Это прежде всего большой этимологический словарь, составленный московским языковедом А. Преображенским в начале нашего века; прекрасный труд, к сожалению, не доведенный до конца и к нашим дням уже в некоторых отношениях устаревший.
Это вышедший в свет на немецком языке десять — пятнадцать лет назад трехтомный словарь известного знатока русской этимологии профессора Макса Фасмера. В настоящее время в Москве том за томом появляется его русский перевод.
Фасмеровский словарь полнее и новее словаря Преображенского, хотя у него есть свои недостатки: нелегко даже самому осведомленному в чужом языке ученому составлять словарь этого языка, живя в другой стране, не имея возможности все время дышать воздухом мира, о котором он судит. Некоторые ошибки неизбежны; впрочем, в русском переводе многие из них исправлены.
В общем, оба эти словаря очень хороши, это образцовые работы. Однако их составители никак не рассчитывали на то, что ими будут пользоваться школьники, ребята. Разбираться в них без специальной подготовки довольно трудно: авторы говорят с читателями на высокоученом, изобилующем условными сокращениями и сложными формулами языке.
Значительно легче для читателя недавно вышедший у нас «Краткий этимологический словарь русского языка», составленный московскими учеными Н. и Т. Шанскими и В. Ивановым: он предназначен для учителей средней школы. Но книга для учителей, преподающих язык, — это все же не для учеников, не для школьников! Чтобы пользоваться и этим словарем, надо достаточно свободно ориентироваться во многих языковедных вопросах. Надо уметь обращаться с транскрипцией, особым алфавитом, которым лингвисты пользуются, чтобы точно передавать на письме звуки любых языков. Надо овладеть целой системой особых обозначений, к которым языковеды, как математики, прибегают, стремясь сделать свои объяснения как можно более краткими и сжатыми. В свое время вы, вероятно, овладеете всей этой премудростью; пока что пользоваться «взрослыми» этимологическими словарями вам, пожалуй что, не под силу.
Поэтому-то и было решено составить для советского школьника новый, специально на него рассчитанный этимологический словарик, приспособленный для него и по изложению, и по подбору слов.
В самом деле: вот и у Преображенского и у Фасмера объясняется слово «проскомидия»; это — определенный раздел в одной из христианских церковных служб. А зачем такое слово нашим школьникам?
А вот слова «алгебра» у Преображенского вы вовсе не найдете, да и у Фасмера о нем сказано чрезвычайно кратко: «арабского происхождения». А ведь интересно же узнать о нем как можно подробнее, не так ли?
Установить, какие слова должны войти в наш словарь, какие нет, было нелегко.
Прежде всего в него было включено как можно больше самых обыкновенных школьных — и даже школярских! — слов: «парта» и «педагог», «зубрить» и «шпаргалка», «физика» и «химия»… Можно ли вам не знать, откуда они пошли?
Но ведь нынешний школьник во многих делах даст очко вперед взрослому. У него поминутно срываются с языка, все время звучат в ушах самые новые слова, знакомые, может быть, еще далеко не каждому современному русскому человеку.
Из каких частей сложено, к примеру, слово «космонавт»?
Как построен самоновейший термин «кибернетика»? Ваша бабушка может не знать этих слов, но вы-то уж их наверняка знаете…
А такие высокие и близкие каждому из нас слова, как «коммунизм», «агитатор», «большевик»… Можно ли их оставить без объяснения?
Необъятного, конечно, не обнимешь, все слова в словарь не введешь, но чем больше, тем лучше!
Это всё слова, которые хотели бы увидеть в словаре вы, читатели. А в нем нашлось место и для тех, в которых заинтересован я, автор.
Ведь я задумал не только практическое пособие, этакий сухой справочник: захотел узнать, откуда слово, полистал — и узнал! И точка. Нет, мне нужно и другое: чтобы из словаря можно было увидеть на деле, какова она, работа этимолога; с какими трудностями он встречается; к каким хитростям и уловкам прибегает при своей охоте за предками наших слов. Показать же это можно ярче всего не на первом попавшемся, а на некоторых особых словах. Вас они могут вовсе не интересовать: зачем вам какая-нибудь трава «дурман» или зверюга «еж»? А мне они драгоценны, и я обязательно расскажу вам про них все, что о них дознано этимологией. Я хочу, чтобы вы узнали, что слово «здоровый» и слово «дерево» — в родстве между собой. Что «каракатица» и «окорок» тесно связаны друг с другом.
А слова, обосновать правописание которых может только этимолог? «Вазелин» попал в словарик, а «вара» там нет. Почему? Да потому только, что орфография первого слова затруднительна и разъясняется лишь этимологией; второе же слово любой двоечник напишет правильно, ни на миг не задумавшись… Такие трудные слова я тоже вводил в свой список.
Видите, сколько разных подходов и требований, как совместить их все? Поэтому не раздражайтесь, если слова, интересного вам, вы в словаре можете и не найти, а натыкаться будете на те, до которых вам и дела нет. Знайте: каждая кандидатура на место в словаре сто раз обсуждалась и многие из слов просто «не прошли по конкурсу», как студенты при поступлении в самый прославленный вуз.
Не попали в него слова с «прозрачной», как выражаются ученые, этимологией: каждому и так ясно, что «одуванчик» произошел от слова «обдувать». Не вошли в него многие иностранные слова, если в их этимологии — там, на их родине, — нет ничего удивительного, любопытного. Нет и тех слов, относительно которых мне просто нечего сказать; это бывает в случаях, когда этимологи еще ничего существенного о них не узнали.
Многое в словаре мне пришлось упрощать, отступая от строгих требований науки. Я не мог греческие слова писать греческой азбукой, старославянские — старославянской: вы их не знаете. Не знаете вы и ручной транскрипции, — не заставлять же каждого читателя предварительно изучать ее, а потом уж браться за книгу!
Поэтому слова всех языков в этом словарике передаются очень несовершенно — либо русским, либо латинским алфавитом. Только в очень редких случаях я прибегаю к нескольким старославянским буквам; что каждая из них означает, указано в конце этого предисловия. Вы сами подумайте: совершенно точно иноязычные слова и звуки передать русской азбукой нельзя. Иногда можно приблизиться к их подлинному произношению. Так, если я напишу латинское слово «domus» (означающее «дом») русскими буквами — «домус», большого искажения не получится. Если же я вздумаю немецкое «Fruhling» — «весна» изобразить, для вашего облегчения, как «Фрюхлинг», выйдет невесть что: немецкое «h» очень мало напоминает русское «х», а в данном случае оно и вовсе не произносится; только предшествующий ему гласный звук становится долгим. Значит, тут наша русская азбука совершенно непригодна.
Другой случай. Как вы увидите, три слова — латинское «катус» («кот»), русское «кот» и французское «ша» (тоже «кот») — ближайшие родичи. Услыхав это, вы удивитесь: «катус» и «кот» вроде похожи, но с «ша»-то у них нет ничего общего?! Такое впечатление создается только потому, что нерусские слова выражены русскими буквами. Стоит напечатать их латинской азбукой, и слово «catus» оказывается довольно близким к слову «chat» (так французы пишут свое «ша», происходящее от латинского «катус»). Может быть, писать это слово все-таки по-русски — «кхат»? Немыслимо: это — варварское, неверное написание. Оно напоминает чеховского героя, который слово чепуха читал по-латыни как «реникса». Так делать нельзя.
По этим и другим причинам мне и пришлось изображать иностранные слова неодинаково, то так, то эдак. Неправильно, но иначе поступать слишком сложно. Так делать не следовало бы, но другой возможностью я не располагал, пишучи книгу для школьников.
И все же, как я ни старался облегчить вам чтение словаря, пользование им, полностью упростить это дело не удалось. Пришлось оставить кое-какие сокращения: не повторять же по множеству раз на странице прилагательные «русский», «древнеиндийский», «латинский» или «родительный падеж», «дательный падеж», «суффикс». Таких сокращений не так уж много, но все-таки до чтения словаря мой совет — ознакомиться с приложенными к нему таблицами и перечнями их. Дело пойдет куда веселее.
