А если Мерри, а не Дэвид, увидела кугуара, а не женщину? Что это было? Тоже призрак? Еще одно сумасшедшее видение? Пум полностью истребили на востоке страны. Если какая и пробралась сюда из Канады, ей пришлось преодолеть долгий путь. Могут ли пумы испытывать ненависть к людям? Может, поэтому она смотрела на парня, в которого влюблена Эден, такими голодными глазами? А если это животное сбежало из зоопарка? Белый окрас в зоопарках – обычное дело.

Во время, отведенное для приготовления уроков, Мэллори пошла в библиотеку и набрала на компьютере: «Кошки в мифологии».

Баст, богиня с головой кошки, была одной из самых важных в древнеегипетском пантеоне. Во многих древних религиях кошки считались духовными проводниками людей, мудрыми, но не способными открыть людям свою мудрость из-за того, что не обладают человеческой речью. Имеет ли пума отношение к этим верованиям? Почему она увидела животное теперь, когда Дэвид погиб? Почему пума появилась в школе, там, куда настоящему животному вход закрыт? Охотится ли пума на парня Эден? А может, она охотится на саму Эден?

Теперь Мэлли было стыдно за то, что она сбежала от подруги.

Как ее видения могут противоречить тому, что она чувствует?

Дэвид был невероятно красив, но в душе оказался настоящим чудовищем. Но еще задолго до своих видений Мэллори чувствовала по отношению к этому парню определенную антипатию. Эден совсем не похожа на Дэвида. Сердце подсказывало Мэлли, что старшая подруга – хороший человек, внимательный к окружающим.

Бабушка говорила, что дар послан им свыше, что внучкам следует пользоваться им исключительно для добра, что причина появления этого дара известна только святым. Им следует смириться со своей судьбой. Бабушка Гвенни говорила, что дар передается по наследству среди женщин семейства Мессенджер подобно гену, определяющему цвет волос.

«Или подобно болезни», – подумала Мэлли.

Зазвенел звонок, и Мэллори подняла глаза вверх, туда, где было небо… звездное одеяло…

Девочка только сейчас осознала, что ее губы непроизвольно двигаются. Оставалось только надеяться, что посторонние, увидев ее за этим занятием, решат, что она говорит в миниатюрный мобильный телефон. На самом деле Мэллори обращалась к Дарителю:

– Если это то, о чем говорила нам бабушка, если ты хочешь, чтобы мы боролись за правду, то, пожалуйста, объясни нам правила.

А потом она услышала крик.

Кристал Фиш кричала от боли всю дорогу, пока ее несли на носилках к автомобилю скорой помощи. Связки были порваны. Впереди ее ожидали месяцы физиотерапии даже после успешно проведенной операции. Ее надежда попасть в сборную оказалась недолговечной.

Выступления отложили на вторую неделю ноября. Мэллори было ужасно жаль Кристал. Вместо получасового разогрева со всего маху упасть с разведенными в стороны ногами на пол, должно быть, очень больно.

– Кто-то приклеил к подошвам ее теннисных туфель скотч, – сказала Мерри сестре после того, как скорая помощь отъехала.

Они сидели в кафетерии и ждали, пока Дрю закончит свой кросс-кантри[4].

– Зачем? – спросила Мэллори.

– Это такая хитрость, – принялась объяснять сестра. – Скотч используют для того, чтобы легче было скользить. Делать такое запрещено, потому что из-за скотча спортсмен не всегда может контролировать собственные движения. Даже если человек знает, что у него на подошвах прилеплен скотч, упасть проще простого, а уж если не знаешь…

– А может, она сама его прилепила? – открывая учебник по математике, предположила Мэлли.

– Не верю. Кристал всех этих уловок терпеть не может. В любом случае на шпагат она и без скотча умеет садиться. Когда Кристал разогреется, ей удаются прекрасные растяжки.

– Ну, – сказала Мэллори, понижая голос, хотя рядом с ними в общем холле никого не было, – я же видела ее теннисные туфли. Это имеет отношение к… Ты понимаешь? – Она сжала руки, словно кошачьи лапы.

– Как ты можешь быть уверена, что пума сбросила со скамьи туфли Кристал? – негромко спросила Мерри. – Это могли быть мои туфли или чьи-то еще…

– Ты бы не смогла увидеть то, что касается тебя.

– Я – не ты.

– Я знаю, но… Я слышала, как ты звала меня, когда была с Дэвидом на хребте…

– Да, я тебя звала, но это не то… – сказала Мерри, грызя кончик карандаша. – Мне так кажется.

– Ладно. По крайней мере, никто себе голову не разбил, – заметила Мэллори.

Одной заботой меньше. В тот день и в последующие дни они больше не разговаривали на эту тему.

Мэлли решила заполнить время между видениями, полученными из космоса, заботой о собственной персоне. На следующий день она впервые за неделю отправилась на тренировку.

Никогда прежде она не была настолько хороша, переходя от обороны к нападению. Мэллори напоминала себе лучших полузащитников, которых знала. Единственное, что не давало ей покоя, – щемящее чувство, вызванное ссорой с Эден. До этого Мэлли и понятия не имела, как же она ценит дружбу с Эден и время, проведенное с ней. Элегантная, гибкая и сильная, она играла на поле, словно профессиональный игрок. Она была королевой защиты. Мячи девушка принимала на грудь и колени с такой легкостью, словно на них были не защитные наколенники, а настоящая броня. Вот только Эден глядела сквозь Мэллори так, словно она стеклянная. Это разбило девочке сердце.

А тем временем, в отсутствие Кристал, Мерри до конца недели руководила тренировками. Ее вело страстное желание доказать себе, что она спортсменка ничем не хуже этой шизанутой сестренки.

– Ладно. Укрепим внутренние мышцы бедер, – говорила она. – Руки – на пол. Ноги – в стороны… шире… Не дрожите. Вверх… вниз… вверх… вниз… вверх… Я буду считать… Один… Два…

– Можешь считать медленнее? – крикнула Элли. – Десять секунд прошло, а мы уже трижды присели.

– Двадцать раз будем приседать, – бесстрастным голосом заявила Мерри.

– Помнишь, когда мы были маленькими, мой брат чуть не выбил тебе зубы клюшкой для лакросса?[5] – спросила Кейтлин. – В чем дело?

– Как я понимаю, вам хочется приседать пятьдесят раз, – хмыкнула Мерри.

Когда упражнение окончилось и девочки с облегчением вздохнули, она сообщила:

– Ладно! А теперь растяжка. Нагибаемся к правому колену… Тянемся… А теперь поднимаемся от бедер… давай… давай… Просядем хорошенько посрединке… Хорошо. А теперь проделаем упражнение еще тридцать раз.

В конце второй серии упражнений девочки стонали от напряжения. После «полевых приветствий», «фигур высшего пилотажа» и танца Мередит объявила, что теперь для расслабления они пробегут два раза вокруг школьного забора, что составляло расстояние около двух миль.

Элли не выдержала и толкнула Мерри в плечо.

– Беги-беги, пончик, – ответила Мередит на обиду действием обидой словом.

У Элли бедра, пожалуй, и впрямь были пышнее, чем у других девочек, но называть ее толстой никто бы не стал. Впрочем, Элли явно стеснялась своих форм.

– Кого ты называешь пончиком, спичка? – рассмеявшись, хмыкнула она.

Единственной девочкой, которая никогда не жаловалась и делала упражнения чуть дольше и чуть лучше, чем Мерри, была Нили Чаплин. Мередит настаивала на двадцати отжиманиях, а Нили делала тридцать. Мерри делала двойное сальто назад, а Нили – тройное с переворотом боком на девяносто градусов.

Стряхивая пыль с рук, она сказала Мерри:

– Ну как? Слабо?

Подумаешь, королева!

Что Нили хочет этим доказать? В том, что она является самой несносной богатой девочкой, которые когда-либо учились в средней школе Риджлайна, сомневаться не приходилось. А добиться подобных высот было не так уж просто, учитывая то обстоятельство, что в школе учились Трэвор Солвин, Джина Де Глория и еще несколько девочек, живших в Хэвен-Хиллз, в «сообществе гольфистов», в огромных, площадью в один акр, домах, окруженных еще одним акром приусадебной земли. Вот только дом Нили был площадью в два акра, а вокруг простирались еще три акра принадлежащей ее родителям земли. Эти люди вели себя так, что старожилам их присутствие в городе не особо нравилось.