Выражение лица Келли было таким, как будто она напряженно пыталась что-то вспомнить. Как будто она пыталась ухватить тоненькую ниточку дрожащими пальцами, а та ускользала и ускользала от нее. И Келли делала одну за другой попытки, но все они оставались безуспешными.

А мистер Кэпвелл вскинул правую руку и с пафосом воскликнул:

– Помнишь, Келли, как ты любила фейерверки? Помнишь, как ты любила ракеты? Но больше всего ты обожала бенгальские огни. Помнишь, как они сверкали, а ты бегала с ними вокруг дома? Вспомни, Келли, как разлетались в стороны сверкающие искры…

Робкая улыбка вновь тронула губы Келли, ее взгляд стал осмысленным.

– Как будто, отец, я улавливаю какие-то вспышки, молнии, но их тут же затягивают темные тучи. Только иногда, когда тучи разлетаются, я вновь вижу сверкание огня.

– Ты тогда так и называла бенгальские огни, детка! – воскликнула София, – ты говорила, папа, дай мне молнию и СиСи давал тебе бенгальский огонь. Ты называла это игрой в молнию.

– У нас тогда был красно-бело-голубой большой торт. Он стоял посреди стола и в нем горело пятьдесят свечей. Да? – Келли повернулась и пристально посмотрела в глаза своей матери.

– Да, – кивнула в ответ головой София, – правильно, дочка, у нас был огромный торт и все мы тогда были счастливы.

Келли улыбнулась.

– Все-все были счастливы, – повторила она, – и смеялись…

Наступило странное молчание. Все боялись его нарушить. Келли как будто напряженно пыталась вспомнить что-то очень важное, настолько важное, что могло изменить всю ее жизнь. Все молчали и каждый боялся прервать это напряженное состояние.

Первой не выдержала София.

– Ангел мой! – тихо прошептала она у самого виска дочери, – когда ты выйдешь из больницы, мы обязательно устроим такой вечер.

София нежно погладила дочь по плечу.

– Устроим фейерверк, а ты будешь бегать с бенгальскими огнями.

И вдруг спокойное лицо Келли исказила гримаса боли. Она резко обернулась к Софии и дрожащим голосом выкрикнула:

– Мама, мамочка! А можно, ты заберешь меня домой сейчас, прямо сейчас? – она схватила Софию за руки, крепко сжала пальцы.

София едва удержалась от слез, столько мольбы было во взгляде дочери и так дрожал ее голос.

– Мамочка, мамочка! Я хочу домой!

СиСи прикрыл лицо руками, он едва сдерживал себя, чтобы не броситься к Келли, не схватить ее на руки и не бежать вместе с нею из этой чертовой клиники.

– Папа, папочка! – поняв, что мать не может помочь ей, повернулась к нему дочь, – пожалуйста, заберите меня отсюда!

София в это время промокнула слезы, побежавшие по щекам.

СиСи взял руку дочери и принялся нежно перебирать ее пальцы.

– Келли, маленькая моя, пойми, еще рано, еще не пришло время…

София опомнилась, пришла в чувство, собралась. Она обняла дочь и повела ее в глубину комнаты.

– Келли, – уже спокойно и уверенно сказала София, – давай поболтаем о чем-нибудь веселом и радостном.

Она понимала, сейчас нужно отвлечь дочь от мыслей о доме. Нельзя позволять Келли зациклиться на воспоминаниях, ведь тогда пребывание в лечебнице станет совершенно невыносимым и тягостным.

София усадила дочь на низкий диван и, не выпуская ее руки, принялась уговаривать:

– Келли, Келли, дорогая, мы с отцом по-прежнему очень любим тебя.

СиСи тоже подошел и уселся рядом с дочерью.

– Да, доченька, мы тебя очень любим, – с придыханием говорил он.

Знаешь, что я делаю каждое утро, – спросила София у дочери, но та промолчала, – я встаю и сразу же начинаю думать о тебе, моя Келли, о том, как сильно я люблю тебя, о том, какая ты сильная и красивая девушка.

Губы Келли дрогнули.

– И я стараюсь из всех сил передать эти хорошие мысли тебе.

Келли медленно повернула голову и пристально посмотрела в глаза матери.

– Я хочу, чтобы ты услышала эти мысли здесь в больнице. И у меня появляется надежда, что это поможет тебе побыстрее выздороветь, прийти в себя и выбраться отсюда.

Келли хотела что-то сказать, но только, как рыба, открыла и закрыла рот. Ее брови странно изогнулись, глаза наполнились слезами.

– Келли, – тут же обратился к ней СиСи, – я говорил с врачами, они утверждают, что тебе уже стало гораздо лучше.

Мистер Кэпвелл принялся гладить дочь по волосам. Он отбрасывал длинные русые пряди за спину, нежно прикасаясь к ним.

– Нет, нет, – заупрямилась отцу Келли.

– Успокойся, Келли, успокойся, – попросил отец.

– Нет, мне здесь не лучше. Здесь я никогда не поправлюсь, – Келли нервно дернула головой.

София внутренне собралась, боясь, что сейчас может расплакаться и дочь это увидит.

– Доченька, папа абсолютно прав, поверь мне. Я ведь тоже вижу, что тебе стало лучше, – проклиная себя за ложь, сказала София.

Но иного выхода она не видела.

– Келли, мы будем тебя навещать часто, очень часто. Мы скоро опять приедем, – говорили, не давая дочери опомниться, то СиСи, то София. – Может, тебе что-нибудь привезти из дому? Или еще откуда-нибудь, а?

Но Келли оставалась безучастной ко всем словам, она смотрела на белую стену.

– Нет, – вдруг коротко сказала она.

– Келли, Келли, ты должна о чем-то подумать, о хорошем, – бодрым голосом попросила София, – у меня появилась блестящая идея. Хочешь, мы привезем тебе целую гору печенья, которое печет Роза?

– У нас есть печенье, – холодно и равнодушно сказала Келли.

– Правда? Это хорошо… – не нашлась сразу София. Но тут же сказала:

– Это очень хорошо, что вы здесь не скучаете.

– Я помогаю украшать зал, – каким-то бесцветным голосом произнесла Келли, поднялась с дивана и пошла к двери.

СиСи и София рванулись за ней.

– Куда ты?

– Мне надо идти, – спокойно ответила Келли, едва обернувшись к отцу и матери.

– Я люблю тебя, доченька, – СиСи Кэпвелл подался вперед и распростер руки.

Келли вздрогнула и неуверенно двинулась к нему в объятия. Она прижалась к груди отца и закрыла глаза. Ее дыхание было ровным и спокойным.

– И мама тоже тебя любит, – София бросилась к дочери.

Келли обняла и мать. Так они стояли несколько мгновений, обнявшись втроем.

– Повеселитесь хорошенько, доченька, – попросила София.

Та медленно оторвалась от родителей и пошла к двери. Когда дверь скрипя отворилась, Келли повернулась:

– Бенгальских огней там не будет.

Дверь закрылась. София дала волю слезам, она бросилась на грудь СиСи и безудержно зарыдала. Он как мог пытался ее утешить.

Они еще долго стояли в комнате для свиданий. Наконец, София понемногу успокоилась, вытерла глаза, СиСи нежно и трогательно поддерживая ее под руку, вывел на крыльцо больницы.

Они сели в машину и уехали.

Перл зашел в свою палату, посыльный, которого он пять минут тому назад втолкнул в дверь, сидел на краю кровати. Перл приложил палец к губам.

– Тише, – прошептал он и повернул дверную защелку.

Посыльный осмотрелся и только тогда снял дурацкую кепку. Из-под нее вывалилась копна густых темных волос, которые рассыпались по плечам.