В этом месте нам, видимо, следует сказать, почему Каин не желал, чтобы был вскрыт пакет. Кроме бумаг, проливавших свет на происхождение Франсиско, в пакете находились письменные указания, как разыскать спрятанные им сокровища. Эти сведения, как и сами богатства, должны были стать достоянием только Франсиско.

Содержимое пакета имело довольно большой объем. Из бумаг вытекало, что настоящее имя Каина было Чарльз Осборн. Однажды на прекрасной шхуне он шел из Бильбао к африканскому берегу, чтобы забрать оттуда рабов, и находился в плавании чуть больше суток, когда люди на его корабле заметили по курсу на расстоянии около мили шлюпку, в которой, казалось, никого не было. Стоял штиль. Поверхность воды была совершенно ровной, и корабль едва двигался вперед. Как только шхуна подошла ближе, с нее был спущен на воду ялик, чтобы осмотреть неизвестную шлюпку.

Посланный ялик вскоре вернулся, таща ее на буксире. На дне шлюпки лежало несколько человек, которые выглядели как скелеты и были близки к смерти. Среди них, в состоянии полного истощения, находились негритянка с ребенком на груди и белокожая женщина.

Осборн, по его собственным словам, был в то время человеком без прочных убеждений, склонным к удовольствиям, и не был еще закоренелым грешником и убийцей, каким стал позднее. В нем жили тогда еще человеческие чувства, и он проявил милосердие, приняв на борт шхуны всех живых, находившихся в шлюпке. Некоторые пришли в себя, другие были настолько истощены, что спасти их не удалось. Среди первых находилась Сесили Темплмор и ее дитя, которое вначале считали умершим. Негритянка, истощенная перенесенными страданиями, умерла уже на борту шхуны. Оказавшаяся, к счастью, на шхуне коза, заменила ребенку кормилицу, и, прежде чем Осборн подошел к берегу, мальчик снова приобрел здоровье и силу, а его мать — прежнюю красоту.

Мы пропустим значительную часть материалов из бумаг Каина и остановимся лишь на тех, которые имели значение для Франсиско. Каин, или Осборн, как его звали раньше, был чудовищен в своих страстях, и миссис Темплмор стала его любовницей. После возвращения в Бразилию с грузом рабов он для успокоения совести стал выдавать Сесили за свою жену. Но это было лишь слабое утешение ее страданиям. Она, привыкшая с детства к аристократическому образу жизни и утонченной воспитанности, оказалась навсегда потерянной для мира, в котором жила ранее, вырванной из общества, возвратиться в которое у нее не оставалось надежды, связанной с людьми, которых она одновременно и боялась, и ненавидела. Дни и ночи проводила она в слезах, а когда Осборн, разрушитель ее счастья, начал грубо обращаться с ней, будущее стало видеться ей все более печальным. Ее единственным утешением оставался ребенок. Не будь его, а также страха, что он подпадет под тлетворное влияние окружающих, она с радостью приняла бы смерть. Так и жила она. Ради него она стремилась удержать Осборна от злодейской карьеры, уводившей его все дальше; ради него она кротко переносила издевательства и побои. Если Осборн прежде занимался таким позорным делом, как работорговля, то впоследствии перешел к преступлениям — он стал пиратом. Но не расставался с Сесили и ребенком. Дольше держаться она не могла. С каждым днем молодая женщина становилась все слабее, и горе скоро все равно бы положило конец ее мучениям, если бы их не ускорила жестокость Каина. Упреки с ее стороны в жестокости к людям привели его в ярость, и он ударил ее так сильно, что она упала. Она умерла с просьбой к небу, чтобы оно уберегло ее сына от преступного образа жизни, и простила Каина, выражавшего раскаяние и дававшего обещания, которые он потом не выполнил.

Это были основные факты, оставленные Каином и касавшиеся несчастной матери обоих молодых людей, которые, прочитав эти бумаги, сидели молча, держась за руки.

Молчание вскоре было нарушено Эдвардом, он начал задавать брату бесчисленное множество вопросов. И, отвечая на них, Франсиско подробно рассказал ему о своей жизни, полной приключений.

— Что же касается сокровищ, Эдвард, — сказал Франсиско, — то я не могу ими воспользоваться.

— Тебе и не надо, — отвечал Эдвард. — Они принадлежат тем, кто захватил пиратский корабль, и должны быть разделены в качестве призовых денег. Тебе не нужно брать оттуда ни гроша, но я надеюсь, что заполучу приличную часть. Кроме того, береги эти бумаги, ведь они предназначены тебе.

Адмирал уже знал о всех событиях на суде и направил Эдварду письменное приглашение, в котором указывал, что будет счастлив принять его на адмиральском корабле вместе с братом в удобное для них время, а также увидеть у себя и дочь испанского губернатора, которую он, на все время ее пребывания в Порт-Ройяле, берет под свое покровительство. Клара с радостью приняла это предложение, и на второй день после суда они появились на борту адмиральского судна. Клара и Франсиско были представлены адмиралу. Им отвели первоклассные каюты с подобающим обслуживанием.

— Мистер Темплмор! — сказал адмирал. — Я боюсь, что мне придется послать вас в Пуэрто-Рико, вы должны вручить губернатору послание о том, что его дочь спасена.

— Мне кажется, сэр, вам следует послать туда другого, а меня оставили бы здесь, чтобы лично заверить его дочь в ее счастье!

— Как? Вы хотите жениться на ней? Тогда вы о себе высокого мнения! Подождите же, пока не станете капитаном, сэр.

— Думаю, этого ждать осталось недолго, — скромно отвечал Эдвард.

— Между прочим, — продолжал адмирал, — вы не упоминаете о сокровищах, спрятанных на острове.

— Но эти сведения имеет лишь мой брат, а не я!

— Сокровища нужно доставить сюда, и я думаю, что за ними следует послать вас, Эдвард. Мистер Франсиско, вы могли бы пойти вместе с ним.

— С вашего позволения, сэр, — отвечал, улыбаясь, Франсиско, — я лучше подожду, пока Эдвард не станет капитаном. Жена и сокровища должны прийти вместе. До его свадьбы я не намерен расставаться со своими бумагами.

— Честное слово, — произнес капитан Манли, — мне хотелось бы, Темплмор, чтобы вы получили назначение, поскольку, как мне кажется, от него многое зависит: счастье молодой леди, часть моих призовых денег, восьмушка адмирала. Действительно, адмирал, обстоятельства требуют повышения, и я убежден: он его заслужил.

— Я тоже, Манли, — отвечал адмирал. — И в доказательство того, что я тоже так думаю, сейчас войдет мистер Хадлей с приказом в руках, на котором отсутствует всего лишь самая малость…

— Ваша подпись, сэр, как я полагаю, и ничего больше, — дополнил капитан Манли, обмакивая при этом перо в чернила и протягивая его своему начальнику.

— Вы угадали, — отвечал адмирал, ставя подпись на приказе. — А теперь… Теперь ничто больше не мешает. Желаю вам счастья, капитан Темплмор!

Эдвард согнулся в глубоком поклоне. Лицо его сияло от счастья.

— Я не могу раздавать чины офицерам, адмирал, — сказал Франсиско, передавая ему на подпись еще один документ о назначении, — но я могу давать пояснения, которые вы не посчитаете неважными, поскольку сокровища, кажется, довольно значительные.

— Разумеется, мистер Темплмор! Манли, вам следует выйти в море с рассветом! — воскликнул адмирал. — Да, этого будет достаточно, чтобы полностью загрузить ваш баркас! Вот прочтите. Я должен подготовить на вас приказ и приложить его копию к копии этих ценных бумаг. Оригинал слишком дорог, чтобы подвергать его опасностям вашего плавания.

— По мнению их бывшего владельца, они должны были сделать меня счастливым, — произнес Франсиско с печальной улыбкой, — но я не хочу марать об них свои руки.

— Совершенно правильно, молодой человек. У вас прекрасные принципы! Но мы не будем воспринимать их буквально, — отвечал адмирал. — А где же молодая леди? Передайте ей, что обед уже на столе!

Через четырнадцать дней после этого разговора капитан Манли возвратился с сокровищами. «Энтерпрайз» под командованием другого офицера тоже вернулся из Пуэрто-Рико с ответом губернатора на уведомление о спасении дочери. Письмо изобиловало изъявлениями благодарности адмиралу и восхвалениями Эдварда, а также содержало самое важное: губернатор давал благословение молодому офицеру и дочери, которое подкреплял дюжиной ящичков с золотыми дублонами.