13

На следующий день, когда они снова остались одни в доме, Какуко позвала его и приказала выгрести золу из печки. - Я могла бы сделать это сама, но зачем, раз есть денщик? - сказала она. Кадзи промолчал. Он вдруг вспомнил Митико, как она, повязав голову полотенцем, вот так же выгребала золу, и у него защемило сердце. Кажется, нехитрое дело, а как много в нем смысла! Какая огромная разница между золой от огня, согревающего твой дом, и золой в чужом очаге! - Брат ужасно нервничает, - заговорила Какуко, наблюдая за движениями Кадзи. - Он места себе не находит, с тех пор как американцы высадились на этом Лусоне. На словах он по-прежнему хвастает, что Квантунская армия самая огромная и могучая в мире... А вдруг - разумеется, это только предположение - вдруг Советская Армия тоже окажется сильнее нас?.. Кадзи собрал золу в ведро, подложил угля и только тогда повернулся к девушке. - Что это, проверка? Господин поручик сообщил вам о моей неблагонадежности, и вы решили испытать меня? - Да нет же! Просто мне кажется, что вы не считаете Квантунскую армию самой сильной. Вот я и спрашиваю... - Из чего вы так заключили? - Из того, что у вас достало храбрости совершенно спокойно заявить мне, что между нами нет и не может быть никаких человеческих отношений. Разговор принимал неожиданный оборот. Что у нее на уме, у этой девушки? - Самая сильная армия... Такой вообще не бывает. - Кадзи встал и поднял ведро. - Солдаты воюют, как предписано полевым уставом, вот и все. А суждения в большем масштабе выносит его превосходительство генерал Ямада. - Слушайте, - ее лицо неожиданно приняло таинственное выражение, - признайтесь, вы соскучились по жене? Хочется повидать ее? Я к тому, что неизвестно ведь, что нас ждет впереди. Кадзи поставил ведро на пол. - Вот вы сказали вчера, что война разрушила все человеческие порядки... У меня брат офицер, и я не испытала этого на себе. Но будь у меня возлюбленный в армии, я, наверно, рассуждала бы так же, как вы. Дома я боялась, что меня заберут на трудовую повинность, вот и удрала сюда, к брату. А теперь думаю: случись здесь что-нибудь, что тогда? Не лучше ли уехать обратно в Японию, к маме?.. - Да, лучше вам уехать. Как бы ни повернулись события, здесь чужая страна. - Так вот, сделать вам напоследок подарок от паразитки? - Лицо Какуко разгорелось от возбуждения. - Хотите, я вызову сюда вашу жену? У нас в доме вы сможете свободно встречаться. Лицо Кадзи, на мгновение просиявшее, снова обрело непроницаемое выражение. - Спасибо вам, но это лишнее. Вы хотите облагодетельствовать слугу... А вы подумали о моей жене? Хотите, чтобы она страдала, увидев меня в денщиках? - Он снова поднял ведро и направился к двери. "Митико, я мечтаю о встрече с тобой, но пусть эта встреча будет не здесь!" - Постойте! - в голосе девушки звучала обида. - Я предложила это из самых лучших побуждений. - Я верю, верю в ваши добрые чувства, - ответил Кадзи. - Но у нас с вами слишком разное положение и слишком разное отношение к жизни.

14

Если б Кадзи и согласился, ему все равно не удалось бы встретиться с Митико. Началась генеральная перегруппировка войск в Маньчжурии. Поставленная перед необходимостью укрепить оборону Японских островов, ставка приняла решение о переформировании частей, расположенных вдоль советской границы. Квантунская армия должна была пополниться вновь сформированными дивизиями, большая же часть войск, ранее находившихся на границе, подлежала отправке в Японию. Говорили, что в Японию перебрасывалось около трети оружия и значительная часть командного состава. В подразделениях отбирали солдат для пополнения вновь сформированных дивизий. В тот вечер, когда Кадзи вернулся в казарму, списки предназначенных к переводу были уже готовы, и в сумрачном помещении царила предотъездная суета. Солдаты в полном обмундировании поспешно и молчаливо заканчивали сборы, и Кадзи тоже внутренне приготовился. Подозрительный в политическом отношении солдат, да к тому же "приблудный", из госпиталя, несомненно, подлежал отправке в первую очередь. С точки зрения армейских порядков это было даже закономерно. И действительно, его сразу же вызвали. В канцелярии зауряд-офицер, подпрапорщик пехоты, объявил ему об отзыве с должности денщика и о переводе в другую часть. - Получи обмундирование и собирайся. Отправка в четыре утра. - В какой пункт следуем? - спросил Кадзи. - Поступишь под команду начальника эшелона. Остальное не твое дело. Все, можешь идти. В вагоне - как в сарае. Битком набитый солдатами поезд бежал вперед - никто не знал куда. Привезут в какой-нибудь порт, погрузят на транспорт и отправят на Южный фронт. Или в Японию? В первый день их везли словно бы на юго-запад, но потом и этого нельзя было определить. Окна были задраены, поезд то и дело останавливался, поворачивал, менял направление, это мешало ориентироваться, Даже толки о том, что их, возможно, везут в Японию, больше не радовали. Куда бы ни везли, все равно война - мысль об этом омрачала сознание. Разговор перешел на жратву, толковали о женщинах. Постепенно люди оживились. Но чем бодрее звучали голоса и раскаты смеха, тем в сущности бессмысленней становилась беседа. Ведь, пожалуй, никому не удастся полакомиться всей этой жратвой, о которой они говорили, и никакая женщина больше не будет принадлежать никому из них. И если даже в прошлом кому-то довелось есть самые вкусные в мире блюда и наслаждаться любовью первой красавицы поднебесной - к чему все это сейчас? Сейчас они всего лишь составная часть материального обеспечения армии, необходимая для военных действий, которая транспортируется с одного места на другое, и все для одной цели. И опять людьми завладела все та же неотступная, тревожная мысль: куда их везут? - Хоть бы сказали куда! Все равно сообщать об этом некому! - проворчал кто-то рядом с Кадзи. - Похоже, что не очень далеко... - неуверенно ответил Кадзи. - Едем почти двое суток, скорость вроде небольшая, то и дело подолгу стоим. Вот только никак не пойму - на север едем или на юг... - Мороз, так что одно по крайней мере ясно: до южных морей далеко! - сказал другой, сидевший спиной к Кадзи. - Южные моря... - послышался чей-то мечтательный голос. - Эх, попасть бы туда напоследок... - Все равно умирать, так хоть прокатиться за границу на казенный счет, а? - подхватил тот, что сидел спиной к Кадзи. - Ни разу не доводилось погулять с иностранкой... А хорошо бы разок попробовать! На юге, говорят, бабы горячие... - Да, а тут в самый интересный момент припожалует в тебя гаубичный снаряд... - И получится, как в песне поется: "Ах, он погиб, не вернется наза-а-а-д..." Хохотали. Кадзи сидел молча, обхватив колени руками. Север, юг... Все равно этот поезд - эшелон смерти. Переформирование частей означает, что Квантунская армия разворачивается в боевые порядки, готовится к боям. Кадзи уткнулся лицом в колени. Ему казалось, что сквозь стук колес он слышит далекий шепот Митико: "Тебя пошлют на фронт, я знаю... Поэтому хотелось повидаться... Тебя пошлют на фронт..." Так говорила она в то далекое холодное утро в убогой комнатушке за казармой. Женское сердце уже тогда разгадало жестокую правду... Глубокой ночью эшелон прибыл в пункт назначения. Темень, мороз. Судя по всему, их не вывозили из Маньчжурии. Так оно и оказалось. По прямой отсюда было километров пятьсот до пограничного городка, где они грузились в эшелон. Выстроились на платформе, долго стояли, ожидая приказа.

15

Кадзи попал в одиннадцатую роту. В деревянном здании казармы он провел два совершенно свободных и тревожных дня. Большинство солдат составляли старослужащие, все они служили по четвертому и пятому году, все сплошь "будды" и "боги", как их называли в пехоте, в основном бывшие артиллеристы. Но теперь матчасть их бригады вывезли в Японию для нужд обороны, а их рассортировали по пехотным частям. - Ты нас дрянью не корми! - восседая на койках, недовольно ворчали старослужащие, когда Кадзи с кем-нибудь из таких же, как он, "младших" подавал им обедать. Еще недавно они надеялись, что вместе со своими пушками попадут в Японию. Теперь, когда эти надежды рухнули, особенно оскорбительной была мысль, что их уравняли с этими ублюдками "пехтурой". Ефрейтор Акабоси при первой же раздаче еды заявил, что Кадзи налил ему неполную миску, и уже замахнулся, чтобы ударить его, но, к счастью, Кадзи держал в руках миску с супом приятеля Акабоси. Только это обстоятельство спасло Кадзи. С этой минуты, куда бы он ни пошел, его не покидало чувство, что квадратная физиономия Акабоси неотступно следит за ним. На второй день перед отбоем внезапно раздалась команда "Смирно!" и вошел офицер. - Есть здесь солдат по фамилии Кадзи? - спросил он. - Есть! - Кадзи сделал шаг вперед. Он не верил глазам. Перед ним стоял Кагэяма, его старый приятель еще со студенческих лет. Они расстались, когда Кадзи ехал работать на рудник в Лаохулин. - Здорово, Кадзи! Живой? Кадзи улыбнулся и пожал плечами. "Да и тебя ничего не берет", - хотел он сказать. Но ответить так мешала разница в званиях. Удивление и радость первой минуты сменились чувством неловкости. - Вольно! - привычно, по-офицерски скомандовал Кагэяма, оглядев остальных. - Я подпоручик Кагэяма. Назначен в вашу роту. Буду обучать вас. Человек я рассеянный, могу что-нибудь и забыть. Так что рассчитываю на вашу добросовестность и усердие... Кадзи, ступай за мной. Кадзи вышел следом. - Ну, как жил, рассказывай, - приветливо, дружески улыбаясь, обратился к нему Кагэяма, но Кадзи продолжал молчать. Неопределенная усмешка бродила по его лицу. - Сегодня утром приехал, стал просматривать списки и вдруг вижу твою фамилию! Вот удивился! Выходит, гоняют тебя из одной части в другую? Кадзи кивнул. - А как поживает Митико? Вы поженились? - Да, - Кадзи наконец-то обрел дар речи. - Тогда же и поженились. - Поздравляю! - Кагэяма внимательно рассматривал Кадзи с минуту, потом засмеялся. - А я вот офицер, странно? - По правде говоря, есть немножко! - А ты почему не пошел в училище? - Каждому свое. - Наконец-то Кадзи овладел собой. - Не хотелось поступать против совести. - Ну и как, удалось остаться в ладу? Кадзи улыбнулся. - Я не смею сравнивать себя с господином подпоручиком. - "Но, - подумал он, - можешь поверить, мне тоже пришлось выдержать нелегкую борьбу. Не захотел больше быть овчаркой, стерегущей отару... Теперь вот сам попробовал стать овцой... Но только похоже, что гонят-то нас вроде бы на бойню..." - Ну, а ты как живешь? - спросил он. - Я? - Кагэяма откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. - Я меньше задумывался о моральных проблемах, больше - о конкретных, материальных. Передо мной стоял выбор - или попасть в солдаты и получать зуботычины, или стать офицером, лакомой добычей для снайперов... - Ну, молодец, что сумел подойти к решению проблемы с таких позиций, - усмехнулся Кадзи. Ирония не ускользнула от Кагэямы, но он ответил улыбкой. - Я вообще, знаешь ли, не такой уж блюститель морали, чтобы пытаться сохранить душевную чистоту в помойной яме... В дверь постучали. Вошел вестовой командира роты. - Господин подпоручик, вас просит командир роты. Кагэяма кивнул. Когда вестовой вышел, Кагэяма, одергивая китель, сказал: - Послушай, почему бы тебя не аттестовать на ефрейтора? В роте нет ефрейторов пехоты, все бывшие артиллеристы... Ну, еще поговорим. - Разрешите идти? - спросил Кадзи. - Да, ступай, спасибо за службу. Кадзи подчеркнуто лихо отдал честь. Он сделал это ради шутки. Но больно укололо сознание, что, будь в комнате кто-нибудь посторонний, он вынужден был бы всерьез вытягиваться перед Кагэямой. Спектакль с переодеванием из костюма в мундир постепенно переставал быть спектаклем.