Вал (насыпь). В сочинениях Юлия Цезаря то и дело упоминаются «valli» — земляные насыпи вокруг римских лагерей: видите, как древен корень нашего слова «вал». Было у римлян и слово «интер(между) — валлум» — «пространство между двумя валами»; из него получилось наше «интервал». Впрочем, мы его позаимствовали у немцев в уже готовом виде.
Вал (волна). Было бы соблазнительной ошибкой счесть, что перед нами то же слово, что и в предыдущей статье, но в переносном значении: движущаяся водяная насыпь. Нет, этот «вал» одного корня с «валить», «волна»; они образованы все от древней основы «vol», «val», которая всегда выражала представление о движении, вращении. От нее же родилось и третье русское «вал» — «вращающаяся ось» (например, «гребной вал» винтового судна). А почему такое изменение: «вОлна» и «вАл»? Вот это и есть та перегласовка, о которой говорилось выше.
Ванна. К нам это слово пришло от немцев, но родом оно из Древнего Рима. В народном латинском языке «венна» назывались какие-то большие сосуды. Для чего они служили, нам точно не известно; мы знаем, однако, что римляне считали их занесенными из Галлии; возможно, галльским было и их название.
Варвар. Людям не слишком культурным всегда кажется, что весь мир должен говорить на их родном языке. Говорящие на других языках кажутся им косноязычными, немыми. Наши предки так и звали — «немцы» — всех нерусских, говорящих не по-русски, людей. Греки всех иноплеменников именовали «барбарос» — что-то вроде нашего «балаболы» или «тарабары»: мол, говорят, а ничего не понятно… Позднее это слово стало означать «чужеземец», а затем приобрело в устах высокомерных эллинов смысл «дикарь» и даже «невежественный изверг», «злодей». В нашем языке прижились именно эти его значения.
Варежки. Связать варежки куда легче, чем дать истинную этимологию их названию. Одни хотят видеть в нем производное от древнерусского глагола «варити» — «защищать», «оберегать»; тогда «варежки» — «оберегалки», «защитки» для рук. Другие думают, что название это значило когда-то «варяжские», скандинавского образца, рукавицы. Второе объяснение сомнительно: какая может быть особая разница между «русским» и «варяжским» покроем простых однопалых перчаток?
Вата. По-видимому, слово это связано с французским «уа» («oie») — «гусь». Французское же «уатт» («ouatte») первоначально означало «гусиный пух», потом было перенесено на очищенный хлопок — вату.
Ведомость. Тут голову ломать особенно нечего: «вѣдети» в древнерусском языке имело значение «знать». От причастия «ведомый» — «знаемый», «известный» — было образовано отвлеченное существительное «ведомость» — «оповещение», «извещение», «сообщение».
Вежливый. Тут тот же корень, что в предыдущем случае: старинное «вежа» еще в XVI веке значило «человек, ведающий, как надо себя вести в обществе», «знающий правила поведения». Любопытно, что, исчезнув из языка, это «вежа» оставило по себе память в слове «невежа», живущем и в наши дни.
Великий. Теперь это слово в нашей речи одиноко, как гора среди равнины: у него нет старших родичей (производные есть: «великан»). Древнерусский язык знал слова, от которых оно было произведено само: «вель», «велий» — «большой».
Велосипед. Если буквально перевести с латыни, получится «быстроног»: «велокс» — «быстрый», «пес» (родительный падеж — «педис») — «нога». Название это придумано на Западе в дни изобретения велосипеда, в XIX веке. А вот на Руси еще в XVII веке существовала духовная фамилия Велосипедовы; как это могло случиться? По-видимому, так считали почетным, на ученый лад, именовать себя какие-то «Быстроноговы» или «Бегуновы»; переименовал же себя в Меркатора (по-латыни «купец») немецкий географ Кремер (по-немецки «лавочник»).
Вентилятор. Этот прибор дает ветер, воздушную струю. Если бы его название услышал древний римлянин, он перевел бы его как «веяльщик» — тот, кто на ветру веет зерно: «вентус» по-латыни — «ветер»; «вентилярэ» значило «веять». Мы понимаем слово «вентилятор» как «ветровальщик». От того же корня мы образовали и другой технический термин: «вентиль» — клапан на пневматическом устройстве, на резиновой камере, откройте его — подует «ветер»…
Верблюд. Ученые — шутники, только шутки у них своеобразные. Любимой шуткой этимологов является уверять непосвященных, будто «верблюд» и «слон» — одно и то же слово. Секрет тут в том, что в виду имеется не русское «слон», а распространенное в языках Европы «элефант» (тоже «слон»). Но разве это более вероятно? А вот следите за моим рассуждением. Немецкое и французское «Elefant» и «éléfant» возникли из греческого «elefas» (родительный падеж — «elefantos»). Запомнили?
Русское «верблюд» звучало в древнерусском как «вельблѪд»; «Ѫ», как вы помните, — «юс большой», буква, изображавшая носовой гласный звук вроде французского «on». Он появился тут потому, что слово «вельблѪд» было переделкой готского «ulbandus». А готы создали это свое «ульбандус», изменив на свой лад греческое «элефантос».
Наши предки не видывали на заре своей истории ни слонов, ни верблюдов. Увидав впервые больших горбатых зверей, на которых ездили степные кочевники юга, они перенесли услышанное от готов «слоновое имя» на это диковинное существо: «А наверное, это и есть ульбандус»! Вот как «верблюды» и «слоны» оказались как бы «фальшивыми тезками». Ученые оговариваются: по правилам, из «ульбандус» должно было бы в русском языке получиться «вельбуд», а но «вельблуд». Но предкам нашим захотелось хоть как-нибудь понять, что может значить это чуждое, странное имя; они связали его с глаголом «блудить», «блуждать»: «вельблуд» — «великий блудяга», постоянный странник по степям, — так они стали толковать это слово, вставив в него лишний звук — второе «л»,
Вермишель. От итальянского «вермичелли» — «червячки». Подробнее см. предисловие.
Верстак. В XVII–XVIII веках в богатую Московию — Россию — переселилось в поисках заработка много ремесленников-немцев. Они принесли с собою на Русь немецкие названия разных инструментов, приспособлений, специальностей (напр., лобзик, слесарь, струбцинка). По-немецки столярная мастерская называется «веркштатт». Русские столяры, слыша часто это слово от своих немецких собратьев, перенесли его на часть мастерской, на се главный станок. А так как в русском языке существовало знакомое им слово «верстать» — «равнять», «выстраивать в ряд», — они сделали из немецкого «веркштатта» свой «верстак».
Весёлый. Очень древнее по своему корню, слово это связано и с русским «весна», и с литовским «васара» — «лето». Впрочем, другие ученые видят в нем общее с латышским «vesels» — «здоровый». Я не берусь решать их спор.
Ветчина. Собственно, это зпачит «ветхое», т. е. всякое уже заготовленное впрок мясо, в отличие от только что добытой «свежины» — мяса недавнего убоя. Затем слово стало обозначать «копченая и соленая свинина», «свиной окорок».
Винегрет. По-французски «винэгр» — собственно, «кислое вино» — значит «уксус»; «винэгрэтт» — «кушанье из овощей, политых уксусом», «уксусный салат».
Винительный (падеж). Этому грамматическому термину приходится дать довольно сложное объяснение. У греков один из падежей звался «айтиатике птозис» — «причинный падеж». Но слово «айтиа» у греков имело два смысла: «причина» и «вина». Римляне, переводя название падежа для своей грамматики, поняли его как «падеж вины» и назвали «аккузативус» (от «аккузо» — «обвиняю») — «обвинительный падеж». Это был, конечно, промах, ошибка: ничего «обвиняющего» в этом падеже нет. Тем не менее слово перешло во все европейские грамматики, было переведено и на русский язык: «винительный» для нас с вами звучит как «обвинительный», а должно это значить: «причинный».
