Мы все-таки одержали победу в том незабываемом состязании со смертью и успели освободить заключенных, отомкнув замок и вытянув цепь, но подниматься по трапу и двигаться дальше им пришлось в кандалах, ключей от которых у Уильяма не оказалось. Но испытания наши на этом не закончились. «Орел» окончательно завалился на левый борт, волна за волной прокатывались по останкам корабля. Вода беспрепятственно проникала сквозь пробоины, щели в обшивке, открытые люки и, вслед за трюмом, начала заливать и твиндек. Вскоре стало ясно, что нам не совладать с ее натиском, и на верхнюю палубу следует выбираться каким-то другим путем.

— Как бы нам всем не упокоиться в этом гробу! — проворчал Брум, возглавлявший процессию и угодивший под внезапно хлынувший откуда-то сверху водопад. — Не отставать, парни, и я вас выведу. Докажем флотским крысам, бросившим нас подыхать, что от нас не так-то просто отделаться. За мной!

Мы шли за ним след в след, мучительно долго петляя по каким-то закоулкам. Но вот наконец впереди забрезжил свет, и наш неунывающий капитан первым ступил на палубу. Точнее говоря, на ее верхний край, потому что сама палуба отвесно обрывалась у наших ног, упираясь нижним в кипящий водоворот.

Раздобыв где-то топор, старший канонир Филипс сноровисто сбил кандалы, а Брум и Холстон придумали тем временем, как нам перебраться на остров с засевшего на мели близ берега корабля. Цепляясь за снасти и рангоут [69], мы ползком спустились к брам-стеньге [70] уцелевшей грот-мачты, нависавшей над линией прибоя и указывавшей, словно рукой, на сравнительно тихую заводь по ту сторону кораллового барьера. По этому шаткому и ненадежному мостику мы один за другим перебрались через рифы, вплавь преодолели водное пространство лагуны, поддерживая друг друга и помогая отстающим и выбившимся из сил, и наконец-то выбрались на спасительный берег.

Не всем посчастливилось выжить и преодолеть все препятствия на пути от темного трюма до бесплодного клочка суши, затерянного в океане. Но если мы не найдем здесь хотя бы пресной воды, кто знает, не позавидуют ли в скором времени оставшиеся в живых своим погибшим товарищам? Брум отправил поисковую партию, а остальные разбрелись по берегу, высматривая среди обломков что-нибудь полезное и чуть ли не на каждом шагу распугивая шустрых крабов, уже подбиравшихся к мертвым телам утопленников, в изобилии усеявшим белый песок прибрежной полосы.

А меня не радовало даже собственное спасение, потому что я не знала, что сталось с Уильямом, и терзалась догадками, жив он или утонул, как эти несчастные матросы, не в добрый для себя час угодившие в сети вербовочной команды. Успел он занять место в одной из спущенных шлюпок или его безжизненное тело тоже выбросило на берег где-нибудь по соседству? Набравшись мужества, я обошла весь остров по периметру, заставляя себя вглядываться в искаженные предсмертной мукой черты каждого мертвеца и переворачивать на спину тех, кто лежал, уткнувшись лицом в песок. Слава богу, Уильяма среди них не обнаружилось, но главный вопрос — жив он или мертв? — по-прежнему оставался без ответа. К тому же многие из них были неузнаваемо изуродованы, от исполосованной кораллами одежды остались жалкие лохмотья, и отличить корсара от военного моряка или рядового матроса от офицера не представлялось возможным. Да и до берега не все дотянули: мелководье вокруг рифа кишело акулами, в считанные мгновения разрывавшими на куски человеческие тела.

Корсары суеверны, как все моряки, и пуще ада боятся неупокоенных душ, оставшихся без погребения. Поэтому наш командир распорядился первым делом позаботиться об умерших. Мы похоронили их всех в вырытой в песке досками и другими подручными средствами глубокой братской могиле, в которую улеглись бок о бок пираты и морские пехотинцы, матросы и офицеры. Смерть одним махом стерла все чины и звания, объединив и примирив преследуемых и преследователей, начальников и подчиненных. Холстон водрузил над могильным курганом импровизированный крест из двух связанных под прямым углом деревянных обломков, а Брум произнес краткую речь:

— Прими и упокой, Господи, души похороненных здесь и яви им твое милосердие. Благослови и нас, грешных, и укажи нам путь к избавлению от всех напастей.

Поисковая партия вернулась с неутешительным известием, что пресной воды на острове нет и в помине. Это означало, что всех нас уже в ближайшие дни ожидает мучительная смерть от жажды. Солнце клонилось к закату, и мы тоже склонили головы над безымянной могилой, шепча пересохшими губами молитвы во спасение душ умерших и взывая к небесам о спасении бренной плоти выживших. Сейчас мы готовы были приветствовать как манну небесную любое судно, любой корабль, пусть даже военный. Уж лучше болтаться в петле, чем день за днем испытывать нестерпимые муки под палящим солнцем, безжалостно испаряющим последние капли влаги из усыхающих на глазах тел. И долго еще будут белеть потом на песке дочиста объеденные крабами кости несчастных, лишенных даже такой малости, как посмертное упокоение.

Корсары постепенно разбрелись в поисках тени и подходящего для ночлега местечка, я же осталась у братской могилы, погрузившись в невеселые раздумья и рассеянно поглядывая время от времени на полуразбитый остов «Орла», словно парящий над коралловым рифом зловещей черной птицей на пурпурном фоне заходящего солнца. Я тоже молилась о ниспослании нам судна или хотя бы шлюпки, но еще усерднее просила небеса позаботиться об Уильяме. Очень хотелось верить, что он добрался до шлюпбалок и успел покинуть корабль вместе со всеми, избежав печальной участи тех, кто нашел свое последнее прибежище под тонким слоем песка в двух шагах от меня.

Винсент все-таки выручил нас. В полдень следующего дня над горизонтом показался краешек ромбовидного паруса. Он то появлялся, то пропадал, теряясь в бликах отраженных поверхностью моря солнечных лучей, но по мере приближения неизвестное судно увеличивалось в размерах, и вскоре мы смогли определить по его оснастке, что это двухмачтовая шхуна.

«Скорое возвращение» бросило якорь в небольшой бухточке на противоположной стороне острова, где было потише и поглубже. Не стану описывать всеобщее ликование, хотя нашлось среди нас и несколько ворчунов, пенявших мистеру Кросби за задержку и всерьез предлагавших изменить название корабля. Впрочем, их тоже можно было понять. Мы провели в общей сложности более полутора суток без воды и пищи и до того измучились, что еле передвигали ноги. Винсент оправдывался тем, что игра в кошки-мышки с кораблем Королевского флота завела его дальше, чем он рассчитывал. Вдобавок он не очень хорошо представлял, где нас искать, и только на рассвете, пройдя мимо целой флотилии шлюпок, следующих на веслах и под парусами курсом зюйд-вест в направлении острова Сан-Сальвадор, понял, что преследовавший «Скорое возвращение» военный фрегат «Орел» потерпел кораблекрушение. Его засевший на рифах корпус послужил добавочным ориентиром, хотя к утру от него уже мало что осталось. Ну и, помимо прочего, следовало соблюдать осторожность, потому что за корсарами неустанно охотились и другие корабли не так давно прибывшей на Ямайку эскадры.

— Значит, у тех, кто спасся на шлюпках, есть шанс, что их заметят и спасут? — обратилась я к нему с животрепещущим для меня вопросом.

— Безусловно, — заверил Винсент, несколько обескураженный моей заинтересованностью в судьбе наших врагов. — Не удивлюсь, если они сейчас вовсю хлещут грог и закусывают сухарями с солониной. Забыл упомянуть, что увязавшийся за нами британский фрегат некоторое время спустя прекратил погоню и изменил курс. Думаю, как раз из-за тех шлюпок. Не пойму только, тебе-то до них что за дело?

Увильнув от ответа, я поспешила удалиться под каким-то предлогом, оставив его наедине с Минервой, чему Винсент, уже отчаявшийся снова увидеть ее живой, несказанно обрадовался и мгновенно забыл обо мне.