Мэри не отвечала, она терлась щекой о плечо Мейсона и на ее глазах появлялись слезы. Но Мейсон Кэпвелл этого не видел.

София с таким трудом пережила разговор с Лайонелом Локриджем, что домой, вернее, в дом своего бывшего мужа, в свой бывший дом, она прямо-таки ворвалась. Тяжелая резная дубовая дверь буквально распахнулась, и София влетела в гостиную. Выражение ее лица никому не предвещало ничего хорошего.

Мистер Кэпвелл, услышав торопливые шаги Софии, сбежал в гостиную.

– Дорогая, – ничего не подозревая, радостным голосом обратился он к ней, – давай же скорее пойдем, стол уже начали украшать.

Он обнял Софию за шею и хотел увлечь за собой, но она, резко передернув плечами, сбросила руку СиСи и зло посмотрела на него.

На лице СиСи появилось недоумение, он даже отошел на шаг от женщины.

– Что случилось, София? Что с тобой? Чем ты так разгневана?

– Ты знал… – прошептала София, – ты все знал.

– Что я знал, София, что? – СиСи явно не понимал, о чем она говорит.

– Ты знал, ты знал о моей болезни, – огромные глаза Софии зло засверкали, когда она посмотрела на СиСи. – Ты знал о моей болезни еще до того, как я тебе о ней рассказала.

– София, София… – попытался успокоить женщину мужчина.

– Ты об этом знал. Но почему, СиСи, ты ничего не сказал мне?

– София… – вновь попытался остановить ее СиСи.

– Нет, погоди, я скажу. Я скажу все, что мне хочется, – София негодовала, – ты все знал, а вел себя так, как будто впервые слышишь Я думала, что это любовь. Я даже была уверена до сегодняшнего дня, что это любовь… А получается… СиСи, ведь получается, это была самая обыкновенная жалость.

– Что ты, София?

– Нет, я не хочу об этом больше говорить. Нет, мне очень тяжело…

– Успокойся, успокойся, – наконец разобравшись в чем дело, попытался утешить Софию СиСи.

– Я уже во всем разобралась, – плечи Софии нервно дрогнули.

– Нет, все не так! София, я тебе сейчас объясню, все совершенно не так, как ты думаешь.

– Почему? Почему ты сам не мог мне сказать? Почему мне должны…

– Кто тебе сказал? – вдруг вставил СиСи.

– Ну почему мне должны говорить посторонние люди? А ты? Ты, самый близкий мне человек, молчал, прикидываясь, что слышишь о моей болезни впервые. Ведь ты все знал и обманывал меня. СиСи, как ты мог?

– София…

– Нет, погоди, я все скажу. Ты хочешь, чтобы наши отношения были честными, но сам, сам поступаешь нечестно в отношении меня, нечестно даже в отношении к самому себе. СиСи, зачем ты меня обманывал?

– София, пойми, я тебя люблю, это сейчас самое главное.

– Нет.

– Да, София, да, – очень твердым голосом сказал СиСи.

Тяжелая дубовая дверь гостиной дома Кэпвеллов распахнулась и двое мужчин вошли, неся перед собой огромную корзину цветов.

– Мистер Кэпвелл, – обратился старший из них, усатый, в странно-измятой сине-красной кепке, – куда поставить цветы?

– Ах, цветы? – вдруг встрепенулся СиСи, – несите их вон туда, – он указал рукой в сторону террасы.

– На террасу? Ставить прямо на столы?

– Да-да, ставьте куда хотите эти цветы, – СиСи посмотрел на огромный букет, потом на Софию.

Та нервно передернула плечами и двинулась по лестнице на второй этаж.

– Черт! Эти цветы… – сам себе прошептал СиСи Кэпвелл.

Мужчины с корзиной цветов переглянулись.

– Странные эти Кэпвеллы, – сказал младший из них своему напарнику.

– Почему странные?

– Какие-то они… вечно у них проблемы.

– А ты откуда знаешь? – спросил старший.

– Да все в городе говорят. Сейчас у них дочь сидит в сумасшедшем доме… Да и вообще в их семье творится черт знает что.

– Какое тебе до этого дело? Тебе платят за то, что ты привозишь цветы, а не за то, что ты распространяешь о Кэпвеллах всякие сплетни.

– Да я не распространяю, – сказал тот, который был помладше.

– Признайся, а здорово было бы жить в таком доме! – сказал мужчина в сине-красной кепке.

– Об этом не могу даже и мечтать. Дом достался им по наследству.

– Богатыми рождаются, – сказал младший.

– Да нет, богатым можно родиться, но потом стать бедняком. Богатыми становятся, – сказал тот, который был постарше.

– А что же ты не стал богатым? – поинтересовался носильщик, опуская корзину на край огромного стола, застланного хрустящей белой скатертью.

– Почему не стал богатым? Не знаю, как-то не повезло мне в жизни.

– Вот видишь, если бы ты родился богатым, значит и сейчас ты был бы богатым и не носил бы эти дурацкие корзины цветов.

– Возможно, возможно. А что у них здесь сегодня произойдет?

– Наверное, праздник. Эти Кэпвеллы всегда на День Независимости устраивают самые большие в городе праздники. Раньше с ними могли еще состязаться Локриджи, а сейчас уже нет, – сказал мужчина в сине-красной кепке, поправляя яркие цветы в корзине.

Хотел бы я, Чарли, поприсутствовать на этом празднике. Небось танцы будут, фейерверк…

– Ну, фейерверк – обязательно. Кэпвеллы всегда устраивают самые шикарные фейерверки, это делал еще их отец, а потом как-то пошло по наследству,

– Хорошо иметь богатых родителей, – вновь сказал рабочий помоложе.

Перл заглянул в общую комнату. Он уже сбросил свой дурацкий шутовской мундир и сейчас был в сером спортивном костюме. Келли, вновь погрустневшая, расхаживала по комнате, скрестив на груди руки.

Она зябко поеживалась, как будто в общей комнате было очень холодно.

– Келли, – возбужденно воскликнул Перл, – твои родители обязательно вернутся, они заставят доктора Роулингса дать разрешение на твое посещение.

Но слова Перла не произвели на Келли ни малейшего впечатления. Она с таким же сосредоточенным и замкнутым выражением на лице прошла в глубину комнаты.

– Послушай, Келли, а ты, случайно, не сказала своим родителям, что с тобой и я нахожусь здесь? – поинтересовался Перл.

Келли вместо ответа покачала головой.

– Ну что ж, тогда отлично.

– Отлично? – переспросила Келли и глянула в глаза Перлу.

– Ну да, в общем-то, хорошо, что ты не сказала. Знаешь, у меня как-то давно был один приятель, которого тоже засунули в такую мышеловку, – Перл перебросил свой дурацкий мундир с одной руки на другую.

Он говорил очень серьезным голосом и Келли прислушалась к его словам, еще не понимая, куда клонит Перл.

– Ну и что, – Келли смотрела прямо в глаза Перлу, – он выбрался из мышеловки?

Перл несколько мгновений молчал, но потом грустно ответил:

– Нет.

– Ясно, – сказала Келли и опустила голову.

– Знаешь, я хотел ему помочь, точно так, как хочу помочь тебе, но не успел.

– Не смог тогда, не сможешь и теперь, – сказала Келли.

– Посмотрим.

– Меня никогда отсюда не выпустят, пока я не выполню то, чего от меня требуют. А я не знаю, чего они от меня хотят, – сказала Келли.

Но договорить Келли и Перлу не дали. Дверь с шумом распахнулась и сестра Кейнор вместе с Адамсом вкатили в комнату тележку, на которой в лечебнице развозили пищу и лекарства.

Вслед за ними в палату вошел мистер Мориссон. На нем, как и прежде, была смирительная рубашка. Адамс на ходу пытался объяснить, что же все-таки произошло в палате Леонарда Капника – Перла.

– Понимаете, он бы с ней ничего не сделал, если бы она не пришла к нему.

Сестра Кейнор кивала головой.

– Правильно, правильно, мистер Адамс, вы абсолютно правильно все говорите.