– Так вот, она сама пришла к нему в комнату и сама разделась. Он здесь ни при чем.

– Знаете, мистер Адамс, – но обращаясь сразу ко всем, громко заговорила сестра Кейнор, – мы все с вами живем в обществе и недостойное поведение одного из вас бросает тень на другого. Поэтому доктор Роулингс и принял такое решение – наказать всех сразу, всех без исключения.

– Но это несправедливо, – густым басом сказал Мориссон.

Его руки были связаны и ему доводилось жестикулировать всем своим огромным телом.

По случаю появления сестры Кейнор, Перл облачился в свой дурацкий мундир и на его лице появилось кичливое выражение победителя. Элис, вошедшая в палату вслед за Адамсом, Мориссоном и сестрой Кейнор, уселась за круглый стол и принялась завершать начатый рисунок.

– На сегодня все развлечения отменяются, – прокричала сестра Кейнор, подбежала к столу и вырвала у Элис рисунок.

Та беспомощно опустила голову.

Но тут вмешался Перл. Он с горделивой гримасой выхватил из рук сестры Кейнор лист бумаги и громко крикнул:

– Ах ты дрянь! Мистер Уэн получит награду из рук отца нации. Еще, пожалуйста, нарисуйте одну звезду, Элис, – проговорил Перл, выкатил грудь и постучал по ней кулаком. – Всем все понятно?

Пациенты с изумлением смотрели на эту до крайности нелепую сцену.

– Вы что, хотите, чтобы всех больных отправили по палатам, мистер Капник? – прошипела сестра Кейнор и вновь вырвала рисунок из рук опешившей Элис.

Великан Мориссон хотел было вступиться за девушку, но Адамс его сдержал:

– Не надо. Не надо, – прошептал он, едва дотягиваясь до плеча Мориссона, но тот стряхнул с себя Адамса, как назойливую муху.

Перл повернулся к гиганту Мориссону и воздел вверх руку.

– Вы почему не исполняете приказаний своего президента? – выкрикнул Перл.

– Никакой вы не президент, – сказал Адамс, снял свои круглые очки и принялся протирать стекла.

– Я не президент? – возмутился Перл.

– Конечно, никакой вы не Джордж Вашингтон.

– Это еще почему? – Перл осмотрел всех присутствующих горделивым взглядом.

– А потому что Джордж Вашингтон никогда бы не испортил нам День Независимости, никогда бы не испортил нам праздник. Здесь так мало праздников… Так мало, – потряс сжатыми кулаками над головой Адамс.

– Марта, – громко сказал Перл, пересек комнату по диагонали, взял в свои руки ладонь Келли и бережно погладил ее, – Марта, – повторил он, – и все здесь присутствующие: мы сограждане и должны поддерживать огонь свободы, – патетично восклицал Перл.

– Я хочу сосисок! – громовым басом произнес мистер Мориссон и дернул своими широченными плечами так, что его смирительная рубашка едва не расползлась по швам.

– А я хочу фейерверк, и еще я хочу клубничного мороженого. Как я хочу клубничного мороженого! – молитвенно сжав перед собой руки, шептал Адамс.

– Граждане! Я устрою вам фейерверк, – выкрикнул Перл, – даже если мне придется поджечь все свои зубы. Американцы! Мы сильны своим нерушимым единством, а поодиночке – пропадем.

И в ответ на это восклицание все больные вскинули вверх правые руки со сжатыми кулаками.

– Ура! Ура! Ура! – дружно на всю комнату закричали они.

Сестра Кейнор даже вздрогнула и испуганно выбежала из помещения.

СиСи Кэпвелл задержал Софию на лестнице.

– Давай все-таки поговорим. София немного смягчилась.

– Ну что ж, давай, СиСи, поговорим, хотя мне уже не хочется этого делать, – София вернулась в гостиную. – Ты играл со мной.

– Вовсе нет, – ответил мужчина.

– Лайонел Локридж рассказал тебе о моей болезни, он рассказал тебе все и ты обо всем был осведомлен, но продолжал играть, продолжал лицедействовать. Ты продолжал играть даже после того, когда я тебе сама рассказала.

– Дорогая, но для меня это не имело ровно никакого значения.

– Это еще одна ложь! – резко бросила в лицо СиСи София. – Пока ты не услышал про мою болезнь, ты не хотел меня видеть.

– Ты не права, София, – немного виноватым голосом растерянно произнес СиСи, – ты не права. – Я думал, боялся… что-нибудь должно было случиться, – СиСи прижал ладони к лицу.

– Наверное, ты думал, что я приду к тебе на поклон, – предположила София.

– Но теперь-то, София, все кончено…

– Ты говорил это тысячу раз, – София рванулась, чтобы уйти.

– Но и ты, София, не всегда была со мной абсолютно честной.

София от этих слов остановилась и очень медленно повернулась к СиСи.

– Одну твою ложь звали Ченнинг и ты лгала мне двадцать лет. Что, это по-твоему, ерунда? – спросил СиСи Кэпвелл.

– Я хотела, я очень хотела тебе обо всем сказать, но ты, СиСи, сам все время обрывал мой разговор или уходил от него.

– И ты перестала мне об этом рассказывать, да? София, тебя еще удивляет, что я не могу справиться с нашими проблемами? – начал СиСи. – Но во всей этой истории единственным пострадавшим являюсь я – СиСи Кэпвелл, или ты так не считаешь?

София задумалась. Несколько мгновений СиСи и София молчали, глядя друг другу в глаза.

– Знаешь, София, ты мне была нужна тогда и очень нужна теперь.

Выражение лица Софии изменилось, горечь исчезла. Она стала спокойной и даже попыталась улыбнуться.

В гостиную сбежала Иден и своим присутствием прервала разговор Софии и СиСи.

На Иден были ярко-красное шелковое платье, синий пояс и такие же синие бусы. Она выглядела очень счастливой и довольной.

– Послушайте, и зачем это Рубан украшает бельведер? Мне кто-нибудь может ответить? О, мама! – увидев Софию, радостно воскликнула Иден и бегом спустилась к отцу и к матери.

– Не только бельведер, но также и весь дом. Я решил устроить наш традиционный праздник по случаю Дня Независимости.

– Сегодня? – Иден с удивлением посмотрела на отца.

София смущенно опустила голову.

– Будет звучать музыка…, коктейли, танцы всю ночь, фейерверк… Надеюсь, ты, Иден, тоже придешь? – галантно пригласил свою дочь СиСи.

– Заманчиво, это очень заманчиво, – сказала Иден и повернулась к Софии. – Мама, а ты придешь?

Но вместо Софии ответил СиСи.

– Мама придет непременно и мы с ней подготовим для вас сюрприз – кое-что скажем. Но это будет чуть-чуть позже, – СиСи пристально посмотрел в глаза Софии, как бы боясь, что она начнет противиться.

Иден с недоверием посмотрела на отца, потом на мать, наконец, лукаво усмехнулась. СиСи подмигнул дочери, та улыбнулась еще шире.

Когда Круз Кастильо вошел в "Ориент-Экспресс", Сантана уже сидела за столиком. Он ей улыбнулся как можно более ласково и положил на стол небольшую коробочку, украшенную шелковой ленточкой.

– Это тебе, – тихо, глядя прямо в глаза жене произнес Круз.

Сантана посмотрела вначале на мужа, потом на подарок, с каким-то легким недоверием улыбнулась, протянула руку и взяла украшенную коробочку.

Наконец Сантана, как бы не решаясь, посмотрела на Круза.

"Можно открыть?" – взглядом спросила она. Круз понял вопрос.

– А ты попробуй угадать что там. Сантана задумалась.

– Ну, думай же, думай.

– Ой, я не знаю, должно быть, что-нибудь очень красивое.

– Как сказать, может быть и не очень.

– Давай я открою, зачем ломать голову.