– Как ты думаешь, который час? – спросила София, – СиСи, ты спишь?

– Нет, я чувствую, что сейчас, по-настоящему, счастлив. А времени… по-моему, еще рано.

– Нет, уже надо вставать

– Нет, София, полежим еще. Я хочу ощущать тебя рядом, чувствовать тепло твоего тела. Иди сюда, – СиСи приподнял и положил голову Софии себе на плечо. – Вот так, тебе удобно?

– Да, дорогой, мне так очень удобно.

– Тогда еще немного полежим, посмотрим в окно, на синее небо, на белые облака.

– СиСи, ты стал сентиментальным. Раньше я не замечала за тобой таких нежных чувств.

– Это, наверное, старость.

– Старость? – изумилась София, – нет, СиСи, ты сейчас моложе, чем был раньше. Моложе и увереннее.

– Это хорошо?

– Конечно же хорошо.

– София, ты тоже сейчас моложе, чем раньше. Я тебе говорю это совершенно искренне.

– СиСи, перестань. Перестань расточать комплименты. Давай просто полежим и посмотрим в небо, на облака. А знаешь, мне кажется, что я вообще никогда не уходила из этого дома.

– Ты, действительно, никогда отсюда не уходила, ты была и есть его неотъемлемой частью. Мне всегда ужасно хотелось, чтобы ты была рядом. Но все из-за моего скверного характера…

– Да, СиСи, характер у тебя еще тот.

– Да и у тебя, София, характер не лучше моего. Мы достойны друг друга.

– Действительно, мы достойны друг друга. Только непонятно, почему мы так долго муч,1ли сами себя?

София пожала плечами.

– СиСи?

– Что, София?

– Я хочу тебя поцеловать.

– Поцелуй.

– Ты разрешаешь?

– Да. Целуй же, быстрее.

СиСи сам повернул к себе Софию и крепко поцеловал в губы.

– Ты так хотела меня поцеловать?

– Нет, СиСи, я хотела поцеловать тебя нежно, тихо. Вот так, – и София прильнула к губам СиСи.

Они еще долго лежали, тесно прижавшись друг к другу, смотрели в распахнутое окно, за которым покачивались ветви деревьев, щебетали птицы, рокотал океан и по голубому глянцу неба плыли яркие белые облака.

ГЛАВА 7

– Испорченный торт. – Самое неприятное воспоминание детства или о чем не хочется думать Келли – Кто сломал любимое деревце доктора Роулингса? – Что скажет Мэри ребенку, когда тот вырастет? – СиСи и София – полное взаимопонимание и идиллия отношений. Надолго ли?

В психиатрической лечебнице, в общей комнате царила гнетущая тишина. На полу, посреди помещения, стоял вазон со сломанной японской вишенкой – любимым деревом доктора Роулингса.

Возле вазона собрались пациенты – Элис, Адамс, Келли и Перл.

Элис с ужасом смотрела на сломанное дерево, ее темная кожа, казалось, побледнела. Девушка обхватила голову руками и мелко вздрагивала.

Адамс то и дело поправлял очки и проводил ладонью по своей лысой голове. Келли была в наброшенной на плечи теплой вязаной кофте. Она поплотнее запахнула полы и поежилась, словно бы от холода.

Адамс с упреком посмотрел на Перла, а тот как ни в чем ни бывало подпиливал ногти маникюрной пилочкой.

– У тебя будут неприятности, – сказала Келли, обращаясь к Перлу.

Тот на мгновенье прервал свое занятие и пожал плечами. Эполеты на его мундире немного сдвинулись в сторону, и Перл аккуратно их поправил.

– Неприятности будут не только у меня, – сказал он, – может быть, отец нации и огорчился бы из-за сломанного деревца, но я – никогда, – он вновь принялся подпиливать ногти. – Как они тебе нравятся, Келли? – он протянул свою руку.

Девушка недоуменно посмотрела на отполированные до блеска ногти.

– Не понимаю, к чему ты так веселишься, Леонард, – обратилась она к Перлу, – ведь доктору Роулингсу очень нравилось деревце и он сильно расстроится.

Перл ехидно улыбнулся. Он не глядя водил пилкой по ногтям, металл отзывался неприятным скрипом. Келли скривилась, этот звук ее раздражал.

– Леонард, ты можешь, наконец, прекратить свое дурацкое занятие?

– Никогда, – ответил Перл.

– Но у меня такое чувство, будто ногтями кто-то скребет по водосточной трубе.

– Ты, Келли, слишком нервная для сумасшедшей, – улыбка не сходила с лица Перла. – И кстати, с чего это ты взяла, что деревце сломал старик Джордж?

– Этого не нужно было делать, – девушка кивнула.

– Иначе мне здесь не продержаться, – зашептал Перл. – Я должен был сотворить что-нибудь такое, чтобы меня вновь посчитали неисправимым сумасшедшим. Иначе меня выгонят отсюда и я не смогу тебе помочь.

Адамс и Элис прислушивались к разговору Перла и Келли. Перл на мгновенье осекся и посмотрел в глаза Адамсу, понимает ли тот о чем идет речь. Но глаза Адамса ничего не выражали.

– Черт с ними, с этими психами, – проворчал Перл, – думаю, они нам не помешают.

– Но, по-моему, и так все хорошо, – возразила ему Келли.

– Нет, ты не понимаешь, я должен убедить начальство, что у меня в голове не мозги, а сгнивший торт. Вернее, не весь торт, а большой кусок фруктового торта. И думаю, мне это удастся.

Келли, услышав про испортившийся фруктовый торт, усмехнулась.

Она вспомнила свое детство, вспомнила как однажды отравилась испортившимся тортом, вспомнила как ей было плохо – ее тошнило, а родители не знали что предпринять. А ведь она тогда была совсем еще маленькой девочкой. Келли забралась в кухню и нашла там старый торт. Но он выглядел настолько привлекательно и аппетитно, что Келли не удержалась, отрезала себе большой кусок, положила на тарелку, спряталась за столом и съела его.

Как ей было потом плохо!

Это было одно из самых неприятных воспоминаний детства, даже более неприятное чем то, когда она порезала ногу на берегу океана о выброшенную на берег большую раковину.

Перл, услышав веселый смех Келли, а потом, увидев как погрустнели глаза девушки, нежно сжал ее руку. Понимаешь, Келли, если я не сделаю этого, то

Меня выгонят домой, а после я уже ничем не смогу помочь тебе. Но дело даже не столько в тебе – я хочу выяснить еще несколько очень важных для меня вопросов. Ведь я попал в эту клинику не просто так.

– Не просто так? – Келли внимательно глянула на Перла.

– Конечно, не просто так. У меня есть еще одна очень важная цель – я хочу разобраться с этим нашим знаменитым доктором Роулингсом.

– При чем здесь доктор?

– Келли, я не хочу сейчас рассказывать обо всем, потому что ты вновь станешь грустной и у тебя на глазах появятся слезы. Я тебе расскажу обо всем тогда, когда мы выпишемся или выберемся из этой проклятой клиники и когда мы станем свободными людьми. Когда мы сядем с тобой где-нибудь в баре, возьмем себе вкусных напитков и за бокалом хорошего вина я расскажу тебе обо всем. Надеюсь, к тому времени я смогу выяснить все вопросы и расставить точки надо всеми

Келли согласно кивнула на слова Перла. Ее длинные русые волосы качнулись тяжелой волной, закрыв половину лица. Келли отбросила волосы за плечи.

– Перл, но ведь тебя могут посадить в одиночку… Представляешь, как страшно сидеть одному в камере? Только стены… только серый бетон… А стены такие холодные и никто, представляешь, Перл, никто не будет с тобой разговаривать, ты будешь совсем один и ни я и никто из наших друзей не сможет тебе помочь…