работал больше, чем любой из пыхтящих грузчиков. Впрочем, он нещадно погонял их, потому что знал: из-за этого холодного западного ветра отлив начнется рано, и ему не хотелось упустить момент. Кейт немного отдыхала, наблюдая за серыми чайками, описывающими круги и кричащими над мачтами бригантины. Иногда они внезапно устремлялись вниз, надеясь поживиться у разбитого контейнера или бочки.

Прыщавый подросток, которого Бью удостоил звания клерка погрузки, повернул к ней свое глупое веснушчатое лицо.

— Один или два бочонка патоки для Уелдона и Кº, мэм?

— Три. Во имя всего святого, три! И запомни, не позволяй этим ублюдкам протыкать крюком мешки с мукой. Они еле шевелятся, как монахи ордена Монка и Пибоди.

Резко зазвенел колокольчик, и с улицы вошел смуглый человек с огромной бородавкой на подбородке. Одна из его закоптелых щек вздулась от жевательного табака, как будто он был болен свинкой.

— Привет. Хирд говорит, что вы ищете палубных рабочих.

— Да, это так, — живо откликнулась Кейт. — А вам не мешало бы снять шляпу в моем присутствии.

Вошедший какое-то мгновение пристально смотрел на нее, но подчинился. Он казался очень довольным.

— Значит, так, я привел пару негров, они снаружи… подходящие матросы. Полагаю, мэм, вы можете нанять их за полтора доллара в день… каждому… и питание.

Доллар и пятьдесят центов! Кейт выпрямилась, сердце ее замерло. Компания «Пенхоллоу и де Ауберг» нуждалась в дополнительных рабочих, но сейчас у нее было мало денег. Строительство второй и третьей бригантины обошлось гораздо дороже, чем они ожидали. Кроме того, слишком много было вложено в старую бригантину, которая стояла у причала. Однако нельзя было допустить, чтобы человек оставался в рабстве, когда существовала достойная работа, которую он мог бы получить. Кейт задумалась. Она надеялась заполучить пару рабочих для следующего рейса за семьдесят пять центов в день на каждого. Это было на пять центов ниже самой низкой текущей заработной платы. По расчетам, от Нью-Йорка до Бостона в зимнее время было пять дней пути. Но «Золотая Леди II» была так стара и тихоходна, что Кейт не могла рассчитывать добраться до Бостона и за семь дней. Дважды семь — четырнадцать, затем неделя там, в порту. Ее цепкие пальцы порхали над счетами. Шестьдесят три доллара! У нее и Бью не останется и десяти центов, чтобы совершить рейс и вернуться, не тронув основного капитала. Было ясно, что она не могла платить и семидесяти пяти центов.