Звуков становилось все больше, пока они не слились в сплошной гул. Но они не пугали Айстиса: он понял их природу. Склоны ущелья были покрыты зелеными камнями, и, когда по ним текла вода, они издавали хлопающие звуки. А когда над водой и камнями проносился ветер, его порывы, врываясь в ущелье, разбивали гул на десятки разнообразных голосов. Гораздо больше юношу взволновал человеческий скелет, который он увидел на тропе. За ним еще один, еще…

Айстису показалось, что кто-то схватил его за горло: стало нечем дышать. Он провел рукой по шее — его никто не душил.

Впереди поблескивало небольшое озеро. Напиться — будет легче… Юноша побежал к озеру. Однако чем ближе было озеро, тем ему становилось хуже. Айстис не понимал, что происходит. Может быть, на него действует туман, поднимающийся над озером, или сбивает с ног запах растений, обступивших озеро со всех сторон? Он почувствовал, что им овладевает желание танцевать, петь, сорвать с себя одежду и броситься в это озеро!

Задыхаясь, Айстис бежал к воде. Он продирался сквозь кусты, на ветвях которых извивались большие и маленькие змеи. Они поднимались стоймя и тянулись к нему головами, похожими на вееры. Одну змею Айстис задел рукой, и она как бы размахнулась туловищем, чтобы укусить его.

Юноша все это видел, но, как ни странно, не ощущал никакого страха, будто змея готовилась напасть не на него. Он смотрел на себя словно со стороны…

Жало змеи было уже совсем рядом с его лицом, когда внезапно послышались звуки дудки — такие близкие, знакомые. Перед глазами возникла родная деревня, дети со свистульками из ивы и дудочками из бересты в руках. Они играли мелодию, как их учил Жвайгждикис.

Змеи замерли. Та, что готовилась нанести укус, так и застыла с высунутым раздвоенным язычком.

Айстис внезапно очнулся и мгновенно понял, какой страшной опасности он подвергался. Не помня себя, он бросился назад! Позже он и сам не мог объяснить, как оказался на противоположном берегу реки, вдали от лесочка со странными деревьями, от ущелья, полного змей…

Куда идти?

Стоило ему задуматься, как снова послышались звуки дудки. Она словно звала к себе, приглашала следовать ее зову. Не придумав ничего лучшего, Айстис направился к верховьям реки, подальше от пагубного устья.

Шел он долго. И во время всего пути его сопровождали звуки дудки. Правда, когда он останавливался, дудочка умолкала, а если поворачивал в сторону от реки, звуки слабели. Он понял, что следует идти вдоль реки, тогда дудочка звучала наиболее отчетливо.

После многих часов пути Айстису показалось, что он пришел туда, куда его звали. Дудочка звучала так отчетливо, будто находилась рядом. Он огляделся и заметил небольшую поляну, посередине которой, под ветвистым деревом, стояла беседка. Войдя в нее, Айстис увидел старичка, который нагишом, лишь в набедренной повязке, скрестив ноги под собой, сидел па голой земле. Длинные волосы падали ему на плечи.

Старичок играл на бамбуковой дудочке.

Старичок играл на дудочке, казалось, не обращая внимания на юношу в рваной одежде, у которого дрожали руки и который едва держался на ногах. Айстис хотел спросить у музыканта, кто он такой, почему его игра слышна так далеко, но, обессилев, упал…

Когда юноша проснулся, все еще светило солнце. Где он? Что с ним? Будто во сне, вспоминал Айстис исполинскую волну, вырвавшую с корнем дерево, на котором он спасался от наводнения; бешеный поток, увлекший его с собой; туман над озером, источавший томительный запах. Вспоминал змей, дудочки…

Где же музыкант?

Старичок сидел на том же месте, как и прежде скрестив ноги, и играл на своей дудочке…

Айстис обрадовался: видимо, он спал недолго. На самом деле, измученный лихорадкой, он проспал семь дней и ночей! Если бы не лесной отшельник, узнавший за многие годы одиночества целебные свойства разных трав и корней, юноша вряд ли проснулся бы… Старик поил Айстиса, окуривал, обмазывал, борясь с болезнью и отгоняя смерть, к которой юноша прикоснулся в долине. Там смертью дышали камни, травы, кусты, пар над водой, змеи, ветер и даже птицы, которые стремглав падали с верхушек высоких деревьев и клевали одурманенных, укушенных змеями путешественников. Мало кому удавалось вырваться из этого места, имя которому — долина Семи Смертей.

Всего этого Айстис но знал. Он проснулся и был счастлив, что сон вернул ему силы.

Хотелось есть. Как бы поняв, что нужно гостю, отшельник перестал играть и указал рукой на кувшин с водой и лежавшие рядом лепешки.

Айстис поблагодарил и с жадностью набросился на грубые лепешки, запивая их ключевой водой. Ему казалось, будто до этого он ничего более вкусного не ел!

Старик говорил что-то на языке, напоминающем щебет птиц.

Айстис тряс своими золотистыми кудрями, показывая, что не понимает. Музыкант задумался и пригласил юношу сесть напротив. Он долго смотрел на Айстиса. Взгляд его жег, словно пламя костра.

Где-то рядом послышался треск, раздался грохот, будто обвалилась гора или река прорвалась. Сквозь шум едва пробивались слова старика:

— Т… о св… тур…

Айстис отрицательно качал головой.

Убедившись, что гость не понимает его, старик поселил юношу в хижине.

Сговориться так и не удавалось. Музыкант больше не пытался произносить странные звуки. Он лишь поил Айстиса из зеленого кувшина и кормил его корнями каких-то растений, пока гость не почувствовал, что к нему вернулись силы.

Когда Айстис окреп, старичок знаками предложил ему следовать за ним.

Теперь они каждое утро на восходе солнца выходили из хижины и направлялись к источнику. Здесь старичок не торопясь промывал нос, показывая Айстису, как это нужно делать.

Сначала он мыл нос снаружи и внутри чистой водой. Затем бросал в воду белые зернышки, и в нос проникали запахи соли, мяты.

В первый раз Айстис поперхнулся, а потом старательно делал все так, как требовалось. Промыв нос, они приступали к гимнастике. Каким только упражнениям не научил его старик!

После гимнастики следовало купание в озерце близ хижины или под водопадом, который журчал на расстоянии тысячи шагов от нее. До водопада они добирались бегом. Как ни старался Айстис, старичок всегда прибегал первым! Волосы у него были седые, лицо немолодое, но зато все мышцы тела словно литые!

Айстис чувствовал, как и его тело постепенно крепло, мышцы напрягались. Головой овладевал покой. Мысли обретали ясность, последовательность. Он чувствовал себя так хорошо, как никогда.

Однажды, прибежав после купания под водопадом, они сели завтракать. На завтрак были листья и корни бело-желтого растения, которое отшельник выращивал возле хижины. Запивали их родниковой водой.

Вдруг хозяин повернулся к Айстису и стал внимательно смотреть ему в глаза.

Айстису показалось, будто он слышит слова:

«Не пугайся! Это говорю я, которого ты называешь отшельником, музыкантом, старичком… Вот ты и выздоровел, мой молодой друг! Я знаю, что ты очень торопишься. Все твои думы связаны с путешествием… Я начерчу тебе путь, по которому тебе нужно пойти. Ты встретишь людей, они держат путь на север, куда и ты собирался… Запомни…»

Айстис во все глаза смотрел иа отшельника, но тот молчал, твердо сжав губы. Он только прикоснулся рукой к плечу Айстиса и знаком велел ему смотреть на землю, на которой принялся чертить раздвоенную ветку, концами повернутую к северу, а черенком — на восток. Потом толстой линией он обогнул раздвоение: петляя, она стала уходить на запад. От места раздвоения старик провел прямую линию до толстой линии и взглянул на Айстиса, чтобы удостовериться, что тот его понимает. Юноша кивнул: он догадался, что раздвоение — то место, где находится хижина. От него нужно идти на северо-восток, вплоть до широкой реки, которая течет сначала на северо-запад, а затем поворачивает на запад и юго-запад.